Чем живут и сколько зарабатывают музыканты в метро

«Я уже больше 10 лет как уличный музыкант, выступал на разных площадках — иногда получал официальное разрешение, иногда сам по себе. Однажды играл в –27°С в переходе семь часов: инструмент расстраивался даже от моего дыхания, ноты редко были на привычном месте. Начал играть, чтобы заработать денег, но это не та деятельность, где можно развиваться только ради денег. Если играть исключительно популярные композиции, через неделю едет крыша. Если очень-очень стараться, может получиться тысячи три за два часа.

Я стараюсь играть те песни, которые вообще на скрипке сложно сыграть. Например, Лару Фабиан — там надо с одной октавы на другую мгновенно переключаться. Или группу Queen, легендарную «Show Must Go On» — это очень эмоциональное и сложное в исполнении произведение. Вообще, уличному музыканту гораздо сложнее удержать публику, чем на концерте. Даже внешний вид влияет на восприятие. Конечно, можно выйти в шортах и в сланцах на босу ногу — наблюдал такое зрелище, — но сам не позволял себе ни разу.

Когда выступаю в метро, мне иногда дарят мои портреты, тут же нарисованные, шоколадки, билеты в театр, цветы. А одна очень творческая пожилая женщина подарила скрипку. Все это весьма приятно. К повышенному вниманию отношусь спокойно. Бывает, что просят сыграть «Мурку», но я очень редко такие просьбы выполняю. Жизнь артиста — иногда праздник, а иногда на струны не хватает. Что делать? Берешь и играешь «Мурку».

Публика моя — люди от 2 до 90 лет, а с детьми вообще бывают очень комичные ситуации. Буквально вчера ребенок лет трех остановился, светлый такой, глаза — два озера бездонных. В общем, он начал просто пританцовывать, и ничто его не могло остановить: ему одному играют и он тут звезда. Выступил прекрасно, лучше меня.

Бывает, но редко, что дети плачут и не хотят уходить. Это очень лестно для меня, но немного неловко — родители тащат, а он ни в какую. Было такое, что малыш стоял часа два, слушал, родителям надо идти, они его за руку, а он плачет. Ну, я пробую в такие моменты либо паузу сделать, либо поменять композицию. Была тоже девочка лет десяти — балерина. Она победительница многих конкурсов, замечательно танцует. Я играл на «Боровицкой», и она начала танцевать со мной — ну захотелось ей. И вот так пять произведений подряд танцевала. Это было шикарно.

К слушателям у меня претензий нет — та аудитория, которая ведет себя неадекватно, «Афишу» не читает, так что обращение к ней лишено смысла. Департаменту транспорта и руководству метрополитена я очень благодарен за проект «Музыка в метро». Поверьте, очень вдохновляет, что ты легален и уважаем, и есть люди, которые помогают тебе какие-то спорные ситуации решать. В действительности это тот самый случай, когда чиновники не мешают, а, наоборот, содействуют и защищают. С проектом «Музыка в метро» ушел мандраж, что вот сейчас к тебе подойдут и скажут: «Иди отсюда». Иногда приходишь на площадку, чтобы выговориться каким-то своим образом, при помощи музыки. И здорово, что никто не затыкает тебе рот.

Я считаю, что просто так человек не может прийти к искусству — нужен толчок. Если ребенок будет идти и увидит какое-то классное выступление на улице, то есть шанс, что он приобщится к этому. Я за то, чтобы в городе было как можно больше доступных точек соприкосновения с культурой. Например, в метро можно было бы повесить еще картины художников. Ведь, чтобы сделать выставку, нужны большие деньги, а откуда начинающему художнику их взять?»

«Мы сразу поняли, что «Музыка в метро» — очень крутой проект и нам нужно идти и доказывать свое право на существование в нем. И тут дело не в деньгах, а в людях, которых ты радуешь. Ведь это не парк, куда приходят расслабленно съесть мороженого, это даже не улица, где люди гуляют и слушают музыку. Это метро — тут все спешат, идут по своим делам, на работу, и, когда ты можешь остановить такого человека, и еще чтобы он тебе какую-то денежку кинул, это очень хорошее признание.

Когда мы играли в парке Горького, всегда было три-четыре человека за два часа, которые пытались испортить выступление. Как правило, в нетрезвом состоянии. Когда мы только начали играть в метро, тоже были недовольные, которые жаловались, что мы слишком громко играем, что толпа не дает им пройти. И как-то раз даже полицию приводили. И полицейские тоже на нас жаловались. Поначалу было такое — я думаю, потому, что не все знали, что такое «Музыка в метро», и думали, что мы какие-то нелегальные попрошайки. Сейчас же все очень положительно реагируют. Появились люди, которые специально приходят к нам и говорят: «О, привет! Мы к вам вместо обеда — знаем, что вы выступаете в наш обеденный перерыв».

В метро нам нравится свобода: ты играешь так, как хочешь. Это не корпоратив с определенным дресс-кодом и треклистом — тут ты сам себе хозяин. Играешь для публики то, что кажется удачным в этот момент.

В метро, конечно, не заработаешь баснословных денег, но зато есть возможность попробовать музыку на живых людях, которые искренне реагируют. Очень хорошо воспринимают Юрия Антонова и композиции из советских фильмов и группировку «Ленинград» любят. А зарубежные — если только очень известные вроде Майкла Джексона. Пожилые часто просят сыграть вальс, но мы все-таки про другое.

В 2009 году я начал создавать наш бенд, до этого я часто ездил по брасс-фестивалям и понял, что не хватает такой банды, которая могла бы как-то зажечь народ. Я эту мысль привез из Европы, и мы первые, кто начал работать в таком жанре в России. До этого у меня был военный духовой оркестр, и я начал этим ребятам объяснять, что можно еще вот так выступать.

Был такой случай: однажды к нам подошел адекватный на вид мужчина, очень серьезный, в пиджаке, галстуке, и начал проявлять недовольство, что мы играем в метро. Мы очень миролюбиво показали аккредитацию от проекта, остальные документы и поинтересовались, что его не устраивает. Он сказал, что нужно проверить тексты наших песен на экстремизм, но ведь у нас нет вокала вообще. Он позвал полицию, полиция снова проверила документы и не выразила к нам никаких претензий. И тогда все наши слушатели — их на тот момент было около ста человек — стали защищать нас. То есть люди за нас заступились, и это тоже показатель.

К нам приходят даже бездомные с Курского вокзала. Вот интересно, у них нет, наверное, доступа к сайту с расписанием, но они приходят четко за пять минут до нашего выступления, здороваются и с благодарностью слушают концерт. Как-то подошли к нам двое ребят — судя по всему, из провинции — и стали ну так душевно танцевать, что мы даже переняли эти движения. То есть у нас благодаря им появился новый танец — настолько было от души.

Я хочу, чтобы люди понимали: музыканты в метро — это не какие-то попрошайки и нарушители спокойствия. Их выбрали из тысячи коллективов, тысячи заявок, и это очень хорошие музыканты, профессиональные, и это прекрасная возможность послушать их вживую бесплатно».

«Сначала было непривычно выступать в метро, но в скором времени я просто перестал замечать людей: я всегда играю так, будто я один. На концертах все очень концентрированно, а в метро можно играть достаточно расслабленно. При этом нужно всегда оставаться внимательным. И это потрясающий опыт.

Когда играешь что-то известное, то это больше способствует образованию: люди останавливаются, интересуются, слушают. Но я играю и свою музыку, и известную. Буквально вчера вот отбивался от одного пьяного мужчины, который пытался расцеловать меня на эмоциях, когда узнал, что это моя музыка. И такое бывает. Бывает, пожилые женщины просят сделать потише. Причем говорят: «Я вами любуюсь, но не могли бы вы играть тише?» Когда я только начал, один мужчина подарил мне кошелек и сказал, что он купил его в Европе, и в нем лежало много талисманов на привлечение денег. Вот это было забавно и приятно. Цветы дарят редко, но вот однажды подсолнух подарили. Девушки иногда пишут записки с отзывами, рисуют меня — это здорово.

Я считаю, что у меня лучшая работа на свете: мне очень нравится играть музыку — хоть в метро, хоть на концерте, хоть на днях рождения. Выступаю я 4–5 раз в неделю, и мне достаточно этих 2–4 часов в день: если играть больше, то пальцы начинают болеть.

Моя мама сначала воспринимала игру в метро как что-то посредственное, но теперь она очень довольна, что у меня есть такая работа. Сейчас у музыканта огромные возможности: можно продавать диски, писать музыку для фильмов, выступать на мероприятиях, в метро, продавать ноты. Но я выкладываю ноты бесплатно: у меня есть какое-то ощущение, что музыка, которую я пишу, принадлежит не мне, а всему миру».

«Я часто езжу на метро и вот увидел объявление в вагоне о том, что идет прослушивание. Подумал: «А почему нет?» Вообще-то, я не профессиональный музыкант — скорее любитель. У меня начальное музыкальное образование, я играл на гитаре, аккордеоне, раньше сочинял музыку и даже рэп, но сейчас вот увлекся поющими чашами и гонгом. Здесь не так важно образование — научиться играть можно за один день. Имеет значение не техника, а умение расслабиться и войти в особое состояние. Прослушивание в проекте «Музыка в метро» я прошел легко — наверное, потому, что у меня такой специфический жанр.

Вообще, пассажирам нравится наша музыка — звук поющих чаш приносит умиротворение. Говорят, у тибетцев есть такое поверье: тот, кто хотя бы раз в жизни слышал поющие чаши, никогда не попадет в ад. Москва — огромный мегаполис, шумный, суетливый, где много стрессов, но наши звуки помогают людям расслабиться. Я и сам, когда играю, ощущаю покой и уже не обращаю внимания на то, что вокруг шум, гам — у меня только музыка в голове.

Некоторые слушатели в метро меня называют шаманом. Иногда слышу: «О, шаман!» Конечно, никакой я не шаман — просто звук так воздействует; это законы физики и физиологии прежде всего. Бывает, люди заслушиваются и расслабляются так, что идут не в те двери, путают вход с выходом. Периодически спрашивают, где купить такие инструменты. Некоторые просят поиграть — ну что же, я такую возможность даю.

Поющие чаши пришли к нам с Востока, но сейчас они получили распространение и в Европе. Например, в Германии таким образом лечат психические заболевания, депрессию и тревогу. На Западе была волна движения хиппи, было много людей с наркотической зависимостью, которые хотели как-то с этого слезть. И вот тогда набрала популярность кундалини-йога, которая возвращала к нормальной жизни. Там помимо телесных практик использовался активно гонг — этот инструмент благоприятно воздействует на нервную систему. В России не сказать чтобы это было развито повсеместно, но те, кто занимается йогой, знают и про чаши, и про колокольчики, и про гонг.

Сейчас существует звуковой массаж при помощи поющих чаш — я в своей практике часто использую его. Кроме успокаивающего акустического воздействия на кору головного мозга поющие чаши оказывают и прямое вибрационное воздействие, если их расположить на теле человека. Таким образом получается двойной эффект — настоящий виброакустический массаж. В метро, конечно, массаж сделать не получится. Однако в таком городе, где все спешат, бегут, куда-то опаздывают, даже маленькая возможность остановиться, послушать и улыбнуться — уже хорошо.

Как правило, больше всего людей вокруг меня собирается вечером, с шести до восьми. Я в этом проекте не ради денег, хотя лишний заработок принимаю с благодарностью, мне это помогает. Самое большое, что мне удавалось заработать, — полторы тысячи за двухчасовое выступление. А выступаю я обычно один-два раза в неделю — конечно, на одном таком доходе прокормиться нельзя. Думаю, играть в метро надо не для заработка, а для удовольствия, чтобы самому почувствовать радость и заразить слушателей. Если тебя прет, люди это почувствуют».