Познакомьтесь с женщиной, которая 6 раз побывала в Антарктиде

Я искала тему для документального фильма — хотелось снять жизнь в замкнутом пространстве, откуда нельзя уйти. Полярное сообщество мне полюбилось по книжкам Владимира Санина, которые я читала до этого. Плюс хотелось изменить свою жизнь, уехать туда, где меня никто не достанет, не будет никаких телефонов.

Я долго откладывала звонок в Российскую антарктическую экспедицию — боялась услышать отказ. Но в итоге мне позвонил Николай Таликов, тогда генеральный директор КБ «Ильюшин». Ему меня посоветовали как документалиста — они собирались сбросить рекордное количество бочек с топливом на станцию «Восток» и хотели это снять. Так я впервые оказалась в Антарктиде — всего на 5 дней, — на станции «Новолазаревская». Путешествие перевернуло всю мою жизнь. Не осталось сомнений, что теперь нужно проситься на год. Мне дали разрешение на съемки в Антарктиде с одного звонка — это было чудо. Оказалось, я только пятая российская женщина, зимовавшая в Антарктиде; предыдущие четыре были женами начальников и работали кто метеорологом, кто поваром.

Год я провела на станции «Беллинсгаузен», и он вылился в фильм «Зимовка». У него был очень хороший для документального кино прокат, он был на многих международных фестивалях, взял приз за лучшую операторскую работу на «Послании к человеку» в Петербурге.

Полярное сообщество как бы разделено на два лагеря, арктический и антарктический. Те, кто первый раз попал на север, любят больше север; те, для кого полярный мир начался с Антарктиды, любят больше Антарктиду. Но всех этих людей объединяет то, что они любят высокие широты. Я сама бесконечно спрашивала полярников, зачем они едут в Антарктиду, и они все время повторяли: «Она чистая, она белая, она такая красивая». Невозможно там находиться год и видеть все время, в сущности, очень однообразный пейзаж, если ты его не любишь.

Плюс полярников объединяет любовь к размеренности. Работа у всех рутинная — это снятие показаний со счетчиков и внесение их в графики, или починка дизелей и фиксация расходов топлива, или еще что-то. Но эта рутина не вызывает тоски и депрессии, как это часто бывает на Большой земле; она, наоборот, за свое постоянство любима. Ты знаешь, что утром завтрак, в два обед, в семь ужин; после ужина отдых. Ты знаешь, что в субботу банный день, дадут пиво и, может быть, еще что-то вкусное. По воскресеньям с утра будет яичница — это в Антарктиде такой маленький праздник. Знаешь, что в среду спортивный день, а, если есть соседи — чилийцы или китайцы, — вы с ними соревнуетесь. Все как бы введено в повторяющиеся изо дня в день рамки, и в этом огромный кайф. В стабильности, в тишине, которая и вокруг тебя, и внутри тебя, и за зимовку можно заглянуть в себя и разобраться.

У всех есть и личные задачи — кто-то берет самоучитель английского, кто-то хочет научиться играть на гитаре, кто-то хочет привести в порядок свою гигантскую электронную библиотеку и все перечитать. Но время там течет молниеносно. И чаще всего не удается осуществить и трети этих планов. Хотя вот отец Сергий (Юрин), который дважды зимовал в Антарктиде, за две зимовки так хорошо выучил испанский, общаясь с чилийцами с соседней станции, что теперь уехал в Аргентину служить в русском приходе.

На станциях есть ученые, а есть люди, и их не меньше, которые обеспечивают жизнь станций: системные администраторы, механики-дизелисты, водители-трактористы, врачи, экологи.

В Антарктиде редко бывают люди из Москвы, в основном это Петербург, Ленинградская область, Архангельск. По московским меркам зарплата в Антарктиде небольшая. Но сказать, что туда едут за длинным рублем, тоже нельзя. Многие говорят, что могли бы найти работу за те же деньги и недалеко от дома, но не будут. Или например, в 90-е годы Российская антарктическая экспедиция ни на день не прекратила своего существования, хотя государственное финансирование резко сократилось.

И ученые, и механики оформляются через одно и то же учреждение — Российскую антарктическую экспедицию. Она относится к Арктическому и Антарктическому научно-исследовательскому институту, который находится в Петербурге. РАЭ — единственная организация, которая имеет право от России осуществлять деятельность на шестом континенте. Все остальные научные и другие организации как бы попадают в Антарктиду под ее патронажем.

Нужно подать заявку весной, чтобы в ноябре отчалить из Петербурга в Антарктиду. Там и очередь, и большой конкурс. Персонал, как правило, подбирает сам начальник станции — чаще всего человек от науки. У начальника антарктической станции авторитарная власть — все подчиняются ему, — он как капитан военного корабля. Обычно он подбирает тех, кого знает, кому доверяет, — также оценивает их психологическую устойчивость и совместимость. Дальше — серьезная медкомиссия, и многих бывалых полярников, например, зарубают по состоянию здоровья.

В Антарктиде есть лето и зима. Лето — это сезон, а зима — это зимовка. Есть сезонный отряд, есть зимовочный отряд. Сезон начинается с приходом «Академика Федорова» — это судно, которое возит в Антарктиду грузы и людей. Оно выходит из Петербурга в первых числах ноября, а в начале декабря приходит в Кейптаун. Дальше из ЮАР в первых числах декабря оно выходит в Антарктиду и где-то две-три недели добирается до первой станции. Когда приходит «Федоров», начинаются авральные работы, разгрузки, погрузки. Идет пересменка состава — те, кто приехал, сходят, а зимовщики передают им дела и садятся на корабль.

Не всегда это понимают, но Антарктида большая — она как Южная Америка. И на ней пять станций, между которыми тысячи непроходимых километров: внутри Антарктиды ледники, горы, скалы — чего там только нет, это не голый лед и снег.

В советские годы была столицей, самой крупной станцией, где жило до 500 человек. Больше всего советской кинохроники снято именно про эту станцию, но сейчас она сезонная и на зимовку там никто не остается.

Столица российской Антарктиды. Там самая большая зимовочная станция, огромный комплекс. Это главная транспортная база — туда приземляются малые лыжные самолеты, которые летают и развозят грузы и людей по всей Антарктиде. Оттуда на станцию «Восток» уходят санно-гусеничные поезда. Новый комплекс — это два двухэтажных здания, одно здание жилое и лабораторное, другое — большой гараж, ДЭС, подсобные помещения. Станция очень красивая. Вокруг холмы с характерными дырами, выдутыми ветром. У домов в Антарктиде, кстати, есть окна, можно смотреть наружу. Исключение — станция «Восток», там все дома находятся под снегом.

Самая труднодоступная наша станция — она находится внутри континента (все остальные станции — на побережье), на высоте 3500 метров над уровнем моря. Там очень разреженный воздух и возникает кислородное голодание, люди долго привыкают к этому климату — и не у всех получается, некоторых приходится эвакуировать. Там все дома находятся под снегом, там самая длинная полярная ночь и морозы доходят до –89,2 по Цельсию — это самое холодное место на земле, полюс холода. Там находится уникальное подледное озеро Восток, к озеру ведет буровая установка — самая глубокая в мире ледяная скважина.

До 1990-х никто не предполагал, что в Антарктиде есть вода подо льдом. По одной гипотезе, она образуется из-за плавления ледяного покрова под давлением собственного веса. По другой, озеро существовало всегда, еще до оледенения, а лед законсервировал его. Вообще, в Антарктиде подо льдом обнаружена целая сеть озер и рек, но Восток крупнейшее, и, предположительно, оно не сообщается с другими подледными водоемами. Кстати, его видно из космоса — сквозь 4 километра льда!

Когда-то это была главная транспортная база, но вокруг нее расположена коварная зона трещин. Это самая опасная станция в Антарктиде — там произошло больше всего трагических случаев и смертей. Лед течет, появляются новые трещины, тягачи проваливаются в бездну. именно из-за этих рисков трассу походов на «Восток» перенесли с «Мирного» на «Прогресс».

Еще вокруг «Мирного» нет соседей, это станция-одиночка. Из соседей — только колония императорских пингвинов. Зато там есть домики 1956 года, которые периодически вытаивают из-под снега, и их становится видно; еще она находится на потрясающе красивых скальных выходах.

Рядом с «Мирным» находится самое большое кладбище в Антарктиде, на скале под названием остров Буромского. Там 46 имен. Тут и люди, которые завещали себя там похоронить, и имена тех, чьи останки не смогли найти, — например, они провалились в трещину, — их захоронение обозначено условно, а есть металлические саркофаги, укрепленные прямо на скале (земли там нет, закапывать некуда). Еще кладбище есть на «Молодежной», но оно поменьше, там около 20 человек похоронено.

«Мирный» — самая ветровая станция. В году из 365 дней ветер там дует 300 дней, при этом направление ветров все время меняется. Есть предупреждение «Шторм-1», когда можно выходить только маленькой группой, держась друг за друга, или по лееру (канату, который натянут между столбами), а есть «Шторм-2», когда вообще запрещено выходить на улицу, потому что человек может выйти и бесследно пропасть.

Наш самый большой аэродром, туда из Кейптауна летают тяжелые грузовые самолеты Ил-76, которые могут садиться на лед. Ил-76 привозит полярников из многих государств, которые потом малой авиацией разлетаются на другие станции. Сама станция находится в оазисе Ширмахера, это примерно 70 километров от берега, и вокруг нее очень красивые ледяные пещеры и гроты.

Самая теплая станция (самая низкая температура там — минус 25), ее полярники называют «курорт». Она находится на широте Петербурга и по климату очень на него похожа — постоянная влажность (до 100%), снег с дождем, дождь, дождь со снегом — все вперемешку. При этом ветер может быть 35 метров в секунду. Но на «Беллинсгаузене» есть свои трудности, не меньшие, чем на остальных станциях.

На других станциях солнечно, все сияет, искрится, а там нет, все время серость, и эту серость очень трудно выдерживать. Зато есть куда ходить гулять — очень богатый животный мир: и пингвины, и тюлени, и морские слоны, и морские коты, — и их можно смотреть на расстоянии вытянутой руки. Очень много птиц — гигантские альбатросы, поморники, крачки. Поэтому там постоянно работают орнитологи. Работают и водолазы, которые изучают подводный мир.

Там же единственный православный храм на весь континент. В нем служат монахи из Троице-Сергиевой лавры круглый год, так же зимуют вместе с полярниками, так же через год меняются. В храме уже было несколько венчаний — полярники звали к себе с Большой земли жен или невест.

Есть еще две законсервированных станции — «Русская» и «Ленинградская». Я была на всех станциях, кроме них. Время от времени их думают расконсервировать, потому что у них тоже есть свои полезные функции, которых не хватает.

На старых станциях («Мирный» и «Восток») условия жизни похуже. Они были построены давно, и ремонтировать старые дома, как и строить новые, трудно и затратно. А на «Прогрессе», на «Новолазаревской», на «Беллинсгаузене» сделан ремонт, и там теплые, хорошие домики. Обогреваются они дизельными электростанциями, зимой ходишь, конечно, в жилетках и свитерах, но спишь в обычной пижаме и не мерзнешь.

Как правило, на зимовке у каждого своя комната, где есть кровать, стол, шкафы, тумбочка. Площадь минимальная. На всех станциях есть кают-компании, где все тусуются. Там стоят бильярдные столы, телевизоры, которые показывают 1–2 канала, компьютеры с выходом в интернет. Интернет спутниковый и очень медленный, но все равно почта и социальные сети доступны.

В камбузе со столовой повар готовит завтрак, обед и ужин на всех. Блюда меняются, но всегда есть первое, второе и третье. Иван Папанин, знаменитый северный полярник, говорил, что есть только два человека, которые могут или испортить, или украсить экспедицию, — начальник и повар. Еще говорят: «Голодный полярник — злой полярник». А поскольку все продукты привозит раз в год «Академик Федоров», у повара должна быть фантазия и умение из скудного набора продуктов делать что-то новенькое и вкусненькое.

Продукты обычные — замороженное мясо, курица, рыба, крупы, макароны. Овощи быстро портятся, так что стараются или побыстрее их съесть, или законсервировать. Плюс все едят витамины, конечно. Зелень и фрукты — только в сезон, когда есть навигация. Зато всегда наливают компот.

Несколько душей есть только на «Прогрессе» — и туда можно ходить каждый день. На остальных станциях баня с душем — одним на всю станцию. Баня раз в неделю, строго по графику; с баней связано очень много ритуалов — это главная полярная отдушина. Частый вопрос, например, сколько банных дней осталось до конца зимовки. На «Беллинсгаузене» рядом с баней огромная купель, которая наполняется ледяной водой, и туда можно выскочить. На «Новолазаревской» — самая южная баня-сруб в мире, действует она, правда, только в сезон. На «Востоке» есть такой «клуб двести» — это когда зимой –80, а баня разогрета до +120 и вы, распарившись на +120, выскакиваете охладиться, поваляться в снегу и так далее на –80. Получается разница 200 градусов.

Главный праздник — Мидвинтер, 22 июня. Это день, когда зимовка начинает близиться к концу. Конечно, все полярники считают дни до дома. Но при этом, попадая домой, они начинают считать дни до возвращения обратно. Такой стиль жизни. Мидвинтер отмечается на всех станциях, всеми государствами; когда мы зимовали, мы получили телеграммы от Путина, от Обамы. Накрываются столы, чилийцы устраивают костюмированный карнавал — в общем, гуляет вся Антарктида.

Американцы еще придумали в этот день проводить Winter International Film Festival of Antarctica. Устроен фестиваль так. Фильмы должны быть сняты за 48 часов и длиться не больше 5 минут. Условия для фильмов меняются каждый год и объявляются в пятницу накануне Мидвинтера. Одним из условий может быть обязательный звук открывающейся банки, фраза «Ты что, хочешь купить собаку?» или какой-нибудь персонаж — например, моряк Попай. Все станции снимают свои фильмы. Видели бы вы их! Бывают просто голливудские блокбастеры.

Голосование идет на специальном сайте; результаты стекаются на станцию Мак-Мёрдо (это самая большая американская станция), победителей объявляют в разных номинациях — «Лучший фильм», «Лучший актер», «Лучший сценарий», «Лучшая операторская работа» и приз зрительских симпатий. В общем, Мидвинтер — это такой всплеск посреди безмятежной жизни.

Другой момент, который всегда запоминается, — это приход сезона. Вы уже привыкли жить своим коллективом, притерлись, все друг про друга знаете, и вдруг вливается новая волна. Это не всегда просто. Плюс уже очень близко запах дома — они привозят посылки, как правило, заказы, вкусные вещи, о которых ты всю зиму мечтал, и понимаешь, что зимовка уже закончилась.

К туристам в Антарктиде относятся снисходительно. Они бывают только на «Беллинсгаузене» и на «Новолазаревской» — оттуда ходят на «тойотах» с огромными колесами к Южному полюсу, в горы, смотреть ледниковые гроты и так далее. На «Беллинсгаузен» заходит много туристических лайнеров; как правило, все идут посещать храм. Он деревянный и сказочный. Смотрят и колонии пингвинов, вообще всякую живность.