Цзюньчжи Чжэн
27 лет
Откуда приехала: из уезда Пинъи, Китай
Чем занимается: московский корреспондент LʼOpinion и журналист Le Courrier de Russie
Впервые в Россию я приехала в апреле 2015 года — учить язык в Новосибирск. Тогда я была студенткой, училась журналистике в Лилле, но мечтала о приключениях и, честное слово, всегда хотела отправиться в Россию. В детстве мне очень нравилась русская музыка — в Китае в принципе очень любят вашу музыку и литературу. Однако Франция меня волновала больше, и вот почему сначала я отправилась туда — учиться литературе в Сорбонне. А там уже мне в руки попала книга Жозефа Кесселя, он был французским писателем и русским иммигрантом и считается одним из лучших репортеров XX века. Он много писал о России, и именно он открыл для меня журналистику: пока читала его книги, пообещала сама себе, что однажды тоже стану репортером и отправлюсь в Россию.
Франция разочаровала меня: учиться было нелегко, за первые пару лет пришлось трижды переехать. После этого в своих мечтах я стала осторожнее и решила как следует разобраться с тем, что представляет собой Россия. Вот почему я поехала в Сибирь — в языковую школу: чтобы узнать, какая ваша страна на самом деле. Новосибирск напомнил мне Китай 80-х: не слишком развитый, но очень душевный город огромного размаха. Я жила там с семьей — мамочкой с дочкой; они жили довольно скромно, стараясь отдавать мне самое лучшее. И готовили русскую еду, конечно, которая показалась мне вкуснее французской. Мне очень понравился алтайский мед. Еще в Новосибирске у нас был мастер-класс, когда мы пекли оладьи и ели их с медом. Я влюбилась в Новосибирск — в свою новую семью, в школу. Когда мне нужно было уезжать, плакала, как ребенок.
Я вернулась во Францию и ужасно скучала по вашей стране. Тем же летом я нашла месячную стажировку в Москве — в Russia Beyond the Headlines, — и в тот раз все пошло не так. Приземлилась в Домодедово в пять утра и села в машину, на двери которой было написано «Настоящее такси». Я была готова к тому, что будет дорого, хотя не думала, что настолько: за поездку до Тверской пришлось заплатить 85 евро. С тех пор в Москве я больше не пользовалась такси. Может, я плохо подготовилась, выбрав первый попавшийся хостел в центре. У него были классные фотографии, и стоил он недорого, тем более на Тверской — самой дорогой и парадной улице города. Когда я открыла дверь, мне стало страшно. Комната была крошечной, грязной и с ужасно старой мебелью. Пять квадратных метров — совсем как тюрьма. Однажды я вернулась домой и увидела на занавесках стаю пауков — красных, огромных. Я чуть с ума не сошла. Позвонила своему редактору — мы с ней очень подружились — и умоляла что-нибудь придумать. Она поговорила с администратором хостела, мне прислали уборщицу, и вечером комнату было просто не узнать. После этого все более-менее наладилось. Я даже подружилась с дамой, которая занималась уборкой; мы с ней кое-как болтали по-русски.
Спустя полгода на зимние каникулы я поехала в Петербург — во второй филиал моей языковой школы — и снова жила в семье с мамой и дочкой. Как-то раз мы с Полиной — дочкой из моей семьи — пошли в Эрмитаж, а следом — в Музей водки. Вместе с билетом там давали талон на дегустацию: можно было выпить несколько рюмок, и, поскольку Полина не пила, все их пришлось выпить мне. Потом мы отправились в бар «Идиот», где на входе нам снова налили водки, и мне пришлось выпить обе рюмки. Кажется, столько в жизни я еще не пила, но чувствовала себя прекрасно.
В апреле мне снова надо было проходить стажировку — на сей раз в агентстве AFP в Москве, и я снова оказалась в России. Меня поселили с женщиной, которая оказалась настоящей леди и прекрасно говорила по-французски. Она жила с котом на Комсомольском проспекте недалеко от «Фрунзенской» и частенько готовила борщ. Район «Парка культуры» стал моим любимым районом, мы его весь исходили. В последний день стажировки мы с моей леди отправились ночью на Крымский мост, и она мне сказала, что москвичи верят, будто каждое желание, загаданное на мосту, сбывается. Самым большим моим желанием было вновь вернуться в Москву — так и случилось: теперь я московский корреспондент газеты LʼOpinion и живу в районе «Парка культуры». Уже одна.
Я работаю здесь всего месяц, продолжаю осваиваться. Очень полюбила театр «Ромэн»: мне нравится цыганская музыка и танцы, как и моему кумиру Кесселю. Мне действительно нравится Красная площадь, а еще из любимого — поселок Переделкино, где жил и был похоронен Пастернак. Я делала для Le Figaro интервью с Ириной Емельяновой — дочерью его музы Ольги Ивинской. Я обожаю «Доктора Живаго», посмотрела все экранизации романа и всегда хотела посмотреть на место, где Пастернак писал этот роман. Стоит ли говорить, что по дороге на его дачу я серьезно потерялась в лесу, но я люблю приключения, как вы поняли.
Я из китайской провинции и не люблю столиц, поэтому мне кажется, что в Москве живет и работает слишком много людей, а сам город мог бы быть почище. Меня пугает ваш архитектурный хаос — рядом с классическим зданием может стоять что-то слишком современное. И тут непонятная система домов и подъездов. В Китае и Франции все просто: на улице стоят дома, у каждого из них есть номер и в каждом по несколько поездов со стороны проезжей части. А у вас безумие! Дома огромные, имеют по несколько корпусов, нужную квартиру не найти. В этом отношении Москва, конечно, не похожа на европейские города, хотя русские всегда пытались стать частью Европы. Об этом все нации мечтают — и Япония тоже.
Не думаю, что россияне — консерваторы или слишком цепляются за свое прошлое. Стоит посмотреть хотя бы, как тщательно вы следите за своим внешним видом, чтобы это понять. Я ненавижу ходить за покупками в Китае, а в России мне нравятся магазины: у вас много больших торговых центров и товары в них неплохого качества. Но мне еще многое надо исследовать в России. Я выросла в Китае — абсолютно восточной стране — и попыталась пожить во Франции — стране совершенно западной. Конечно же, это был шок. В России мне намного комфортнее; может быть, потому что мы делим общую границу и коммунистическое прошлое. А ваши музыка и литература — база китайского образования.