В Никола-Ленивце закончилась долгая зима. После банкротства Максима Ноготкова — владельца «Связного», который вкладывал деньги в парк с 2011 года, — а также последовавшей неопределенности у проекта появился новый покровитель. Это Олег Малис, глава компании Solvers Estate, которая ведет бурную деятельность в Москва-Сити. Он погасил задолженность ноготковского «Связного» перед Промсвязьбанком и помимо компании получил землю в Ленивце в собственность. Неясная ситуация с инвестором привела к кризисам и внутренним конфликтам, но теперь управление над парком вернулось в руки династии художников Полисских и кураторов фестиваля «Архстояние», который в этом году должен вернуть себе докризисную славу и масштаб.
Можно сказать, что Масленица в эти выходные визитная карточка новой жизни Никола-Ленивца. Там готовятся поджигать пятиэтажную конструкцию Николая Полисского, обратившись за помощью к художнику-шаману и, пожалуй, самому радикальному оставшемуся в России акционисту Герману Виноградову. А также будут кормить блинами, пить водку и всячески перекраивать языческие традиции на современный художественный лад. Мы попросили Полисских рассказать, как поменялся смысл этого древнерусского праздника в эпоху айфона и шансона, и составить универсальный план масленичного досуга — в Ленивце, в Москве и любой точке земного шара.
Масленица истинная и ложная
Никто вопросом о том, зачем вообще нужна Масленица, сейчас не задается. Чиновники культурных ведомств устраивают из Масленицы диетический праздник с определенным дизайном декораций и попыткой передать русский стиль. У них обязательно должна скакать троечка, а человек в народном костюме — раздавать блины. Московская Масленица находится в плену у штампов, которые для искусства означают смерть. Происходят они из этого мерзкого брежневского опыта с массовиками и реконструкцией фольклора, когда народное понималось как безопасное, яркое, здоровое, накормленное и приличное. А народное, вообще-то, должно быть неприличное. И Масленица — совсем другой праздник, посвященный ничем не ограниченной свободе.
Например, совершенно непонятно, зачем все время в московских парках бедную бабу надо сжигать. Мы, например, строим огромный объект из верхушек елок и некондиционного сена в двадцать метров высотой. Ведь Масленица — как ни крути, эротический праздник. Это карнавал: мужики переодевались в баб и показывали неприличные места, а маски и ряженые нужны были, чтобы творить это без последствий. И тут совершенно понятная логика: зима в деревне — это серьезно, ее провожают выплеском энергии, чтобы очиститься и перезапуститься. Необходимо на короткое время дать свободу всему животному, что в тебе есть, а дальше уже пост.
В дохристианской Руси ведь не все доживали до конца зимы. Запасенная осенью еда могла закончиться, и никто не знал, что будет впереди. Люди выкладывались, ожидая нового сезона, когда они снова начнут жить, когда земля им что-нибудь родит. Из последних сил они пытались разогреть это солнце, разогреть лето. Они думали, чем ярче они отметят Масленицу, тем лучше будет сезон.
В СССР Масленица превратилась в веселый желто-красный праздник, однако все позабыли, что по-настоящему народные явления очень мрачные. Почему на Масленицу едят блины? Не потому, что это символ солнца, но потому, что это похороны зимы. Блины — традиционная поминальная еда славян, которые этот мрачный праздник превращали в безумный фетиш. Не только мрачный, но и фривольный: до сих пор на Масленицу народ поет сальные частушки и рассказывает анекдоты, и всем действом верховодят женщины. Такая традиция как-то народ бодрит, и из этой народной бодрости возникает национальное самосознание. Потому что русский народ весь год ходит застегнутый, а раз в год позволяет себе то, что обычно делают художники.
Проблема в том, насколько искажены наши представления о традиционных обрядах. Все эти охранители прикрываются православием и обращением к славянским корням, а православие вполне себе допускало масленичный угар. Бабы попами одевались, все законы отменялись или менялись на противоположные. Нужно было выпустить пары: человек находился на грани, его отпускали на один день, а потом запрягали снова.
Конечно, в современном мире буйства много — в любом ночном клубе, например. Однако истинное безумие остается только в искусстве. Раздражает бюргерское ханжество, ведь ни для кого не секрет, что нужно погрешить, чтобы покаяться, это любимое русское развлечение. В какой-нибудь Англии или Германии все насколько пострижены и построены, что им грешить не нужно, чтоб каяться, — им какие-нибудь укольчики делают, чтобы расслабляться. А наш народ, сколько бы его ни пытались обуздать, все равно брыкается. Ему нужно совершить что-то безумное, и почему-то форму безумия в Москве определяют какие-то конкретные личности. И ничего интересного они придумать не могут — все кончается пьянством и свинством дома. Грех творится, но не выставляется напоказ и не становится искусством. Мы же предлагаем альтернативу.
Заранее надо подготовить объект для сжигания. Желательно очень большой — чтобы это было интересно не только тебе, а всем соседям и максимальному количеству гостей.
Вставайте рано — в шесть утра или даже раньше. Если не хочется просыпаться, надо сказать себе: сегодня будет Масленица и очень много вкусного. С утра следует все подготовить: свежих блинов напечь и доставить черной икры и красной. Если кто может себе позволить, то пусть примет рюмочку с утра, потому что, пока жену разбудишь и печку растопишь, кашу сваришь овсяную, дела переделаешь, покуришь, уже пройдет какое-то время.
Так потихонечку готовишься и ждешь, когда придут гости — обычно часа в два начинают собираться. Гостей следует обязательно приветствовать следующими словами: «Здравствуйте, дорогие гости, принесли ли вы Масленицу?» Если они дружно отвечают, что не принесли, надо бить их старым лаптем — такая традиция. После этого обычно человек уходит за дверь и возвращается с правильным ответом. На самом деле, что такое Масленица, никто не знает, но нужно иметь ее при себе. Возможно, какие-нибудь куклы ее заменят: в этот праздник нужно иметь с собой символ чего-то злого и нехорошего, что потом можно будет сжечь.
Потом все садятся за стол, и начинается угощение. Надо хорошо посидеть, поесть блинцов с икоркой, с ветчинкой. Не обязательно они должны быть большие, главное — тоненькие и намасленные. Говорят, большому куску рот радуется, но как по мне, так лучше побольше поесть. И готовить следует не из блинной муки, конечно. Тогда будут фантастические блины, их можно съесть целую стопку, а заодно пить за все хорошее на тысячу лет вперед. Зима закончилось, всем надоела, но все-таки много пить не надо: так, чтобы день простоять и ночь продержаться. Как на Байконуре: каждый за себя отвечает и наливает себе по своим возможностям. Потому что человек скучный становится, если напьется, поговорить с ним невозможно.
Потом пора пойти погулять, зайти к соседям и поесть блинов. А с пяти часов уже надо готовиться жечь со всей ответственностью. Нужен правильный настрой и подготовка: жечь нужно, чтобы всем запомнилось и хорошо горело, а не так, чтобы тряпочка на кукле потлела и все остальное дымилось. Надо понимать, что такое костер, и думать о пущем эффекте. Тут уж твой жизненный опыт должен тебе это подсказать.
Можно попросить соседа повторить подвиг Германа Виноградова. В любом доме всегда находится артистическая личность, которая берет на себя функции шута и скомороха. Вообще, такого друга хорошо для жизни завести — с ним как-то веселее. Может быть, кто-то сыграет на гармошке или электрогитаре. Все должно быть шумно и громко, соседи обязаны в этом участвовать, никто не должен кричать из окна: «Прекратите!» Непонимающих надо любить и уговаривать. Возможно, покормить или дать что-нибудь в подарок. С любым человеком можно заранее договориться, а ведь люди у нас хорошие.
После этого нужно убраться, желательно, в тот же самый день, чтобы не валялось все на земле до травы, как у нас в Никола-Ленивце обычно бывает.
Дальше можно уже и подумать о том, как жить дальше: например, о душе. Кто-то в церковь сходит, кто-то сосредоточится на себе и будет строить планы. Впереди — месяц спокойной тихой жизни. Пока природа определяется и тает, можно сесть и посмотреть, как текут ручьи, как идет ледоход. Это самое любимое время — не когда расцвела зеленка, до почек и пуха, а скорее март–апрель. Прозрачный воздух, солнышко пригревает. Сидишь и дремлешь, фантастическое ощущение одновременной авитаминозной слабости и прилива сил. В этом смысле хочется с Пушкиным не согласиться: да, весной все больны, но эта болезнь — приятная. Весной хорошо мечтается, приходят и идеи хорошие, и надежды.
Что будет в Никола-Ленивце
Одно из определений искусства — его абсолютная иррациональность. Когда мы впервые отмечали Масленицу, то сожгли Сенную башню, потому что не знали, что вообще с ней делать, пригласив Германа Виноградова. Он был очень хорош, и крестьяне, которые пришли на него смотреть, сразу как-то его приняли. Это его скоморошничание совершенно теряется в городе и выглядит странно, а на свободе в Никола-Ленивце он выглядел органично. Потом мы сожгли огромную Медиабашню, которая без того уже стала разрушаться, сжигали объекты Градирню и Байконур. Но это все мы делали не специально, а сейчас впервые специально построили конструкцию для сжигания и пригласили сделать это, конечно же, Германа. Он у нас получается штатный Герострат, его профессия — разрушать искусство. Виноградов — это, на самом деле, ответ на вопрос о том, какие практики предшествовали перформансу и акционизму.
В правильных условиях и в правильной среде эти практики нравятся народу. Кроме того, Герман отлично понимает, что поджигать — это процесс, который у него превращается в театр. Он не только забавный, нравится людям, но он всегда на грани — всегда голый, и в этом есть и свой риск, и свой страх. Для полноты картины будет еще музыкант, гитарист Павел Додонов, который планирует импровизировать на тему того, что увидит. Такой будто огненный балет, где есть оркестровая яма, нет хореографа и дирижера, но есть скоморох и оркестр из одного музыканта.