Карта примет: чьи морду, лапу и клюв надо потереть на «Площади Революции»

В позднесоветские времена многие москвичи только слышали и пересказывали друг другу, что на станции «Площадь Революции» некоторые люди выходят из поезда, чтобы потереть нос статуи собаки, и запрыгивают обратно в тот же поезд. Или касаются носа на несколько секунд, прежде чем направиться в переход. Примета о приносящей удачу собаке была в большей степени городской легендой, чем реальной городской практикой, — своими глазами это видели только особо любопытные, если у них было время подождать.

В традицию это оформилось в 1990-е, а в последнее время размах этого обряда достиг небывалых масштабов. Теперь люди трут не только нос собаки, но и множество других выступающих деталей статуй, включая грудь спортсменки, палец и лапоть крестьянина, туфлю студентки, ножку ребенка и колено рабочего. Причем несчастную собаку затерли так, что три года назад краевед Александр Можаев обратился к руководству Метрополитена и Департамента культурного наследия с просьбой взять скульптуру под охрану или хотя бы повесить предупреждающие таблички. Ему ответили, что собираются покрывать поверхность фигур специальным средством, предотвращающим стирание рельефа.

Помимо выступающих частей тела и одежды особой популярностью пользуется оружие: натерты, а иногда и непонятно как отломаны и украдены наган, граната, приклад винтовки, а также циркуль и шестерня в руках молодого инженера. Последние два скорее орудия умственного труда, которые, впрочем, при необходимости могут использоваться и не по назначению. Наконец, от собаки натирание перекинулось и на другое животное — петуха, причем в подол птичницы, состоящей при петухе, еще и кидают записки с пожеланиями.

Парадоксальным образом, этот же невзрачный на первый взгляд петух составляет главную загадку станции. Одни говорят, что тереть его нельзя ни в коем случае, а не то «случится что-то ужасное». Другие приписывают темную силу только одному из четырех петухов, при этом не говоря какому. А третьи совершенно не в курсе того, что петух по своим свойствам отличается от всех остальных предметов поклонения на «Площади Революции».

Вообще, единства во взглядах на правильный порядок действий по извлечению удачи из статуй нет. Например, существует мнение, что тереть нужно не любую собаку, а только «собаку Баумана» — у третьего вагона с конца в сторону «Щелковской», связывая происхождение приметы со студентами Бауманки, которые якобы начали обращаться к статуе за помощью аж в 1938 году, когда была построена «Площадь Революции». Другие тонко дифференцируют назначение разных предметов: наган приносит удачу в денежных делах, туфля девушки способствует успеху на свидании, а собака позволяет легко сдать экзамен. Или даже так: нос собаки помогает именно на экзамене, а лапа — только на зачете. Третьи просто трут, что попадется под руку.

— В сети масса подробных рассказов о том, кто именно придумал тереть нос собаке, что нужно потереть, чтобы получился нужный результат. О «Площади Революции» и этой практике регулярно пишут в медиа и снимают сюжеты на телевидении. Но есть ли возможность как-то установить корни традиции?

— Я сейчас буду говорить про нынешнее состояние дел, про цифровую эпоху. На совести блогеров — копирование, рерайт и репост историй про взаимодействие людей со скульптурными композициями на станции метро. Происходит это следующим образом: критическая масса текстов, то есть личные воспоминания, свидетельства, рассказы о знакомых, тексты-визитки интересных мест и прочее, накапливается в сети, из этих текстов выделяются «сильные» блоки — наиболее часто повторяющиеся элементы. Они-то и становятся тем ядром, вокруг которого выстраивается знание о предмете, и из этого ядра блоггеры снова создают свои посты.

Для таких текстов очень важна установка на достоверность. В этом смысле рассказ о происхождении практики строится так: часто приводится «точная» дата начала традиции или ссылка на «источник» ее происхождения. Причем совсем не обязательно правдивые — но важно, чтобы дата была и чтобы она была максимально конкретной. Далее следует перечисление подробностей: что трут, каким образом и для чего. Затем идут предписания: действие нужно сделать или нельзя делать, для того чтобы случилось или не случилось что-либо. В некоторых случаях рассказывается личная история или результат наблюдения: кто-либо натирал и с ним что-либо произошло.

Из-за того что все это происходит в большом городе и с участием интернета, мы в принципе не можем говорить про какое-то сообщество, в котором эти тексты популярны. Рамки этого комьюнити в отличие от жителей, например, небольшой северорусской деревни, размыты, культурный бэкграунд неясен, источники знания — непроверяемы. Если житель села Замежная в республике Коми, никогда никуда не уезжавший, рассказывая, например, легенду о происхождении табака (он вырос на могиле блудницы) ссылается на своего деда, который услышал этот рассказ от своего отца, то в этот момент мы понимаем, что текст этот устный и локальный. Или, например, если мы найдем печатный источник этой истории в местной библиотеке, а рассказчик грамотный, тогда мы можем говорить, что текст зависит от книги. А что можно наверняка сказать про пользователя московского метро, рассказывающего, что слышал про натирание от своего деда? Как проверить источники знания? На такой вопрос обычно отвечают: «Да слышал или прочитал где-то», «Показывали по телевизору», «Знаю из молодости».

Важно еще, что все эти фигуры находятся в вестибюле метро: это пересадочная станция, через нее проходит много людей, поэтому обычная практика натирания частей скульптур перерастает в гротескные формы, а рефлексия по этому поводу в сети множится и сильно варьируется. Скорее всего, в основе этой практики обычное подражание на основе наблюдения: «Все трут, и я буду натирать». А вот трактовка и интерпретация будет зависеть от ряда факторов. Это и место, где находится скульптура, и тематика композиции, и выступающая часть. Например, если рядом расположен вуз, то будет доминировать и постоянно воспроизводиться история про студентов, которые делают это, чтобы хорошо сдать сессию. Если рядом церковь, а объект — могила, камень или дерево, то будет актуализироваться идея исцеления или божественной помощи.

Один из самых важных факторов для порождения интерпретаций действий со скульптурой — ее тематика. Есть, кстати, версия, что собаке трут нос влюбленные: собака — верный друг человека, потер нос, девушка или парень тебе не будет изменять. Потереть теперь уже отсутствующий циркуль в руках инженера — к удаче в научной деятельности. Девушки трут туфельку студентки, чтобы не остаться старыми девами — здесь видна отсылка к сказке про Золушку.

— А время возникновения этой практики можно установить?

— Про 1938 год, скорее всего, это неправда, но проверить это пока не получается, архивных или мемуарных данных мы еще не нашли. Видимо, натирать стали после восстановления скульптурных композиций в 1944 году. Это тоже история про доверие нашим личным воспоминаниям. Допустим, кто-то вспомнит, что, будучи студентом, натирал нос собаке пограничника, и было это в 1938 году. Почти наверняка это свидетельство окажется сконструированным на основе многочисленных и более поздних устных, письменных, визуальных текстов об этой практике, какого-либо своего или чужого воспоминания.

Память — интересная штука: в ней складируются и куски личных воспоминаний, набор прочитанных, увиденных и прочих фактов о событии, далее формируется непротиворечивая картинка того, «как это было на самом деле». Интересующиеся могут прочитать о коллективных и сконструированных воспоминаниях работу Харальда Вельцера «История, память и современность прошлого».

— Насколько в таких новых городских обрядах много «настоящего» фольклора, который передается из уст в уста, а насколько это результат работы сети интернете? Грубо говоря, не работает ли это так же, как и мемы?

— Вот тут и начинается антропологическое исследование. Чтобы хотя бы частично ответить на этот вопрос, можно сделать две вещи: взять серию интервью или провести анкетирование (мы обычно это делаем через гугл-формы). А потом проанализировать результаты. Конечно, даже после проведенного исследования за всех носителей знания отвечать нельзя, но кое-какие закономерности мы выявим. Вот результаты устного интервью: осенью 2016 года из 30 опрошенных только 6 упомянули о спецификации скульптур, что нос собаки — успех на экзамене (4), петух — к деньгам (1), петух — к несчастью (1). Остальные трут любую из фигур просто «на удачу».

— А что дали данные гугл-опроса?

— Его проводили наши студенты, и там аудитория оказалась больше — опрос прошли более 1000 человек. 90% указали, что знают о том, что по отношению к скульптурам на станции производятся какие-либо действия. При этом 77,4% отметили, что сами не прикасаются к ним, большинство из оставшихся — 22,6% — вспомнили о собаке. Самый популярный объект — пограничник с собакой (821 голос), с большим отрывом следует петух (368 голосов), а также солдат (148 голосов) и пионерка (102 голоса). Все остальные скульптуры набрали 60 и менее голосов. 197 человек не знают, до каких скульптур дотрагиваются пассажиры Московского метрополитена.

Интересные данные получаются, если говорить про интерпретации действий и про источники знания. Скульптуры трут, потому что они приносят успех в учебе и на экзаменах (543 голоса, 50,2%), 421 человек (39,9%) написали, что скульптуры исполняют мечты, а 410 человек (37,9%) отметили: скульптуры обеспечивают удачный день. Только 12 человек (1,1%) отметили, что скульптуры приносят несчастье. Из того же исследования мы узнали, что в плане мотивации на первом месте машинальное повторение (459 голосов, 42,5%, не учтено в диаграмме). Читают об этом в интернете 266 человек (24,6%). Также в большинстве случаев привычка передается от знакомых (378 голосов, 35%) или благодаря членам семьи (325 голосов, 30,1%).

— Откуда взялась история про несчастливого петуха?

— Однозначного ответа на этот вопрос, вероятно, нет. Как мне кажется, начало этой практики можно отнести к середине-концу 1980-х годов, когда в эпоху позднего социализма стали популярны животные, связанные с восточным календарем. Помните, год Кролика, год Собаки, год Петуха?

Другое дело, что с этой фигурой связаны как позитивные (тереть гребешок — чтобы деньги были, чтобы зарплату прибавили), так и негативные (ни в коем случае нельзя трогать клюв) предписания. Возможно, дело вот в чем. Большое количество фигур предполагает, как я уже говорил, узкую специализацию — ведь практики почти одинаковы, а фигур много. В этом смысле вполне логично предположить, что одна, а то и несколько скульптур будут противопоставлены остальным.

Другое дело, почему именно натирание петуха получает различные мотивировки. Если бы мы имели дело с традиционной сельской культурой, то следовало бы обратиться к приметам, связанным с петухом. Петух попадает в различные контексты и наделяется очень разной символикой — от сексуально-брачной до солнечной. Кроме того, он оказывается вестником несчастья: петух — предвестник пожара, несчастья, войны, вести. В этому смысле понятно, откуда такая разница в интерпретативных моделях, связанных с натиранием петуха.

Но здесь петух в городской культуре, не в сельской. Можно попробовать в поисках ответа обратиться к сонникам, которые популярны в том числе среди жителей города и наверняка могли каким-то образом повлиять на толкования этого образа. Мы узнаем, что петух снится людям якобы к гневу, раздражению, к ране, к тщеславию, хвастовству, к измене, к пожару, к беде, к перебранке. Таким образом, здесь модель практики «натираем Х — программируем что-то хорошее» вступает в конфликт с символикой этой птицы. Именно поэтому петух и действия с ним наделяются столь разными толкованиями.

И вот еще интересно: в одном из записанных нами текстов — судя по всему, относящемуся к 1980-м годам — рассказывается, что студенты МГУ натирали клюв петуха, чтобы раздразнить студентов Бауманки, а в ответ те щелкали петуха по клюву. Здесь отчетливо прослеживается та же символика: хвастовство, перебранка и противоборство.