Перепроверять источники, искать правду, быть детективом: как устроена работа фактчекера

После 24 февраля меня стали одолевать вопросы, которые можно, наверное, свести к одному: «А не фигня ли та работа, которую я делаю?» У меня несколько разных профессий, но только в отношении одной из них я смог довольно уверенно себе ответить: «Нет, не фигня». Она приносит понятную пользу здесь и сейчас. Это фактчекинг.

Я работаю внештатным фактчекером в «Арзамасе» и «Холоде»*. То есть помогаю проверять достоверность информации проектам, которые работают в сферах, где достоверность информации одинаково важна: просвещении и журналистике.

Впрочем, одинаково, но по-разному. Когда я проверяю, как именно Петр Мамонов переставлял буквы в слове «Крым» в разных версиях одноименной песни («ырмк», «мрык», «кырм», «мырк», «рымк» — да, «мыкр» — нет), я работаю на то, чтобы глобальная картина мира у аудитории складывалась из правильных элементов. А когда я проверяю, какие категории годности должны защищать от мобилизации (Д и временно Г), я работаю на то, чтобы у аудитории был доступ к точным сведениям о том, что происходит вокруг них прямо сейчас.

При этом я никогда не хотел быть фактчекером. Долгое время я просто не задумывался, что такая работа вообще существует в одной вселенной со мной.

Я, конечно, знал, например, про фактчекеров «Нью-Йорк Таймс», о чьей дотошности слагают легенды. Мимо них не пройдет никакая неточность; они найдут источник для самого тривиального факта; их уважают и даже побаиваются. Но где «Нью-Йорк Таймс», а где я.

И только увидев пост «Арзамаса» с тестовым заданием для фактчекеров, я понял: вообще-то, именно к этой работе я готовился почти всю свою сознательную жизнь.

Работа над диссертацией научила ресерчить и избавила от страха перед академическими источниками. Письменный перевод натренировал быстро ориентироваться в разных предметных областях и приучил к кропотливой работе с большими объемами текста. Но самое важное — больше 15 лет я пишу и редактирую вопросы для игры, ранее известной как «Спортивное „Что? Где? Когда?“ („ЧГК“)». А еще почти 5 лет тружусь «эльфом» — то есть автором и ресерчером — британского комедийно-интеллектуального шоу Quite Interesting (QI).

Дело не только в том, что мне постоянно приходится искать информацию по самым разным темам и я стал неплохо отличать достойные доверия источники от плохих. Главное то, что в обоих случаях фактчек — это неотъемлемая часть рабочего процесса. Прежде чем написать вопрос или оформить интересный факт, нужно верифицировать лежащую в его основе информацию. А потом нужно проверить ее еще раз, потому что в процессе написания и редактирования текста что‑то могло исказиться или потеряться. И для всего этого у меня нет отдела фактчека — я сам себе отдел фактчека.

Обе эти работы приучают к щепетильности в обращении с фактами — потому что неточности не проходят бесследно. В «ЧГК» за фактическую ошибку вопрос могут снять: это бьет и по гонорару, и — в большей степени — по репутации. В случае с QI фактическую ошибку обязательно заметят люди в твиттере: это бьет по самолюбию и психологическому благополучию.

То есть, с одной стороны, мой жизненный опыт — академический, переводческий, редакторский, ресерчерский бэкграунд — неплохо подготовил меня к работе фактчекера. С другой стороны, я уверен, что также неплохо к этой работе может подготовить совсем иной, но столь же уникальный жизненный опыт почти любого другого человека.

Тем не менее я сформулировал несколько общих принципов, которые помогают мне в фактчеке. Может быть, они помогут и вам — в том числе и для того, чтобы лучше ориентироваться в потоке информации, которую мы получаем каждый день.

Банальное и очевидное наблюдение — но вы бы знали, как часто о нем забывают даже профессионалы вроде журналиста Малкольма Гладуэлла. В книге «Разговор с незнакомцем» он написал, что поэты совершают самоубийства в пять раз чаще «обычных» людей, сославшись на статью 1998 года в журнале Death Studies, но не посмотрев, откуда ее автор взял данные. А зря: первоисточником оказалась книга Кей Джеймисон, которая на свой вкус выбрала тридцать шесть крупнейших британских и ирландских поэтов восемнадцатого века и изучила их биографии; двое из них покончили жизнь самоубийством. Такое соотношение действительно отличалось в пять раз от соотношения для всех людей, но согласитесь: если такие данные и приводить, то как минимум с оговоркой о небольшом размере и субъективности выборки.

Без знания английского языка мне было бы очень сложно делать фактчек не только вещей, связанных с англосаксами, но и общечеловеческих фактов. Даже при работе с вроде бы родным материалом это тоже может быть полезно: как говорит мой знакомый специалист, отдельные аспекты советской истории, например гендерный, более подробно описаны именно на английском, а не на русском языке.

А когда я проверяю материалы о культурах стран, где не говорят ни по-русски, ни по-английски, я стараюсь хотя бы с помощью Google Translate задействовать материалы, написанные на соответствующем языке.

Это полезно для борьбы с гиподинамией: все-таки фактчекер — работа сидячая. Но если серьезно, то иногда при проверке информации нужно выходить из привычной плоскости, потому что обычные пути поиска ни к чему не приводят: в интернете очень много всего, но не стоит забывать, что «очень много всего» не равно «‎вообще все».

Так, например, случилось, когда редактор QI спросил меня про 7-килограммовую медаль, которой Петр I якобы «награждал» отъявленных пьяниц. «Если император был известен своими всешутейшими попойками, почему он наказывал людей за пьянство?» — удивлялся он.

Я посмотрел книги и статьи, пообщался с историком петровской эпохи, но окончательного ответа так и не нашел. Пришлось сходить в Государственный исторический музей, где, как я прочитал, хранится один из экземпляров медали. И оказалось, что такая практика борьбы с пьянством была — но только на заводах Акинфия Демидова. (И весила медаль не семь килограммов, а чуть больше четырех.)

В фактчеке не бывает мелочей, которые можно не проверять. Например, фактчекеры журнала «Атлантик» могут поправить журналиста, указав ему на то, что, вообще-то, создатель Saturday Night Live Лорн Майклс во время встречи ел не стручковый горох, а бобы эдамамэ.

При этом меру, разумеется, тоже нужно знать — точнее, оговаривать ее со своими редакторами. Например, фактчекеры «Нью-йоркера» могут увидеть в эссе фразу «Мои родители никогда не заботились о моем моральном воспитании» и позвонить родителям авторки с вопросом «Действительно ли вы никогда не заботились о моральном воспитании вашей дочери?». И это нормально. Меня же, например, в какой‑то момент попросили подобные утверждения не проверять — и это тоже нормально.

Это касается, например, случаев, когда в проверяемом материале используется конкретный источник и есть сомнения, что оригинальные мысли пересказаны верно. Лучше написать автору источника и уточнить.

Это же касается и случаев, когда вы понимаете, что верификация утверждения требует узкой экспертизы: лучше обратиться к настоящему специалисту. Иногда такой запрос может оказаться полезным даже для самого эксперта.

Однажды я пытался проверить историю про викторианского писателя Томаса Харди и Джеймса Мюррея — первого редактора Оксфордского словаря английского языка. Якобы Харди любил брать из словаря архаизмы и вставлять их в свои произведения. И это якобы очень не нравилось Мюррею, который не выдержал и написал Харди письмо, попросив его не вмешиваться в эволюционное развитие языка.

Я не смог найти ничего подобного ни в сборниках писем Харди, ни в переписке Мюррея. Автор статьи, из которой я вычитал историю, уже умер, поэтому спросить его напрямую я не мог. Но автор был уважаемым филологом, поэтому я не отчаивался и решил написать другим профильным исследователям. Все довольно быстро ответили, но никто ничего не знал.

Через три месяца мне еще раз написала одна из эксперток — Шарлотта Брюэр, специалистка по истории Оксфордского словаря, работающая над большим проектом по кодификации всех писем Мюррея. Нужного письма разыскать не удалось, но благодаря попыткам ответить на мой вопрос она нашла несколько неизвестных до того писем Мюррея, которые пылились в музеях Великобритании и Австралии.

Этот принцип отчасти вытекает из предыдущего: когда есть возможность дотянуться через одно или несколько рукопожатий до знакомого кристаллографа, носителя японского языка или военного аналитика — это лучше, чем когда такой возможности нет. (Хотя, конечно, я понимаю, что звучу, как собственная мама, у которой есть знакомый стоматолог, невролог и далее по списку медицинских специальностей.)

Фактчекер не только гуглит, пишет запросы и связывается с авторами, экспертами и свидетелями событий. Иногда прямое подтверждение или опровержение получить не удается, и тогда можно попробовать оценить достоверность факта, опираясь на косвенные обстоятельства. То есть побыть немножко детективом.

Когда я работал над подкастом про Петра Мамонова, мне нужно было среди прочего верифицировать его литературные переводы. Одна из самых спорных атрибуций — стихи Арвида Тургейра Ли, вошедшие в сборник «Из современной норвежской поэзии» («Радуга», 1987). Дело в том, что в этой книге переводчик называется то Мамонтовым, то Мамоновым. Но про переводчика-скандинависта Мамонтова никакой информации не находилось, к тому же я обратил внимание, что составитель сборника Алексей Парин тоже называется в книге то Париным, то Лариным. То есть версия с опечаткой в фамилии Мамонова стала гораздо более правдоподобной. (Ну и потом сам Парин ответил и все подтвердил.)

Но на самом деле ключевую роль в этой профессии играют не специальные навыки по проверке данных и не те принципы, которые я сформулировал выше на основании своего опыта, а еще более общие качества. Я недавно проверял выпуск детского подкаста «Арзамаса», в котором специалистка по ювелирному делу поделилась следующим наблюдением о свойствах хорошего ювелира, которое применимо и к фактчекеру: «Главный навык, мне кажется, просто очень любить это дело, быть старательным, терпеливым, усердным, внимательным».

Я бы еще добавил упертость («Нет, я найду источник, подтверждающий/опровергающий этот факт!») и в то же время психологическую готовность потратить несколько часов и не найти окончательного подтверждения или опровержения факта. После чего вздохнуть, написать комментарий: «Можно источник?» — и проверять дальше.

* Главный редактор и основатель «Холода» Таисия Бекбулатова внесена в реестр иноагентов.