Я вышла из дома в 9 утра, погода не задалась: небо было полностью затянуто тучами, лил дождь. Возле ближайшего избирательного участка — школы Форт-Пиэнк — люди под зонтами выстроились в очередь. Новости сообщали, что за час до открытия участков правительство Каталонии объявило об универсальном цензе, то есть возможности изъявить волю на любой из действующих точек, а не обязательно на той, к которой прикреплен гражданин. Это была сюрприз-стратегия, направленная на нейтрализацию возможной полицейской контратаки.
Каталонцы перестраховывались не зря: уже к половине десятого на ленты новостей стали поступать новости о блокаде школы Рамона Люля. Когда я добралась до нее, полицейские преодолели кордон блокирующих школу каталонцев, разбили стекла и забрали урны. Я увидела полицейский спецназ с коробками в руках, за которыми бежали барселонцы и улюлюкали. Почти все защитники избирательного участка переместились на соседнюю улицу, где стояли минивэны испанского ОМОНа. Протестуя против реквизиции урн люди сели на землю перед машинами. Среди них были мужчины в касках пожарных — как выяснилось позднее, они находились там не по работе, а просто хотели дать понять, что пожарные поддерживают народ.
Минут двадцать на улице Сарденья продолжался достаточно нелепый мирный протест — около ста человек стояли перед пятью микроавтобусами спецназа и периодически то пели, то кричали: «Мы проголосуем!» Казалось, так будет до конца дня. Многие отправились пить кофе с видом на спецназ. И тут внезапно раздались выстрелы. Сначала было совершенно непонятно, что происходит; все растерялись. Было невозможно и подумать о том, что спецназ стреляет в толпу, и выглядит это так обыденно. Ну вот просто стояли люди, пели — и вдруг по ним открыли огонь.
Оказалось, что полицейские стреляли резиновыми пулями в воздух — предупредительно. Однако реакцией на выстрелы стала паника: протестанты закричали и побежали прочь. Упала женщина; стоящий за ней человек раскинул руки в стороны и огораживал ее от толпы. Двое молодых девушек подошли и подняли ее. Полиция продолжала стрелять, в метре от меня в стену врезалась резиновая пуля. Она была розовая. «Рикошет!» — закричал кто-то рядом.
Через пять минут полицейские уехали. Протестующие остались, кто-то побрел перевести дух в кафе. На углу раздавал интервью бельгийский политик Марк Виктор Демесмакер, поддерживавший Украину в конфликте с тамошними сепаратистами. «Возмутительно! — говорил он. — Мадрид перешел множество граней. Я буду давить на Европарламент с требованием дать Каталонии право на самоопределение!»
Рядом с господином Демесмакером стояли двое пожилых каталонцев. «Что он говорит, доченька?» — спросил один меня. Я перевела. «Да где была эта Европа раньше, я спрашиваю?! А?! Где она была?!» — реагирует каталонский дед. «Мы вчера их просили — усмирите Рахоя. Как будто непонятно, что сегодня будет. Вот ты молодая, а я при Франко жил. И сегодня прямо как при Франко».
На месте, где еще несколько минут назад раздавались выстрелы, стояли пожарные. Я подхошла к ним спросить, как дела. Они сказали, что после стычки увезли троих раненых, один может потерять глаз. Еше пожарные рассказали, что полицейские уазики могли просто сдать назад и выехать с другого конца улицы, однако лидер подразделения провозгласил, что полиция не отступает, а после началась стрельба.
Ощущения очень странные, и кажется, что так теперь будет весь день. Идет дождь. Я возвращаюсь к избирательному участку, к которому прикреплен мой дом. Там гигантская очередь: она огибает здание школы, библиотеку, проходит мимо супермаркета. В ней стоят бабушки, совсем молодые ребята, мамы с детьми, панки и профессора. Я подхожу к некоторым и спрашиваю, сколько они тут уже. «Часик-полтора», — говорят из середины очереди. «Почему вы считаете важным стоять под дождем несколько часов, чтобы проголосовать?» — спрашиваю я. Многие рассказывают про разгон демонстрации возле школы Рамона Люля; другие — что не собирались голосовать, пока не прочли новость о сорока раненых. В небе кружат вертолеты.
Больше в Барселоне 1 октября ничего не случилось. Отчеты о полицейской жестокости продолжали поступать в СМИ, но из других городов: в Льейде напали на пенсионера после голосования, в Айгуавиве применили слезоточивый газ. Мэр Барселоны Ада Колау призвала прекратить насилие немедленно. В мировые тренды твиттера вышел хештег с призывом премьер-министра Испании уйти в отставку – #RajoyDIMISION.
Это был одновременно очень грустный, очень радостный и важный день. Грустный, потому что Испания собственноручно уничтожила любую надежду на примирение с Каталонией — по крайней мере без смены правительства, перевыборов и изменений. Радостный, потому что можно было наблюдать удивительное единение города: людей, верящих друг в друга и в силу мирного протеста, сотрудников местной каталонской полиции Mossos dʼEsquadra, отказавшихся участвовать в подавлении протестантов, и девяностолетних пенсионеров, стоящих в очереди опустить бюллетень. Важный — потому что сегодня баланс сил поменялся. Из этой ловушки Испания может выйти только при помощи полной перетасовки политической колоды и, так или иначе, разрешения референдума в Каталонии.
На обложке материала: выступления жителей Мадрида в поддержку каталонского референдума.
