Кто стоял за спиной человека, пробежавшего марафон за 2 часа 25 секунд

— Какие были последние ваши слова, услышанные Элиудом перед забегом?

Кирби: Я сказал: «Ты станешь первым человеком на Луне». К нашему проекту я относился как к полету в космос: мы ведь пытались заглянуть за пределы возможностей, попасть туда, где не был ни один человек, — за отметку в 2 часа. Время стало для нас такой же физической категорией, как пространство. Элиуд улыбнулся в ответ — как обычно.

— Он действительно все время улыбался и на пресс-конференции сказал, что испытывает счастье, и ему важно получать удовольствие от процесса. Такое отношение — это какая-то его личная черта или тренировка хороших эмоций входила в подготовительную программу?

Кирби: Да, он много улыбается, и это его собственный подход. Он считает, что в восприятии нужно переключить мышление от идеи боли к идее счастья. Тренировка ума в нашем случае заключалась в том, чтобы давать спортсмену корректную информацию для принятия верных решений. Одним из первых этапов работы стала постройка математической модели 42-километрового забега менее чем за два часа. Так что главным психологическим стимулом стал ответ науки на поставленный вопрос — и он был положительным: да, человек может выбежать марафон из двух часов.

Уилкинс: Не было сомнений ни у команды ученых, ни у самих бегунов в том, что они могут это сделать, поэтому мы не прибегали к каким-то дополнительным психотренингам. В команде не было спортивных психологов.

Скиба: Нас в большей степени интересовал физиологический аспект и исследование предельных возможностей тела, а не сознания. За свою медицинскую карьеру я уже несколько раз был свидетелем того, как люди делали что-то, что раньше считалось невозможным. Начиная от излечения от страшнейших болезней до самых разных спортивных рекордов. Суть в том, что мы физически можем сделать гораздо больше, нежели мы можем помыслить.

— При этом выбежать из двух часов все-таки не удалось. Теперь, анализируя свою систему подготовки и стратегию, которую вы разработали для бегунов, можете ли вы сказать, что где-то было слабое звено? Что можно было бы улучшить в вашем плане или сделать иначе?

Кирби: Мне кажется, самым главным в разработке стратегии был тайм-менеджмент, потому что на таких величинах важна каждая миллисекунда. Как мы видели, решающими оказались 25 секунд, так что все разговоры о стратегии упираются в темп, который можно было смоделировать иначе.

— Расскажите, чем обычно занимается ваш отдел Nike Sport Research Lab, когда не готовит спортсменов к рекордам?

Кирби: Нас порядка 60 человек — инженеров, биомехаников, врачей, которые исследуют различные способы усовершенствования спортивных достижений. Есть проекты, связанные с Олимпиадой и конкретно играми в Токио в 2020 году. Есть сфокусированные на футболе. Весь коллектив разделен на две группы: одна занимается фундаментальными исследованиями, вторая пытается найти им прикладное применение в конкретных разработках — они проводят лабораторные тесты с разными материалами, формами обуви и одежды, получают фидбэк от спортсменов.

— Вы, наверное, на человеческое тело смотрите как машину. Вы не задумывались о том, что когда-нибудь ученые, как в фильме «Близнецы» со Шваценеггером, выведут идеального бегуна и будут тренировать его с младенчества?

Кирби: В спорте высоких достижений существует тонкая грань между искусственным и естественным развитием тела. Слишком большие объемы тренировок в раннем возрасте могут просто сломать это развитие, привести к выгоранию. При этом даже спорт такого уровня — все-таки продукт цивилизации, главная ценность которой заключается в свободе личности. Чаще всего более интенсивные тренировки и раннее начало профессиональной подготовки приводит к тому, что карьера атлета завершается раньше. Если, например, взять Элиуда, то его карьера развивается довольно плавно, ему сейчас 32 года, он еще на пике формы — и, мне кажется, у него есть шансы перейти за двухчасовой рубеж.

— Что вы думаете про спортивную биг дата? Кажется, все эти часы, сердечные мониторы и датчики движения неплохо научились собирать информацию, но мы так и не понимаем, что с ней делать, кроме того, что опубликовать в фейсбуке?

Кирби: Если вы думаете, что спортсмены в этом забеге использовали какие-то сверхсекретные приборы будущего, то разочарую — на них были обычные GPS-часы, которые замеряли время, скорость и дистанцию. На подготовке мы использовали абсолютно рядовые сердечные мониторы, измерители потребляемого кислорода и датчики движения, чтобы анализировать особенности каждого из конкретных бегунов. Это было необходимо, чтобы рассчитать затраты энергии и спланировать индивидуальную программу питания и гели, которые Элиуд, Лелиса и Зерсенай употребляли во время забега, — у каждого был свой состав.

Да с сенсорами в индустрии все в порядке, а вот с умением читать собранную информацию и делать выводы — проблемы. Мы использовали биг дата, чтобы выстраивать прогностические модели и давали на их основе фидбэк атлетам: когда ты четко понимаешь, что происходит с тобой на каждом из этапов забега, в каждой из отметок времени, ты можешь более эффективно спланировать усилия.

— Ну какие-то у вас в Nike Research Lab есть подвижки в этом направлении — вы же собираете огромный массив данных о бегунах со всего мира через вашу платформу NRC?

Кирби: Но при этом мизерное число из них бегают с такой скоростью, как Кипчоге, так что в нашем распоряжении довольно предсказуемые факты: то, что большинство жителей планеты отправляются на пробежку, когда хорошая погода. Такие вещи позволяют нам видеть очень базовые паттерны поведения. Что касается общего вектора работы с биг дата, то он также направлен в сторону прогнозирования: в ближайшее время ваши трекинг-приложения будут не только собирать информацию о ваших спортивных достижениях, но также смогут предсказывать ваш индивидуальный прогресс и составлять более эффективные тренировочные планы.

— Вы говорили, что бегуны проходили тестирование на допинг по всем международным протоколам, но все-таки можете просветить по поводу витаминов и биодобавок, которыми вы кормили бегунов?

Уилкинс: Для каждого из них был разработан индивидуальный углеводный микс на основе веществ, которые продаются в любом магазине спортивного питания. Ну плюс еще таблетки с кофеином.

— Ключевой продукт, который вы представляете в рамках Breaking2, — это кроссовки Nike Vaporfly. Но вы не думали сделать по мотивам проекта еще какую-то пользовательскую тренировочную программу?

Уилкинс: Безусловно, эти знания найдут применение в приложении NRC, которое как раз строится на математических моделях. Вообще задача Nike представлять пользователям не только продукт — то есть спортивную экипировку, но постепенно превращаться в сервисную службу, разрабатывающую индивидуальные решения для атлетов.

— Попытки преодолеть марафонское расстояние менее чем за 2 часа, очевидно, продолжатся. Вы говорили, что в вашем проекте два ключевых момента — стратегия пейсеров и индивидуально подобранный план питания. Какой может быть альтернативный подход?

Уилкинс: Я не думаю, что у этой задачи есть какое-то одно конкретное решение: их могут быть тысячи. Когда мы упираемся в эти 25 секунд, то физическое усилие переходит в разряд микроскопических величин — и речь идет о микроэкономике бега. Нужно целостно подходить к этой задаче и решать комплекс вопросов. Мой совет командам, которые будут пытаться выбежать из двух часов, — не фокусируйтесь на чем-то одном. Когда человека отправили на Луну, ученые занимались не только разработкой ракеты. Они также решали проблемы, как человек будет есть в космосе, как он будет ходить в туалет, как он будет спать. Так и в спорте не должно быть слепых зон.