«Соседи против *****»: как русские женщины помогают детям беженцев в Будапеште

***** началась в четверг, а в субботу живущие в Венгрии украинцы организовали митинг напротив российского посольства. Я написала на плакате «Russians against ***» и пошла. На митинге было много гнева. Звучали антироссийские лозунги по-украински, много нецензурных слов, венгерское «Ruszki haza» [«Русские — вон из дома»] — это слоган восстания против СССР в октябре 1956 года. Я считаю Венгрию своим домом, и все россияне в моем окружении воспринимают происходящее как личную трагедию. На митинге я почувствовала, что наш голос не слышен.

Какая‑то газета сделала пару фотографий со мной и этим плакатом. Потом Гринпис организовал анти******* демонстрацию и предложил сказать пару слов украинцам и россиянам, живущим в Венгрии. Мы с друзьями написали речь от лица несогласных россиян и произнесли ее по-венгерски и по-русски.

Почти сразу после начала ***** в Будапешт начали приезжать беженцы. На холодных вокзалах работали только общественные организации и дежурили волонтеры, на государственном уровне никто не организовывал никакую помощь. Мы начали туда ездить, чтобы помогать людям ориентироваться и покупать билеты дальше на запад. Я ходила с табличкой «Перевод».

Обычно все попадали в Будапешт окольными путями. Из‑за того, как идут бои и как устроены дороги в Украине, люди часто сначала ехали до Молдовы, оттуда до Бухареста, потом в Будапешт. То есть они находились в пути три, четыре, пять дней и были абсолютно измученные. Многим нужно было где‑то переночевать одну, две, три ночи. Мы с друзьями размещали людей по знакомым, приводили к себе домой. Некоторые расселяли по 20 человек в день.

У нас по очереди жили три семьи. Мы старались принять их всех как самых дорогих гостей. Была пожилая пара, обоим по 70 лет. Сначала они уехали из Харькова на дачу и думали, что через два-три дня вернутся. Но там тоже стало опасно, они собрали вещи, и свекр довез их на машине до границы. Они вышли из поезда с котом Семеном в кошелке в одной руке, с маленькой собачкой Соней в другой и с огромным чемоданом. Провели у нас одну ночь и уехали к внучке в Варшаву. Потом была женщина из Одессы, которая везла племянницу-подростка родителям. Затем четыре дня жила семья из Винницы: бабушка Вика, ее дочь Алена и внук Саша. Они не знали, куда им дальше ехать; мы вместе изучали карту Европы и смотрели, где больше социальные пособия, где пока не так много беженцев.

Бабушка Вика на второй день мне сказала: «Как удивительно — мой зять воюет с русскими солдатами, а мы здесь сидим с тобой за одним столом и чувствуем любовь и принятие».

Через пару недель подключилось государство, все стало более централизованно, и помогать людям с размещением больше не было нужно. Подруга привела меня на встречу с директором католической гимназии для мальчиков в Будапеште. Они выделили два больших класса под группу продленного дня для детей беженцев 6–11 лет. Там был венгерский в игровой форме, спорт, викторины, потом дети обедают, и родители их забирают. Но царил небольшой хаос: всего один педагог говорил по-украински, куча детей, никто не понимал, что с ними делать. Я решила помочь: привести сюда своих знакомых, говорящих по-русски или по-украински, добрать еще детей и организовать краудфандинг на оплату работы педагогов.

У государственной машины и фондов колесики крутятся очень медленно. Мне позвонили из ООН: «Чем вам помочь?» — «Снимите нам зал для занятий спортом. Он нужен с 22 апреля» — «О-о-о! Это так близко! Мы не можем. Напишите нам письмо, мы сделаем заявку на грант. Мы очень хотим помочь».

Пока будут оформляться эти заявки, наступит август, а реагировать нужно сейчас. Мы с двумя подругами, которые тоже живут в Будапеште, — художницей Оксаной Девочкиной и писательницей Машей Бахаревой — прикинули, сколько нужно денег, чтобы группа работала до середины июня. Запустили краудфандинг и за один день собрали даже больше указанной суммы. Два миллиона триста тысяч форинтов — чуть больше шести тысяч евро. Деньги продолжали приходить, и мы судорожно искали кнопку «стоп».

Деньги идут на зарплаты украинских педагогов и обеды для детей. Сюда приехало очень много учительниц-беженок с детьми и без мужей, и всем нужна работа. Мы опубликовали анкету для учителей, откликнулось уже 30 человек, мы стараемся постепенно ввести максимально возможное количество людей в наши группы. Кто‑то ведет занятие только по часу — по два, кого‑то мы перенаправляем в другие образовательные инициативы, которые сейчас только запускаются. Хотим дать хотя бы небольшую финансовую поддержку. Даже те, кто провел всего один урок, говорят: «Позанимались с детьми, побыли в компании людей, познакомились, поговорили — стало гораздо легче».

Сейчас у нас постоянно работает Оксана, тренер по большому теннису. Она 40 лет прожила в Донецке. Когда начались ЛНД — ДНР (2014 год — Прим. ред.), она уехала, а родители остались, и по сей день живут там. Купила квартиру в Ирпене (город в 8 км от Киева рядом с Бучей — Прим. ред.), рядом был корт, хорошая работа, и теперь ей снова пришлось бежать. У нас она каждый день занимается с детьми спортом.

Ольга — директор Дворца пионеров в Кривом Роге и геолог — ведет занимательную географию и геологию, а сегодня проводила музыкальное занятие. У нее есть дочка-третьеклассница, которая занимается дома онлайн; многие из приехавших продолжают получать образование в Украине дистанционно. Их класс сейчас разбросан по всему миру.

Настя из Черноморска (это рядом с Одессой) работает каждый день как постоянный тьютор группы. Ведет занятия по рисованию и квесты, составляет расписание на неделю, общается с родителями. Еще приходят венгры-волонтеры и педагоги этой гимназии, бесплатно занимаются с детьми венгерским, помогают как могут. Каждый день в этой группе есть пять-шесть взрослых.

Сейчас занятия проходят пять дней в неделю, с девяти до часу дня. Кроме уже перечисленного дети играют, занимаются рукоделием — пластилином, глиной. И хотя это не полноценная учеба, для родителей это возможность четыре часа посвятить своим делам. Каждой семье нужно решать массу проблем с жильем, работой, у некоторых на руках еще совсем маленькие дети. В этой ситуации возможность оставить ребенка где‑то, да еще и так, чтобы он был занят, а не сидел в телефоне, очень важна.

Дети приходят на занятия с удовольствием. Для них это safe space, где они заводят друзей и общаются с нетравматизированными взрослыми. Происходит перенаправление внимания с вопросов выживания на «давай сделаем елочку, поиграем в футбол». Но тема военных действий все время всплывает: дети в это играют и рисуют.

Одна девочка первые три-четыре дня только лежала на полу. Когда они сидели в подвале, ей очень хотелось в туалет. Она выдержала до момента, когда закончилась тревога, но как только они поднялись в квартиру, началась следующая, и она не успела добежать. Эта история постоянно у нее всплывала, она рассказывала об этом даже незнакомым людям, которые не понимали по-русски. Но прошло время, и она расцвела, улыбается, играет. Ее мама на второй день после приезда устроилась работать на кухню в ресторане с одиннадцати утра до одиннадцати вечера. Их приняла к себе пожилая венгерская семья, теперь семидесятилетний мужчина каждый день забирает девочку из группы. Директор гимназии уже нашел для нее школу, в которую она сможет пойти с сентября, а мы — волонтера, который сможет ее сопровождать. В общем, появляется возможность помочь конкретным людям.

Постепенно мы расширяем поле деятельности. Регулярно появляются новые возможности. Например, директор договорился с соседним университетом, что он предоставит нам помещение и скоро мы сможем запустить компьютерный класс на шестнадцать человек. Там дети 11-17 лет смогут заниматься онлайн со своими украинскими одноклассниками. Во второй половине дня у них будет венгерский, занятия спортом и обед. Потихоньку я набираю для этого педагогов. В конце апреля появится еще один компьютерный класс на семь человек. Если удастся найти спонсора, то организуем летний лагерь.

Наша группа — в каком‑то смысле перевалочный пункт. Это первая помощь, актуальная до середины июня. Потом нужно переключаться, во-первых, на программы поддержки детей, которые обучаются онлайн и потом, возможно, поедут домой. А во-вторых, на интеграционные программы для тех, кто пойдет в венгерские школы.

Три года назад я запустила школу искусства для взрослых, а в пандемию начала работать и с детьми. Когда началась *****, мне сразу пришла идея организовать занятия для приезжающих детей. В это ужасное время происходят и чудеса. В тот же день, через два часа после того, как я об этом подумала, мысли материализовались — мне позвонила моя студентка Анико и сказала: «У меня есть коворкинг. Давай там встречаться и объединять сердца, помогать кому‑то». Я ответила: «Замечательно!»

В этом пространстве помещаются двадцать детей. Там стильно, красиво, светло и тепло, что немаловажно в Венгрии. Для первого занятия я просто купила бумагу, Анико принесла чипсы, виноград и сок, и мы начали рисовать. В этом коворкинге работают программисты, они предложили помочь и принесли огромную коробку с пастелью, фломастерами, цветной и нецветной бумагой. Материалы в Венгрии дорогие — один раз закупишься, и можно остаться без штанов.

Занятия проходят по воскресеньям, длятся полтора часа — дольше детям сложно. Первый урок мы посвятили [Фернану] Леже, второй — [Анри] Матиссу. Мы обсуждаем художников модернизма и на основе изученного делаем коллажи, вырезаем из цветной бумаги. Есть просто гениальные ученики. Один папа сказал: «Я был в Помпиду и видел там примерно то же самое».

На первое же занятие я взяла свою дочь, ей шесть лет. Она подружилась с ребятами, они начали обмениваться подарками. К третьей неделе детей стало много, я не успевала одна всем помогать и наняла ассистентку. Тут много художниц-беженок, они искали работу, и я стала их привлекать.

Однажды попросила учительницу прийти на 15 минут пораньше, чтобы обсудить, как мы будем строить урок. Но она почти сразу стала показывать фотографии своего дома в Украине. «Три года строила» — свежепокрашенные салатовые стены, пластиковые окна. Я думаю, для учительницы изо и матери-одиночки это большая работа.

Как мать-одиночка могу сказать, что даже недолгий присмотр за ребенком — это спасение. Особенно на регулярной долгосрочной основе. И родителям, и детям очень важны эти планомерность, рутинность, возможность сфокусироваться. Так люди могут строить планы и наводить в своей жизни хоть какой‑то порядок.

В Будапеште тысячи беженцев, пятнадцать детей — это капля в море. Но родители говорят: «Сонечка раньше не хотела никуда ходить, а тут ей понравилось». И ты уже не можешь этого не делать.