Снос палаток: плевок в лицо обществу или избавление от безобразия

«С точки зрения соблюдения баланса интересов в городе то, что произошло, конечно, выглядит скверно. Ярче других виден интерес мэрии решить вопрос быстро, демонстративно и не сильно разбираясь в деталях. Все это подается под соусом заботы об интересах города и горожан, которые бы едва ли сильно пострадали, если бы процесс избавления от действительно самовольных построек занял не одну ночь, а несколько месяцев. В отличие от городских властей хотелось бы как раз погрузиться в детали и не попасть в ловушку, когда всех ровняют под одну гребенку — либо сплошной самострой, либо одни бесправные предприниматели, которых выкидывают на улицу. Большая проблема Москвы (как, впрочем, и всей России) в том, что право собственности на строительные объекты воспринимается отдельно от права собственности на землю. В советское время земля была общей, поэтому ни о какой собственности на нее речи не шло. Затем экономическая модель сменилась, и в период адаптации к новым условиям в столице не сильно торопились с системным решением правовых вопросов по поводу земли. В это время по городу появлялись сперва обычные ларьки, со временем они приобретали все более капитальный облик, разными способами (в том числе и совсем кустарными) подключались к сетям, оформлялись в собственность, притом что вопросы с земельными участками все это время оставались открытыми. Так многие из них дожили до сегодняшнего дня. Полагаю, у части объектов, несмотря на права собственности на здания, не все было гладко с правами на землю и они действительно подлежали сносу. Но при этом у кого-то продолжались суды, у кого-то были оформлены земельные участки, и то, что они все дружно попали под разнос, показывает то, как ни в коем случае не должны решаться вопросы в крупной европейской столице. Разумно было бы провести широкую и внятную публичную кампанию, где бы доступно объяснялось, зачем мэрия хочет избавиться от нескольких десятков объектов в городе и на каком основании она это планирует сделать. Если речь идет о незаконных, полузаконных или псевдозаконных объектах, то логично привлечь к ответственности и тех должностных лиц, кто способствовал их появлению. Не вносить поправки в законодательство, по которым можно сносить объекты без решения суда, а начать полноценный переговорный процесс с их собственниками и арендаторами, где обсуждать возможные компенсации или льготные условия использования помещений вокруг, чтобы не убить торговую функцию в этих местах. Разработать программу развития цивилизованной торговли на выбранных территориях, используя первые этажи прилегающих зданий и другие доступные ресурсы. Вот навскидку несколько шагов, с которыми, конечно, не управишься за одну ночь, но которые все же позволяют в условиях кризиса решить проблемы с малым бизнесом не дедовским методом: нет бизнеса — нет и проблем».

«С точки зрения охраны наследия ситуация достаточно прозрачна: несколько торговых павильонов, расположенных в центре Москвы, например вокруг выхода из метро «Чистые пруды» и «Кропоткинская», очевидным образом, находятся в зоне охраны объектов культурного наследия. И павильоны метро, и бульвары как таковые являются объектами культурного наследия. С точки зрения охранного законодательства разрешения на строительство этих павильонов когда-то были выданы незаконно. Эти объекты были невысоких художественных качеств, они диссонировали с исторической средой, были построены незаконно рядом с памятниками архитектуры, и в этом смысле их снос правомерен. Сказать то же самое обо всех остальных павильонах в 104 точках Москвы нельзя. «О сносе я могу высказаться не как координатор «Архнадзора», а как человек, проживший всю жизнь в Москве: здесь совершенно очевидно, что это силовые акции властей и передел рынков. Похожую ситуацию, но в меньшем масштабе мы наблюдали в течение последних двух десятилетий с киосками и торговыми павильонами в метро. Это началось еще при Лужкове: появляются одни киоски — совсем разномастные, через какое-то время их сносят под предлогом того, что они незаконны, аварийны, некрасивы и разностильны. Через несколько месяцев появляются новые киоски, чуть более сдержанные — и снова осваивается ряд бюджетов: сначала они согласовываются, законно или незаконно, строятся, подводятся все коммуникации. Люди работают в этих киосках, платят налоги, а может, и не только налоги. Проходит время, и осваивается новый бюджет на снос, а это очень приличные деньги. Задействовано большое количество подрядчиков: благоустраивается территория, вывозится мусор и городская экономика процветает. Те, кто долго живет в Москве, хорошо это знают. Ситуация просто приняла более крупный масштаб. Законно задается вопрос: зачем ограничиваться двух-трехэтажными — давайте проверим законность строительства больших торговых центров! Я не удивлюсь, если дойдет до этого: в кризисные времена чиновникам нужны новые источники движения денег. Одобрить то, что произошло, я не могу. Если объекты были согласованы незаконно, то, значит, должны быть найдены те чиновники, которые их согласовали, и к ним должны быть предъявлены требования. Возвращаясь к теме наследия. Если бы правительство Москвы действительно было озабочено аварийностью и небезопасностью зданий, ему стоило бы потратить деньги, выброшенные на «ночь длинных ковшей», на консервацию пустующих и ветшающих памятников архитектуры. Их в городе не меньше 104, и многие из них десятилетиями ждут денег на латание крыши. Адреса «Архнадзор» готов предоставить».

«Здесь есть уровень чисто эстетический, урбанистический и правовой. С чисто эстетической точки зрения многие палатки не радовали глаз, но то, что случилось, — это невероятно с точки зрения защиты прав собственности. В этом случае уничтожается частная собственность, которая подтверждена всеми судами. Власть идет на прямой конфликт с законом ради проведения своей повестки дня. Новый московский урбанизм становится абсолютно авторитарным и античеловеческим. Кроме того, отдельный момент — это бандитское обличье, в котором все было сделано. Все это происходило ночью с привлечением ОМОНа и противостоянием — это еще один плевок в лицо общества. Показатель того, что в 2016 году власть переходит в режим открытой конфронтации с различными группами социума — в данном случае с простыми гражданами и малыми предпринимателями. И при этом нисколько не смущается использовать свой силовой ресурс — это новая глава в истории режима»

«Палатки, которым посвящена моя песня, снесли намного раньше — они попали под раздачу лет пять назад, наверное. К нынешним у меня не было личного интереса никогда, они особенно и не нравились. Те самые палатки в принципе тоже были довольно уродливы сами по себе, без них, может, и было лучше, но как элемент ностальгии их было жалко, конечно, по-своему. Даже не их, а ушедшее время. Также и с этими самостроями — жалко время ушедшее, а сами по себе палатки ничего, на мой взгляд, из себя и не представляли».

«Сейчас вопрос решается чисто с эстетической точки зрения: палатки некрасивы и не там находятся. Но руководствуясь одной красотой, такие вопросы решать нельзя. Сами по себе эти точки торговли являются важным наполнением городского пространства. Когда в 90-е годы каждый человек получил право заниматься уличной торговлей, это было не просто проявлением беспредела (хотя, конечно же, никто это не регулировал), но возникло святое право. Что нужно было сделать, так это вместе со всеми предпринимателями выработать совместный план, как из этой истории извлечь пользу для городского пространства и экономики. Если этим людям создать условия, то они не только налогами будут вносить вклад в экономику города, но еще и своим делом повышать качество пространство. Иначе мы получим красивый на фотографиях и абсолютно фальшивый город, где жить не хочется. Если вы поставите нарядный павильон с бешеной арендой, то никакой предприниматель с его доходами туда никогда не впишется, его бизнес не будет процветать, и он не порадует нас свежим калачом. История должна строиться не вокруг того, красивый или не красивый киоск, а какие условия в городе созданы, чтобы в нем была жизнь. А для этого надо сначала проектировать экономическую ситуацию, а потом уже заниматься эстетикой. Сейчас же под предлогом прихорашивания вырезается определенная экономическая деятельность, чрезвычайно важная для города».

«То, что город делают в едином стиле — красивее, современнее, целостнее, — наверное, это хорошо. Методы и законность этого комментировать не буду — я не юрист, — судов не было и решений судов тоже. Говорить тут нечего. Точку рядом с Зоопарком мы арендовали, у нас был долгосрочный договор. К тому, что случилось, мы были готовы заблаговременно — мы следим за постановлением и изменением этого закона как законопослушная российская компания, которая выполняет все требования. Мы все время где-то открываемся — через две недели будет открытие на станции метро «Пролетарская», новые точки появляются независимо ни от чего. В любом случае я не думаю, что снос палаток скажется на экономике города: в масштабах Москвы это капля в море».

«История со сносом длится давно — это было необходимо, палатки были раковой опухолью, расползающейся и паразитирующей. Они уродовали все пространство вокруг. Я живу на «Профсоюзной», и года три назад весь путь от метро до моего дома сопровождал бесконечный ряд палаток: от овощных и цветочных вплоть до салонов связи. Все снесли довольно быстро, в течение двух дней, и я даже не узнал, где я нахожусь, когда вышел из метро. Место начало восприниматься по-другому, без палаток появляется совершенно другой вид. Город без них стал безопаснее и чище: когда идут такие ряды палаток, я всегда ночью вижу крыс, которые перебегают из одной палатки в другую. Понятно, что для города хорошо, когда в нем существуют пространства, работающие сутки напролет, это добавляет обжитости, но у таких мест должна быть определенная организация, которой просто не было».

«Если честно, снос был абсолютно бандитский. Собственника постройки предупредили за два дня. За это время я и второй арендатор павильона в экстренном порядке успели вывезти свои товары. Никаких официальных заявлений нам не поступало. Хозяин помещения рассказывал, что подал в суд исковое заявление на мэрию. Дело еще идет, его рассмотрение назначено на 15 февраля — только тогда суд сможет определить, является ли самостроем здание, где мы находились. По закону нельзя совершать никаких действий с объектом, который находится еще в судебном производстве. Но властям все равно: приехали эвакуаторы и все снесли. Я слышал, что правительство обещает выделить новые места для пострадавших арендаторов. Но вы поймите, тут придется заново оформлять все документы, и даже если нам завтра выдадут новую площадку, прежде чем мы сможем приступить к работе, пройдет недель пять, не меньше. Я-то еще как-то переживу, но моим наемным сотрудникам придется все это время сидеть без работы и без зарплаты».

«Ларькам на улице было самое место не потому, что они прекрасны, а потому, что в Москве есть феноменальный недостаток торговых площадей на первых этажах, и в этой ситуации ларьки казались единственным выходом. Занятно наблюдать, как в Париже на улицах тебя окружает стена кафе и ресторанов, в любом переулке — сервисное обслуживание пешеходов происходит везде. На Никитской есть всего 5–10 мест, где можно было бы что-нибудь открыть, даже если вынести за скобки аренду, и ларьки — это одно из возможных спасений в этой ситуации. Когда они возникли на волне появления частного рынка — это было естественной реакцией. А уничтожение их сегодня из эстетических соображений является как минимум неумным, а как максимум — вредным действием по отношению к развитию пешеходных территорий. В результате мы получим пешехода, который изящно фланирует по пустым тротуарам: фланирует-то он изящно, а пойти ему действительно некуда. Особенно зимой».

«Я в бизнесе довольно давно и рынок уличной торговли знаю не понаслышке. У нас было две точки в таких киосках у метро — одна из них находилась у «Чистых прудов». Когда мы туда въезжали, сразу понимали, что здесь все не так чисто: половины документов у владельца не было, коммуникации действительно работали не в полную силу и мешали метрополитену. Мы знали, что это ненадолго, поэтому когда вопрос о сносе павильонов зашел всерьез, мы сами покинули эту точку. Это было, кажется, в августе 2015 года». Вторая точка Puff Point на «Кропоткинской» — она старейшая у нашей сети, там же до ребрендинга находилось наше кафе под вывеской Berd Papa's. Здесь все было по правилам. Мы внимательно изучали документы собственника: с ними все было в порядке. У него было официальное разрешение на пользование землей от мэрии и контракт, который истекает только через 42 года. Кроме того, там были нормальные коммуникации, которые никак не были связаны с метро. Было несколько судов с мэрией из-за этой земли, и собственник все их выигрывал. Он был ответственным и следил за порядком, чистотой и новыми архитектурными правилами. Например, принудил заранее всех арендаторов поменять вывески, когда только вышел указ. Нам до последнего говорили, что именно наш павильон не тронут: он стоит в стороне — и на него есть документы. Однако вчера вечером экскаватор пытался снести и наше здание. Я пошел внутрь, включил фонарь на телефоне и кричал, чтобы не трогали здание. Сами собственники земли забаррикадировались в «Евросети». В результате снесли не все помещения, но никто не исключает, что ситуация повторится через несколько месяцев снова».

«По сносам торговых точек: павильоны у «Чистых прудов» и «Кропоткинской». Есть юридический аспект, и если бы у нас было какое-нибудь уважение к суду, то вопрос должен был бы решаться именно там. Обе станции — памятники архитектуры, строить рядом с ними категорически нельзя, так что разрешений на капитальное строительство там быть не могло по определению. По статусу — это временные сооружения (20 лет). Они появились в начале 90-х, неоднократно перестраивались, но разрешения, полагаю, действовали те же самые, от 90-х — срок вышел. Их можно продлять, можно нет — это на усмотрение префектур. Не совсем понимаю, как это согласуется с правом собственности, но думаю, что если у меня, скажем, право собственности на автомобиль, а у него закончился срок существования, то право прекращается. Никто, вероятно, не помнит, но в тот момент, когда эти сооружения появлялись у станций метро, все возмущались ничуть не меньше, чем теперь, — портились наши лучшие станции. Совершенно не понимаю резонов по уничтожению торговли у метро. Это очень неудобно для жителей. В попытку таким образом увеличить наполняемость торговых центров или заново продать пустующие подземные переходы я не очень верю. Это разные департаменты московского правительства, и представить себе, чтобы они имели такое влияние на Собянина, довольно трудно. Скорее это какое-то замшелое советское недоверие к торговле как таковой, изгнание торгующих из храма нашей столицы. Довольно архаические комплексы. Совершенно не понимаю и резонов по силовой акции сноса. Это были сооружения с истекшим сроком действия, окей, тогда надо было бы оттуда всех медленно выселять, опечатывать, отключать от сетей и потом сносить. Они 20 лет простояли, еще три месяца ничего не решали. Рассказы про то, что павильоны угрожали жизни людей из-за своего состояния, — безобразная брехня, начисто подрывающая всякое доверие к правительству, этим нельзя пользоваться просто из чувства самосохранения. Про малый бизнес я не говорю — все слова о его поддержке на этом фоне выглядят просто непристойностью. В чем смысл сносить вместе с людьми и товарами? Акция устрашения, демонстративная зачистка бизнеса. Выселение торговцев по образцу переселения народов. Зачем? Показать, что мы здесь власть? Хамство и грубость от неуверенности в себе? Но, в общем-то, эксперимент. Не могу сказать, что сам не рад уничтожению этих строений: это была бездарная лужковская халтура, уродующая памятники, но это точка зрения архитектурного критика, то есть априорно маргинальная. Судя по фейсбуку, люди очень переживают по поводу этого сноса. Чего проще — выйдите к метро с пикетом с требованием их восстановить. Или хоть подписи соберите. Это вам не Немцов мост, тут нет политики, московские власти вроде как такое слушают. А то ведь они кажется уверены, что большинство горожан ненавидят торгащей и поддерживают самые концлагерные меры».