«Хочется тишины и леса»: почему всем срочно нужно выбраться за город

«Афиша Daily» отправилась в Cross Country House и обсудила тонкости лесного отдыха как возможности отдохнуть от городской рутины с людьми, чья работа связана с необходимостью постоянно придумывать и создавать — актером театра «Практика», музыкантом Пашей Артемьевым, только что выпустившим новый альбом «Канун конца начала», и режиссером «Ледокола», «Сказки про темноту» и фильма «Сердца бумеранг» Николаем Хомерики.

— У тебя есть рутина, из которой надо периодически вырываться? Или жизнь творческого человека совсем не похожа на жизнь офисного работника?

— Она, конечно, не похожа совсем. Но все равно это куча нервов, тоже приходится сидеть за компьютером, обзванивать каких-то людей и прочее. Ты живешь в Москве, это жесть. Постоянные передряги. Хочется тишины и леса время от времени.

— Ты можешь себе позволить уехать куда-то, где не ловит телефон?

— Почти не делаю так. Я люблю город, Москву люблю, несмотря ни на что. Мазохизм, конечно, ее любить, и это безответно чаще. И уже мало в Москве осталось того, что так нравилось раньше, но все равно. Я также и Берлин люблю, и Нью-Йорк. Но сейчас мы приехали в лес, тут кайфово. Тут вообще не слышно ничего, тишина полная.

— Я по дороге слушала твой новый альбом «Канун конца начала». Мне показалось, что он про некий кризис, который уже преодолен и остался в прошлом.

— Там есть история. Я хотел его сделать — надеюсь, получилось — концептуальным: со своей драматургией, с персонажем. Персонаж проходит путь. Наверное, он какой-то кризис преодолевает. Мы сейчас сюда ехали, и в машине был реально крутой звук. Там есть функция: включаешь — и все звучит как в Концертном зале Гетеборга (в этом шведском городе находится штаб-квартира Volvo. — Прим. ред.).

— В рекламном ролике Volvo V90 Cross Country звучит запись лекции философа Алана Уоттса, который говорит о том, что ты всю жизнь сдаешь экзамены — и в детском саду, и в школе, и в университете, и на работе. А потом тебе становится сорок или сорок пять, и ты думаешь: «Так, кажется, я пришел туда, куда стремился. Что дальше?»

— Я думаю, в актерской или музыкальной профессии ты всю жизнь пытаешься кому-то что-то доказать и проходишь через экзамены. Пробы, кастинги, даже концерты и альбомы — все это форма экзаменации. Если ты не Rolling Stones или Аль Пачино, которым можно, наверное, уже успокоиться. Хотя даже Аль Пачино ездит до сих пор на мастер-классы, насколько я знаю.

— У тебя был немного нетривиальный путь, ты двинулся от суперизвестности в составе группы «Корни» к каким-то заведомо более камерным вещам…

— Да, я дауншифтингом занялся определенным.

— Как ты решился? Что ты думал? Хватит? Хватит быть знаменитостью?

— Думал, что мне бы не хотелось быть дядечкой лет сорока, занимающимся тем же делом. И хотелось заниматься другой музыкой всегда. Не было такого, что утром проснулся и подумал: «Все, хватит». Был контракт, который мне пришлось доработать, но года за полтора я уже понимал, что я продлевать его не буду. И пошел восвояси.

— Когда ты решил участвовать в «Фабрике звезд», ты понимал, что тебя ждет?

— Нет, конечно. Это же первая «Фабрика» была. Никто не понимал, вплоть до тех, кто ее делал. Для всех была определенная форма эксперимента. В тот момент в России был только один реалити-проект — «За стеклом». Но меня увлекло, что «Фабрика» будет все-таки с музыкой связана. Думал, что я на неделю иду, что просто выгонят меня. Посвечу физиономией в телевизоре и буду заниматься чем-то другим.

— Ты как-то говорил, что «Фабрика звезд» была экспериментом над психикой.

— Это травма была — я по-прежнему так считаю. Потому что тебя на три месяца запирают в аквариуме, на тебя смотрит камера. Не могу сказать, что это классное переживание. Мне хотелось оттуда уйти в какой-то момент. Терапия какого-то рода, реабилитация, я думаю, нужна до сих пор.

— Что-то еще изменилось в твоей жизни после ухода из группы «Корни»?

— Когда ты работаешь в такой большой организации, как «Продюсерский центр Игоря Матвиенко», ты всегда под крылом. Ты расслабляешься, за тебя все делают. Тебе просто говорят: «Нужно быть там-то тогда-то». В этом есть свой кайф. Ты просто получаешь деньги, ездишь, работаешь, развлекаешься. Немножко овощной образ жизни. Но он безответственный совсем. Уходя оттуда, я даже не понимал до конца, с чем мне придется столкнуться — администраторские истории, менеджмент… И это было очень тяжело. Кошмар.

— И тебе пришлось мобилизоваться.

— Да, не сразу. Не получилось сразу. У меня такого опыта не было, и пришлось себя заставлять учиться… не руководить — не люблю это слово… Собирать группу музыкантов. Но желание делать свое было непреодолимым.

— Как ты оказался в театре?

— Познакомился с Эдуардом Бояковым, когда он был еще худруком «Практики», на дне рождения одной общей подруги пропустили по стаканчику и разговорились. И он меня позвал играть в свой фильм «Доброволец». Потом, на стадии озвучания, я сказал: «Я бы поиграл в театре, если что». Сказал, не имея в виду, что «зовите меня играть Гамлета». Думал, может, «Кушать подано» какое-нибудь. Просто мне было любопытно.

— Побыть в этом мире?

— Да, заглянуть просто. А он меня позвал на главную роль. Не Гамлет, конечно, но спектакль «Жизнь удалась» был хорошим. И вот я застрял в этом… Не застрял, я люблю это дело. Но выбраться из него довольно тяжело. Попробовав раз, ем и сейчас. Это контакт с залом и работа с текстом — и себя узнаешь лучше. Много новых интересных людей. Думаю, что я очень развился благодаря этому в правильную сторону. Я довольно скованным всегда был человеком и, благодаря театру, раскрепостился чуть больше, комфортнее себя стал ощущать не только на сцене, но и вообще.

— У тебя ведь нет актерского образования?

— Нет, и я все время думаю, что мне поднажимать нужно больше, чем остальным ребятам. Но я и у них учусь у всех. И, когда есть такая возможность, езжу на какие-то курсы… Ощущение провала бывает регулярно. Но самое удивительное, что, когда ощущение провала есть у тебя и твоих коллег, зрителям кажется, что это лучший спектакль в их жизни. А когда тебе кажется, что ты все сделал офигенно, никто может даже не понять, что уже пора хлопать.

— А в кино ты как начал сниматься?

— Но кино — это больше про заработок у нас. Фильм «Интимные места» у меня вот был классный. Но в целом ты соглашаешься на какие-то условия — вот здесь ты зарабатываешь.

— И теперь еще режиссура: ты сам снял клип на песню «Колыбельная», который пародирует ночное телевидение с экстрасенсами.

— На самом деле это коллективный труд — сам, не сам. Есть оператор и команда крутых людей, я не перетягиваю на себя одеяло. Просто была идея, и я вокруг себя собрал класснейших ребят.

— Но все равно надо решиться: снять клип самому, а не пойти, например, к Павлу Руминову, который тоже тебе клипы снимал.

— Я все равно по возможности иду к кому-то еще. Понимаю, что с чем-то не справлюсь. Клип на «Колыбельную» не настолько тяжелая задача. Экстрасенсов играют суперталантливые артисты — Арина Маракулина, Александр Гудков. Мне надо было поставить рамки — начало и конец, — между которыми мы импровизировали. Я специально хотел сделать самое плохое телевидение на свете и с этой задачей как раз справился.

— Но ты хотел бы снимать еще?

— Мне бы хотелось попробовать срежиссировать что-нибудь самому — кино какое-нибудь. Но пока еще я наглости не набрался. Хотя мне очень хочется попробовать экранизировать роман Мариенгофа «Циники». Он очень кинематографичный. Но это что-то далекое.

— Ты в какой-то момент вдруг взял и переехал из Москвы в Петербург. Как это произошло?

— Мы сидели в одном кафе… В «Доме 12». И там накрыло меня, нас — сначала меня, потом Стасю (кивает на жену). Накопилась усталость от города. Уехать в Псковскую губернию не было возможности, потому что надо оставаться в доступности для работы. А мы всегда мечтали пожить в Петербурге. Надеялись, что фильм какой-то подвернется там. И настолько это желание было сильным, что мы стали искать квартиру и уже дней через десять переехали вместе с детьми. Конечно, опасались, что не пойдет. Большинство друзей отговаривали: там холодно, там сыро, мрачно. Но нам очень пошло и понравилось. Потом мы совершили внутри Петербурга еще один микропереезд, с 8-й Советской на Васильевский остров, а это еще один дауншифтинг внутри Петербурга. Потому что Васильевский остров — отдельная вселенная, которая находится по ту сторону основной массы туристов. Очень тихое место со своей отдельной атмосферой, еще более медленной, чем в среднем в городе. Нам это очень нравится. И в итоге даже так случайно вышло, что появился дом на Васильевском острове.
Зашли просто посмотреть квартиру, и так нам понравилось, что я начал искать деньги в долг, ипотеку организовывать.

— В образе жизни произошла перемена? В «Дом 12» больше не сходишь.

— Тут есть филиал в виде кафе «Рубинштейн». Там чуть меньше знакомых лиц, но почти то же самое. Но мы очень хорошо себя чувствуем без, скажем так, тусовки московской, которая…

— Обязывала участвовать в себе?

— Да. Что-то как будто пустое происходит. Какая-то зацикленность в том, как проводишь время. Не могу сказать, что у нас появилось много друзей в Петербурге… Мы больше наслаждаемся тем, что живем своей семьей, островом, его ритмом.

— Появились какие-то новые увлечения на новом месте?

— Главное хобби у меня — пройтись по магазинчикам вокруг дома. В отличие от Москвы, в каждом есть какой-то живой человек, с которым ты находишься в дружеских отношениях. Нет такого, что просто пришел и купил хлеб. Расскажешь, что у тебя было, что у него было. Мне очень нравится. Наверное, это тоже что-то режиссерское. Вроде не твои друзья, но ты с ними со всеми дружишь. И узнаешь что-то. Такое хобби — ходить по разным местам. Но самое приятное место на острове — это набережная Лейтенанта Шмидта, где можно с детьми гулять, смотреть на корабли и чувствовать, что находишься практически на море, в порту, где чайки летают. Не в мегаполисе, а в каком-то таком месте — как будто далеком и курортном. Мы выросли на море: я в Сочи, а Стася в Одессе — ощущение кораблей, чаек и моря очень важно для нас. У нас даже с балкона слышно все время этих чаек — и свежий морской воздух. Какие еще хобби у нас? Сидение на балконе и смотрение на небо. Из-за этого мы и влюбились в эту квартиру, потому что с балкона открывается вид на небо, очень большое. Как океан. Погода меняется каждый час, и ты можешь сидеть и просто наблюдать за движением облаков. Вот солнце вышло, вот оно ушло, вот радуга появилась, вот дождь пошел. Все это на твоих глазах, бесплатное шоу проходит каждый день.

— Прямо по Алану Уоттсу: «Live fully now». Как тебе удается все это с работой совмещать?

— Приходится раз в неделю ездить в Москву, чтобы закончить проект, который там снимался. Но следующий проект, слава богу, будет в Петербурге, поэтому меньше буду ездить.

— Твои профессиональные амбиции с возрастом уменьшаются, удовлетворяются, появляются другие?

— Всегда хочется совместить: снять один фильм большой, а другой камерный, для, можно сказать, себя. Пытаюсь сейчас, пишу сценарий параллельно с работой над фильмами для широкого зрителя. Пока не могу его дописать. Он должен созреть. Потому что, скажем, с «Сердца бумерангом» я закончил говорить про то, что меня волновало. Бессмысленно было повторяться. Все предыдущие камерные фильмы были про одиночество — вселенское. И про невозможность из него выбраться и пробиться. Теперь хотелось бы разобраться, что такое любовь, если она существует. Тема сложная, не один я пытался в этом разобраться. Поэтому не сразу удается.

— Ты был автором камерных фильмов, а в прошлом году снял блокбастер «Ледокол», по-моему, удачный. Как это произошло?

— Был уже заход с кинокартиной «Беляев», когда я пытался снять что-то для широкого зрителя.

Но фильм остановился по форс-мажорным обстоятельствам. Продюсер «Ледокола» Игорь Толстунов предложил эту тему. Я сказал: «Со сценарием помогу, а снимать, наверное, нет». Начал изучать материалы и настолько влился в эту Антарктиду, что потом уже говорю: «Ладно, и сниму это». Сценарий, который я писал, был пожестче, но кино все-таки продюсерское, они другой захотели градус ужасов.

— То есть у тебя было что-то вроде «Террора» Дэна Симмонса? Про замерзший корабль?

— Да, что-то вроде фильма «Выживший». Можно было там устроить драму-драму. Но мы сделали немного детское приключенческое кино.

— «Библиотека приключенческой литературы».

— Тоже непросто сделать, кстати.

— Возвращаясь к «Беляеву». Трудно было пережить закрытие проекта?

— Да, это было тяжелое испытание. Потому что оно не сразу взяло и закрылось, а очень долго тянулось в ожидании того, что вот-вот возобновится. И до сих пор если встретить продюсера, то что-то брезжит: а вдруг мы доснимем? Девять лет прошло. Я себя успокаиваю тем, что это был опыт, который мне помог. Не всегда нужен результат, иногда нужен процесс, потому что наша жизнь — это дорога. Тут не обязательно ставить галочки: что-то закончил или не закончил. Если ты это прожил и тебе это было интересно, значит, все было не зря.

Посмотреть на Volvo Cross Country House в формате 360 градусов, пройти тест «Умеете ли вы отдыхать как шведы?» и поучаствовать в творческом конкурсе (главный приз — поездка в отель Volvo) можно на crosscountry.afisha.ru. Все подробности о новом внедорожнике Volvo V90 Cross Country и отеле Cross Country House — здесь.