«Мы все умрем, почему бы не повеселиться?»: Миша Маркер — о питерском «билборде»

Мне около тридцати лет. Впервые я вышел на улицу со своим творчеством, если так можно сказать, осенью 2014 года. Это была мини-выставка из пяти картин, которые, к сожалению, долго не прожили. Но начало было положено. Мне очень понравилось: вокруг люди, суета, а ты делаешь что-то такое, вроде не противозаконное, но интересное и выбивающееся из обычной жизни. Это ощущение достаточно занятное, оно до сих пор выгоняет меня на улицу. Адреналин, наверное, не знаю, у меня с биологией не очень хорошо, пусть будет адреналин. В день вывешивания [работы] и за день до этого у меня настроение на подъеме — очень весело и прекрасно. Мне нравится это состояние.

До того как переехать в Петербург, я жил в России, в небольшом городе — не столица, ничего такого. Идея [заняться стрит-артом] появилась еще там, но как-то руки не доходили. После первой поездки в осознанном возрасте в Питер, понял, что хочу жить здесь. С тех пор стремился переехать. Вот получилось, и буквально через год после переезда начал заниматься стрит-артом.

В принципе, все мои картинки, изначально все творчество — когда-то я был «музыкантом», писал тексты для своей группы, — социальной направленности. Куда его нести, если не на улицу, не в общество? Я вывешиваю работы примерно раз в месяц, в основном в центре. Если честно, для меня Питер — это центр. Спальные районы вряд ли отличаются от России. Мне душно и очень грустно, когда приходится туда выбираться по делам. А центр Питера — очень крутая вещь.

Помимо картинок я рисую и продаю холсты, делаю фотошопные и текстовые высказывания. В последнее время делаю это регулярно, потому что уволился отовсюду и, грубо говоря, нахожусь в свободном полете. До этого я где только не работал, но все это были рабочие специальности, которые не напрягали голову и позволяли направить мысли в сторону творчества. Сейчас идей и работ стало гораздо больше, это радует. Хотя в финансовом плане все пока не так хорошо.

Сначала рисовал работы акрилом на ДВП, оформлял их в позолоченные рамы и вывешивал на улице вместе с табличками, на которых указывал название, год создания, материал. Такая музейная тематика. Мне казалось это интересным и новым. Если вы не идете в музей, музей идет к вам. Проблема была в том, что такие картины можно было легко снять, унести или выкинуть. Мне захотелось, чтобы они висели как можно дольше. Взгляд упал на афишные стенды Питера, которые на тот момент были везде, сейчас они по чуть-чуть исчезают. Я решил клеить картинки на них — так они тоже получались в своего рода рамах.

Рамы имеют смысл. Обычно к приезду какого-нибудь чиновника город прихорашивают. Но в порядок приводят только центральные улицы, а во дворах все остается по-старому. То же самое и с моими работами: внутри картинок происходит очередной… [кошмар], а вокруг золотая рамочка — типа все хорошо, замечательно, мы продолжаем верить в нашей непобедимую и великую страну. Хотя по сути это не так.

Процесс вывешивания работы занимает не очень долгое время. Кто-то из прохожих оборачивается, кто-то останавливается и рассматривает с интересом. Но в целом людям абсолютно все равно, что ты там делаешь. Реакция только в интернете. Хотя у меня есть одна история, связанная с вывешиванием. Когда я вешал работу «Заприщай и влавствуй», ко мне подошел мужчина лет сорока и сказал: «Молодой человек, запрещай пишется через «е»». «Влавствуй» его не смутило. Изображение тоже. Такая же реакция была в интернете, слово в слово. Еще как-то раз ко мне подошел маргинального вида человек и предложил купить у него цепочку. Сигарету стреляли. Но каждый раз я продолжал заниматься тем, чем занимался.

До меня иногда доходят истории о том, как мои работы живут после вывешивания. Сам я стараюсь не задерживаться рядом с ними, чтобы не светиться. Одни картинки живут по часу, другие могут висеть по неделе. Причем это не зависит от составляющей работ. Например, у меня была картинка «Вера. Надежда. Любовь», с изображением распятия с монетками. На мой взгляд, она достаточно провокационная, но все равно прожила больше недели.

Я не тот художник, который делает работы в стол, только для себя. Мне интересна реакция людей. Как они понимают или не понимают ту или иную картинку. Я пробовал оформлять две картинки в текст, разъясняя о чем они. Но потом решил, что, если люди не поймут, вряд ли до них можно будет донести смысл буквами. Плюс столкнулся с очень интересными интерпретациями. Некоторые находят в моих работах такие занятные смыслы, которые я туда вроде и не вкладывал. Мне интересно это читать, поэтому я оставил только названия картинок. Название — процентов сорок от самой работы. Для меня оно очень важно, я долго его выбираю.

Мне кажется, называть акцией работу по мотивам фильма «Три билборда на границе Эббинга, Миссури» — громко. Я просто посмотрел фильм. Мне понравилась идея, проведенная акция — хотя это скорее не акция, а крик отчаяния героини фильма, которая уже опустила руки и не знала, как привлечь внимание к своей проблеме. Я подумал, что будет, если перенести сюжет «Билбордов» в российские реалии, и понял, что вокруг происходит очень много… [ужасных вещей]. Не реагировать на него не получается. А если каждый раз реагировать вопросом, не хватит билбордов.

В какой-то момент я отписался от всех новостных пабликов и прочего, чтобы до меня это все не доносилось. Мне хотелось пожить некоторый период, скажем так, в мире и согласии с собой. Но этот … [ужас] доходил до меня, даже когда я специально ничем не интересовался. Все же здравые люди, все же все понимают. Почему ничего не меняется, я не знаю. Конечно, хочется, чтобы все стали чуточку добрее и милее. Но это невозможно. Или возможно. Не знаю, что заставляет людей так себя вести. Но это есть и от этого никуда не деться.

Я не знаю, висит ли еще работа с билбордом на пересечении Дмитровского переулка и Колокольной улицы, но еще вчера люди присылали мне фотографии с ней. Там был один уголок оторван. У меня нет задачи ходить туда каждый день и проверять. Работа сделана для улицы, там и осталась. А я, после того как «повесился» и сделал фотку, чувствую опустошение. Не то чтобы я о ней забываю — друзья присылают фото, но дальнейшей судьбой особо не интересуюсь. Хотя бывают интересные моменты: в 2015 году я повесил картинку «Лолита» на Невском, а в конце 2017 года мне прислали сообщение о том, что она «живет» у какой-то женщины, которая нашла ее на черной лестнице в парадной.

Честно говоря, меня самого удивила реакция на «билборд», ее очень много, и я пока не знаю, что с ней делать. Нравится — хорошо. Но почему так произошло, я сказать не могу. Может, попал куда-то, задел какие-то струны души людей. Не хочется в этом разбираться. Я просто делаю то, что мне интересно, что мне нравится. Если находит отклик — замечательно. Если нет — я уже долго этим занимаюсь и не особо рассчитываю на отдачу. Продолжения у этой работы не будет, я уже высказался по теме. Что еще можно добавить? Личные вопросы задать? Опять же, их слишком много.

Не знаю, как власти Питера относятся к стрит-арту. Разные истории бывают. Тот же HoodGraff иногда замазывают, кто — непонятно. Вроде там ничего страшного не изображено, портреты известных людей. А так я варюсь в собственном соку, особо ни с кем не контактирую, поэтому о тенденциях в питерском стрит-арте не могу сказать ничего конкретного. У нас есть первый в России музей стрит-арта, это не может не радовать.

У нас власти особо не используют стрит-арт в своих целях. Был какой-то патриотический мурал на Обводном канале, но он недолго прожил. Я не особо понял смысл и посыл этой работы. Она явно сделана по заказу, а не по инициативе людей. Мне кажется важным, чтобы высказывание было искренним. Против оно власти или за — дело вторичное. Творчество никому ничего не должно, кроме того чтобы быть искренним.

По факту я не делаю ничего противозаконного — пришел, повесил картинку на афишный стенд, ушел. А насчет боюсь или не боюсь [возможного уголовного преследования из-за посыла работ], приятного в этом мало. Хотелось бы оказаться в этой ситуации? Нет, не хотелось бы. Что я делаю, чтобы в ней не оказаться? Не свечу лицом, например. Я не особо верю в анонимность. Вряд ли можно быть на сто процентов анонимным, оставаясь при этом на просторах интернета. Поэтому посмотрим. Пока я разговариваю с вами, а дальше видно будет. Наверное, это фаталистическая точка зрения, но будет, что будет. Отказываться от творчества я пока не хочу. Мне это интересно, приносит много удовольствия.

В выходах на улицу я нахожу тот самый кайф, который для меня сейчас, как наркотик. Даже сейчас говорю об этом и чувствую [эмоциональный подъем]. Не знаю, почему. На самом деле, это неочевидная деятельность. С точки зрения взрослого здравого человека, я занимаюсь … [ерундой]. Но мне это приносит столько удовольствия, что не заниматься этим я не могу. А по сути, кто бы чем ни занимался, это все … [ерунда], мы все умрем, почему бы не повеселиться?