— Название передачи «Можем повторить» — это аллегория на те стикеры
, которые каждое 9 Мая автомобилисты вешают на заднее стекло?
— Название родилось случайно, и действительно, как вы говорите, аллегория. Канал долго не мог придумать название шоу, но когда Николай Борисович Картозия, генеральный директор канала «Пятница», увидел этот хэштег в моем инстаграме, сказал: «Вот же, вот так и назовем». У нас с Ксенией Анатольевной Собчак многолетний журналистский дуэт, и шоу вылилось из него (в интервью радио «Свобода» в 2014 году Красовский описывал будущую программу так: «Два идиота попадают в некую историческую эпоху: они там жрут, одеваются, бухают, развлекаются, живут». — Прим. ред.). Не было такого, что мы сначала его придумали, а потом искали ведущих. Просто был дуэт, с которым можно было бы что-то сделать на экране.
— То есть вы пришли на «Пятницу»…
— Я ни к кому не ходил, потому что я не продюсер. Три с половиной года назад человек по имени Роман Толокнов пришел ко мне и предложил нам с Ксенией Анатольевной сделать эту программу. Мы сняли пилот, который по некоторому количеству критических обстоятельств до эфира не дошел.
— Но выглядит все так, что вы решили воспользовался выдвижением Собчак как инфоповодом для выпуска программы.
— Что значит, мы решили? Мы ведущие. Решает канал и его руководство. Мы начали снимать еще весной. Ни о каких выборах тогда вообще не было речи. Всего выйдет шесть программ — одна из которых пилотная, снята три с половиной года назад. Ее покажут на следующей неделе.
— Как проходили съемки?
— Всего у нас есть шесть выпусков. Они сделаны тремя разными режиссерами и двумя креативными продюсерами. Вернее, их полтора, потому что Рома Толокнов, который придумал передачу, по разным обстоятельствам не смог полноценно выполнять функции креативного продюсера. Два выпуска были сняты с ним, а потом я сделал все возможное, чтобы Ромы в проекте не было. С точки зрения личных взаимоотношений, наверное, это было не очень порядочное решение, но с точки зрения проекта другого варианта не было. Проект умирал, и нужны были молодые классные люди. Так появился Сема Закружный — единственный человек, который любил ведущих больше самих ведущих. А пожилым людям вообще очень нужно, чтоб их любили. Чтоб ими занимались. Чтоб за камерой стоял живой человек, а не манекен. Чтоб на вопрос: «Ну когда уже выйдет наше говно», тебе отвечали не «Черт его знает», а «Это не говно». При Семене все как-то завертелось, и вот проект вышел.
— После просмотра первой серии показалось, что «Можем повторить» — это условная попытка сделать парфеновский фильм…
— Нет-нет, ничего общего с парфеновскими фильмами нет, потому что парфеновские фильмы серьезные. Как бы Парфенов ни пытался над собой иронизировать, ему это не удается. Даже когда Леонид Геннадьевич разыгрывает довольно смешные вещи, это все равно не шутка над собой. Мы с Ксенией Анатольевной в этих обстоятельствах больше всего, конечно, клоуны. И издеваемся прежде всего над собой.
— Я хотел продолжить, что это попытка сделать парфеновские фильмы во времена, когда ютьюб победил телевидение, а журналисты стали блогерами.
— Это не парфеновские фильмы, еще раз говорю. Я понимаю, что все можно свести к одному простому советскому знаменателю — Леонид Парфенов, Константин Эрнст, не знаю, Игорь Кириллов, но это не так. В основе шоу «Пятницы» использован формат программы Би-би-си, я только не помню, как она конкретно называется (вероятно, речь идет о «The Supersizers Go…», рассказывающей об истории английской кухни. — Прим. ред.). Это не адаптация для России, но в том, что мы делаем с Собчак, намного больше Би-би-си, чем Парфенова. Ну такого нашего подольского Би-би-си, возможно.
— Cценарий как таковой у вас был или вы частично просто импровизировали?
— Если вы имеете ввиду реплики, то в основном на восемьдесят процентов — импровизация. Если говорить о происходящих событиях, то в зависимости от конкретного выпуска в большей или меньшей степени они прописаны в сценарий. Например, в «Иване Грозном» (первая серия «Можем повторить». — Прим. ред.) было прописано почти все, но в некоторых сериях сценарий хуже.
— Видно, что постпродакшен закончился недавно: например, есть шутки про скандал вокруг Вайнштейна и отсылки к выдвижению Собчак. То есть изначально сюжет был немного другой и в последний момент вы все переделали?
— Это просто начитанный текст. Отсылка про Вайнштейна — конкретно мною измененный текст на начитке. Там была другая фраза.
— Ну давайте тогда от российских медиа перейдем к повестке мировых СМИ. На «Эхе» вы назвали шумиху вокруг Вайнштейна и Спейси кампанейщиной. Вам не кажется, что решение киноакадемии выгнать Вайнштейна или Netflix уволить Спейси логичны. Как здесь можно было поступить, когда одного обвиняют в изнасиловании, а другого — в педофилии?
— Я против любой кампанейщины, даже когда кого-то обвиняют в изнасиловании. Обвинения в изнасиловании отправляются в суд, в США он, по счастью, независимый. Но сейчас этот суд заменяет сборище … [идиотов], которые все должны быть благодарны или не благодарны Харви Вайнштейну, потому что они получали или, наоборот, его стараниями не получали «Оскар». Так, например, было с Кейт Бланшетт и фильмом «Елизавета», [который не получил награду], потому что … [трахал] он тогда, видимо, Гвинет Пэлтроу, и она получила за очень … [плохой] фильм «Оскар» в 1999 году. Все эти люди были от него зависимы, а теперь выполняют роли судей. Я считаю, что это полная … [глупость].
Все на самом деле должны были убить себя об стол и вообще закрыть свою академию, если они хотели уволить Вайнштейна. Точно так же, как 44-летний рыжий … [болван] должен был выкинуться из окна, обвинив Кевина Спейси в том, что тридцать лет назад он трогал его за колено. Да, в передаче я пошутил про Харви Вайнштейна. Я что, не могу шутить про него?
— Можете, конечно, но вот «Дождь» тоже попытался. Получилось не очень.
— Я с этим не согласен. Это же такая снобская позиция, раз вам кажется, что это несмешные шутки. А мне кажется, что смешные, и идите докажите, что вы можете рассказывать, что смешно, а что нет. Вот какие критерии юмора у этих людей, которые рассказывают, что Павел Альбертович Лобков и Когершын Сагиева несмешно пошутили про дело об изнасиловании?
— Вопрос этики.
— Я считаю, что этика — это для тамбовских подростков, которые хотят стать нью-йоркскими редакторами. Еще более американцами, чем сами американцы. Я старый человек. Я всю свою внутреннюю борьбу прошел, и у меня нет вопросов про этику, но есть вопрос про эстетику. Я не считаю, что трахать актрис — это плохо. Нет, это красиво. Более того, если актрисы сами были готовы спать с ним, чтобы получить «Оскар», — вопросы к ним. Он что, их насиловал? Не было никаких обвинения в изнасиловании — были обвинения в харрасменте.
— В своем шоу вы с Ксенией Анатольевной откровенно стебетесь над темой равноправия. При этом принято считать, что выдвижение Собчак соответствует общемировой феминисткой повестке. Нет ли здесь несоответствия?
— Честно говоря, вообще про это не думал. Мне плевать. Я, конечно, слежу за тем, какие тексты говорит Собчак, но при этом Ксения является моим товарищем, другом и фактически членом семьи. Я всегда буду на стороне Ксении Собчак, что бы она там ни говорила.
— Ну вот главред Wonderzine и коллега Ксении по «Дождю» Юлия Таратута даже попросила политтехнологов дать ей методичку по феминизму.
— Мне кажется, у Юлии Таратуты проблемы с ее программой и сайтом Wonderzine, которые никто не смотрит и не читает. А если у Юлии есть какой-то совет для Ксении Анатольевны Собчак, то она просто может ей позвонить. К вопросу о коллеге: я ежедневно требую от Ксении Анатольевны перестать уже записывать колонки на «Дожде», потому что у нее избирательная кампания. Надо перестать сотрудничать с отдельными медиа.
Если бы меня интересовало мнение Юлии Таратуты хоть о чем-то, я бы ей позвонил. Это не потому, что я люблю или не люблю Таратуту. Просто если ты пытаешься давать советы по поводу феминизма, то тогда, наверное, надо самой быть феминисткой со стажем, а не нанятой за зарплату главной редакторшей феминистского сайта. До этого она работала главной редакторшей финансового сайта (изданий Forbes Life и Forbes Woman. — Прим. ред.), а раньше — заместителем главного редактора еще какого-то бессмысленного говносайта, который закрылся, потому что его никто не читал. А если ты феминистка за зарплату последние семь месяцев, тогда это действительно выглядит неискренне. Я очень люблю Юлию Таратуту, но я очень не люблю неискренних людей.
— А у вас самого на телевидении какие задачи? Вы же уходили оттуда, теперь решили вернуться?
— Что значит решил? Мне разрешили наконец вернуться. Шутом на дециметр. И я согласился с радостью. Телик — это моя профессия. Я готов там работать — и клоуном у пидорасов, и пидорасом у клоунов.
— Давайте поговорим про ваше участие в избирательной кампании Собчак. Вы пришли в команду, чтобы «модерировать дискуссии о ВИЧ». У вас есть какая-то конкретная программа по теме? Будет ли она работать в связке с фондом «СПИД.Центр»?
— Это был смешной текст, который был написан про меня кем-то в каких-то бумажках. Мне вообще наличие слова «ВИЧ» в предвыборной кампании кажется очень забавным, поэтому я не стал его исправлять. Но понятно, что я все-таки больше, чем тема ВИЧ, тем более в случае с избирательной кампанией.
Фонд является некоммерческой, неполитической организацией, которая никаким образом не сотрудничает с государственными или религиозными кампаниями. К Ксении Собчак он никакого отношения иметь не будет. Пока я участвую в этих выборах, были приостановлены все совместные проекты фонда с международными организациями. Абсолютно все. Мы первого декабря должны были запускать большой краудфандинговый проект с ЮНЭЙДС, и его запуск приостановлен до конца выборов.
— Вы рассказывали РБК, что Ксения будет выступать за отмену закона о гей-пропаганде. Можете сформулировать более четкую позицию штаба по поводу дискриминации представителей ЛГБТ-сообщества в современной России?
— Она много против чего собирается выступать и выступает — например, против наличия политзаключенных в России, против войны в Украине, против оккупации Крыма, против бедности, против коррупции. Я понимаю, что для заголовка круто написать, что она выступает за отмену закона о гей-пропаганде, но это говорит только о том, как к этой теме относятся в России. За эту тему тут кто-то должен отвечать, но это точно не Ксения Собчак. Если люди из московской тусовки считают, что написать слово «гей» в заголовке гораздо выгоднее, чем «бедность» или «война», это говорит о том, что они ничем не отличаются от тех мудаков, которые этот закон о гей-пропаганде приняли. Но я не такой человек, я не буду это выносить в заголовки, при этом я не буду никому запрещать делать это.
Да, у меня есть своя личная позиция по этому поводу. Ксения Собчак в своем посте в инстаграме от 4 ноября написала свой стейтмент о дискриминации. Я не буду его цитировать — это ее позиция. Я просто хочу, чтобы такого рода позиции, которые в стране остаются травматичными, озвучивал сам кандидат, потому что это ее избирательная кампания. Она сама должна решать, когда ей выйти на войну с гомофобами, убийцами, ворами, кем угодно. Это должна быть ее личная позиция.
— Реинкарнация ваших «Анчоусов и Маргариток» с Минаевым на ютьюбе, несмотря на хайповых гостей вроде Николая Соболева, Марии Захаровой…
— … да, она не пошла, потому что мы с Минаевым — старые мудаки. Это надо признать. Мы немодные, мы не заходим в аудитории 15–25 лет. Юрий Дудь абсолютно гениальный человек и как любой голос поколения у меня не вызывает ничего, кроме зависти и восхищения. Прежде всего, потому что я голосом поколения никогда не был. Что будет дальше с «Анчоусами и Маргаритками» не знаю. Понимаю, что я уже достаточно стар и известен для того, чтобы вдруг стать восходящей звездой, и при этом достаточно молод, чтобы переродится там в новом качестве.
— Как Дружко?
— Как Дружко. Как Маликов. Как любой пенсионер, над которым просто смеются. Дружко, конечно, коммерческий хайп. Понятно что Арам Ашотович вложил туда бесконечное количество денег, и все деньги пойдут лесом, потому что это не окупится никогда. И более того, уже нет никакого хайпа с Дружко, посмотрите на его цифры. Он просто хайпанул два раза в … [огромном] коммерческом посеве, и все. Я жду еще продолжения Юрия Дудя. Я понимаю, что голос поколения — это важно, но современное поколение, во-первых, так себе. А во-вторых, быстрота их жизни несравнима со скоростью, с которой существовали ведущие телепрограммы «Взгляд». Так что поживем года два и позырим.
— Что не так с поколением?
— Поколение так себе, потому что оно не про летописные ценности. Ценности мне понятные, но я старый мудак и считаю, что консюмеризм для старых мудаков. Вот старые мудаки должны думать о бабках, об айфонах, о тачках, о бабах. Подростки должны думать о революции. А когда подростки думают об айфонах и найках — это … [плохо].
— Дудю завидуете?
— Да, потому что я завидую непонятному успеху. Успеху, который я не могу расшифровать. Это же абсолютная история Моцарта и Сальери. Сальери тупо не догонял, что они все в Моцарте нашли. Так же и я. Но при этом успех — очень долгоиграющее понятие. Будьте успешными пять лет хотя бы, и тогда мы к этому вопросу вернемся, потому что предыдущий телевизионный опыт Юрия Дудя был так себе.
— Вы дружите и с Собчак, и с Сергеем Минаевым, который с равным успехом возмущается коррупции, но в то же время берет у Собянина жутко лестное интервью, в котором толком не спросил ничего, о чем его просили в его фейсбуке.
— Сергей Собянин всегда дает интервью Сергею Минаеву. Он является его любимым интервьюером. Сергей Сергеевич Минаев не задал ему вопросы из комментариев, потому что их формулировки были жесткие, а Сергей Семенович к ним не готов. Я бы совершенно точно задал вопросы из комментариев. Я не вижу никаких в проблем в том, чтобы задать такой вопрос. Поэтому Собянин меня на интервью и не зовет. Минаев их не задает, потому что это коммерческое интервью, которое обслуживает интересы мэрии. Такой продукт имеет право на существование. К нему надо относиться как к рекламному интервью.
— Минаев в этом смысле выглядит символом абсолютной русской конъюнктуры — и вашим, и нашим…
— Послушайте, это все не так. Нет никаких «ваших» и «наших». Сергей Минаев — мой друг, и мне неинтересно, какой политической позиции он придерживается. Хотя его политическая позиция схожа с моей — я этого никогда не скрывал. И мэра Собянина я люблю, и реновацию. И плитку эту. Я это всегда говорил, поэтому являюсь врагом Пархомбюро (подразумевается чуткий к вопросам этики публицист Сергей Пархоменко. — Прим. ред.). Главным таким, эмблематическим врагом.
— Так вы себя по отношению к либеральной тусовке определяете?
— Я не являюсь частью никакой тусовки — я сам по себе, часть своей тусовки. Если какие-то люди хотят ко мне в тусовку, то я их предложения рассматриваю. Я не принадлежу ни к либеральной, ни к консервативной тусовке. У меня две собаки и бойфренд — вот моя тусовка. Любая социализация меня пугает. Я вот пришел вчера на день рождения к моей подруге Тане Арно и ровно через двадцать минут чуть не подрался с человеком, сцепившись с ним языками. На бытовой совершенно почве, просто потому, что оба мудаки.
Программа «Можем повторить»