От кафе в Паланге до плана Зеленограда: 12 величайших проектов модернизма в СССР

Конструкция знаковой формы — похожие вещи есть и в Бишкеке, и в Мексике. Конечно, первым с ней выступил испанский архитектор и инженер Феликс КанделаL'OceanogràficВот, скажем, его поздний проект в Валенсии, но, как говорится, идеи витают в воздухе, Калатрава тоже вырос из этого стиля. Бакинский ресторан построил Шульгин с использованием тонкостенных железобетонных оболочек сложной конфигурации.

Этот ресторан я увидел в свои студенческие годы и именно с него начал проникаться модернистской архитектурой. Кругом на курорте был праздник и музыка, а за забором — всеми забытое кафе 1960-х. Так мне удивительным образом пришлось поехать за сотни километров, чтобы открыть для себя историю советской архитектуры 1960–1980-х. Здесь все формы динамичные, по краю — стекло, и его замыкает прозрачная банка ресторана с крышей на одной опоре. Этот ресторан в Прибалтике сохранился, но его покрыли непрозрачным стеклом и полностью убили динамику. Подобная конструкция была в Сочи — билетные кассыЗдание 1972 года железнодорожного вокзала, — но их, к сожалению, совершенно бездумно и бессмысленно снесли. Если конструктивизм еще как‑то пытаются спасти, то первый модернизм почти полностью погиб.

Вот это одно из интереснейших зданий: бетонная фактура складчатой кровли парит над прозрачным фасадом. В композицию входит наблюдательная вышка из того же бетона. Все архитекторы знают и Сперанского, они видели это здание на фотографиях, но никто не знает ни где оно было, ни в какой момент пропало.

Его тоже хотели сносить в 2000-е, но местные жители отстояли. У здания статус регионального памятника, что редкость для модернизма (у Дворца пионеров на Воробъевых — статус объекта культурного наследия). Монолит, как и полагается; на крыше было написано «Миру — мир»; чистый стиль и чистый функционал. Глядя на архитектуру, все ищут деталь, чтобы зацепился глаз, именно поэтому модернизм не понимают: здесь нет ничего лишнего, здание само по себе деталь. А вот другой, не менее интересный, сочинский кинотеатр «Спутник» — его строил тот же Сердюков — зачем‑то снесли.

Это отдельная большая тема: те же люди, что построили Дом пионеров на Воробьевых, — Полянский, Новиков и другие — получили задание на разработку советской Силиконовой долины. Зеленоград должен был стать тем же, что сегодня делают в Сколково — только к 1980-м годам. Сначала была задумка развивать текстильную промышленность, но потом Хрущев переориентировал город на электронику. Не все из запланированного было реализовано, но самое классное здание — наверное, длиннющий «Дом-флейта» (1969). Это важный элемент для всего города. В Зеленограде есть озеро, с одной стороны новые корпуса заводов, среди хайвеев институт, а с другой стороны — жилье, парк, ДК, мэрия, высотная гостиница. Флейта стоит как фон гостиницы, мэрии и ДК возле водоема. Вместе выходит очень красивая композиция — все по заветам Корбюзье и Гинзбурга с Николаевым: дом на ножках, плоские кровли, ленты-окна.

Он, кстати, очень сильно напоминает мэрию Буэнос-АйресаCiudad Casa de Gobierno Здание, где размещаются городские власти, занимает целый квартал Нормана Фостера 2010 года. Они похожи чистотой линий, динамикой лестниц, волнистой кровлей. Автовокзал, кстати, цел. Он сильно завешан рекламой, стекла где‑то заделаны, но существует.

В советское время это здание получило очень приличную французскую премию имени Корбюзье. Фасад с одной стороны был открытым, с другой стороны — декоративные теневые решетки. Во дворе размещался интересный фонтан с керамическими кувшинами и мозаикой. Вроде бы и интернациональный модернизм, но есть в нем и что‑то национальное. Архитектура получилась в плане с изломом, потому что здание стояло на горе в сейсмической зоне, и этот излом надо было как‑то подчеркнуть. Сносили его долго (в 2004 году гостиница была упразднена и демонтирована до первого этажа. — Прим. ред.) и никак не могли снести. Сегодня на горе устроена парковка.

Сначала комплекс проектировался под ресторан. Он напоминает огромную дыру в горе, внутри которой — зал с вертикальными пилонами, как будто это ухо или глаз. В пещерах должны были размещаться столики, а через портал открываться вид на равнину. Но потом его отдали музею.

Тут есть что‑то от Гауди, бруталистское романтическое здание, которое совершенно неожиданно появилось в советское время; но где бы ему появиться, как не в Грузии, с другой стороны. Его построили в 1980-е как загс, когда в стране началась революция, здание стало особняком политического деятеля Бадри Патаркацишвили, здесь же он и был похоронен. Сейчас за постройку идет тяжба, в том числе и в Великобритании между регулярно появляющимися «наследниками» Бадри и его семьей.

Бесспорно, это шедевр — и архитектуры, и конструктивной мысли. Тут все элементы друг за друга отвечают, друг друга держат, ничего оторвать невозможно. И именно в этом заключается причина, по которой погибает советский модернизм: его надо понимать, обслуживать, за ним надо следить. Это архитектура механизма. Без правил ухода, без инструкций она существовать не может.

Как и в сомовском театре в Новгороде — в этом выдающаяся скульптурная композиция. В сочетании форм — парафраз башни Леонидова. Удивительно, что рядом стоят кирпичные руины — мельница Гергардта, которая выступает очень контрастно; намного проще и логичнее в то время было бы поставить здесь дворец или стеклянный корпус, а не набор таких сложных объемов. Непонятно, как и почему архитектор вышел именно на такое сопоставление.

В ансамбль здания также входила так называемая «колонна Макаревича»: музыкант принимал участие в проектировании окон здания и вообще закончил МАРХИ. Колонну демонтировали десять лет назад, потому что с ее помощью было удобно сводить счеты с жизнью. Еще года два назад вокруг здания были плиты с такими дырами, треугольниками, а сейчас их закатали асфальтом — не стали их беречь, хотя они выглядели оригинально. Многим новгородский театр кажется спорным: говорят, мол, как такой урод мог появиться среди замечательных церквей, но, мне кажется, оно не случайно там и было построено.