В Соединенных Штатах — массовая истерика. Уже два дня все хотят запретить всех — геев, мусульман, оружие, — и весь посторландовский хаос напоминает типичную сцену из боевика, где герои стоят в кругу и тычут друг в друга пушками. Каждый американец знает, что быть черным, геем, женщиной несколько опаснее, чем белым гетеросексуальным мужчиной, но такого проявления ненависти к меньшинству никто не ожидал.
В воскресный полдень я сидела в машине и листала инстаграм, когда мой супруг воскликнул: «Holy shit!» — и прибавил звук радио. 50 человек убиты, 53 ранены, крупнейший акт террора со времен 11 сентября, самая массовая бойня в истории, оружие куплено легально, теракт на религиозной почве, гей-клуб. Все болезненные темы современной Америки сошлись в одном месте и в одно время. Воспринимать бойню в Орландо вне политической ситуации невозможно, потому что именно из-за нее все и случилось. Теракт против нации воспринимается по-другому: хочется сразу же объединиться всей страной. Теракт против меньшинства поднимает не только вопрос национальной безопасности, но и множество других, и не все из них до сих пор получается сформулировать.
Вздрогнули все: лента в фейсбуке превратилась в поминальную службу, все мои друзья были прикованы к экранам, читая новые подробности и выясняя, куда идти вечером в воскресенье, чтобы выразить соболезнования. Я тоже включила новости, только российские: в выпуске Первого канала сначала вообще не упомянули, что дело произошло именно в гей-клубе.
Меня напугала близость событий к моим друзьям и моей семье: в нашей компании есть несколько гомосексуальных пар, не говоря уже о том, что танцевать мы ходим чаще всего именно в гей-клубы — там веселее. Меньше года назад мы все — вне зависимости от ориентации — шумно гуляли, отмечая легализацию гей-браков в стране. Тогда казалось, что много изменилось и мы наконец-то можем сместить дискурс с сексуальной ориентации человека на человека в целом: что никто не будет осмеян за то, что он гей, никто не будет в опасности потому, что он гей, что пройдет совсем немного времени, и мы вообще перестанем обращать внимание на это.
Конечно, это было иллюзией. Мы живем в Энн-Арборе, это очень либеральный, образованный город. Путешествуем мы тоже всегда в города, где люди в целом свободны быть теми, кем хотят: Сан-Франциско, Бостон, Нью-Йорк. Орландо, по сути, в том же списке либеральных городов: крупный, южный, веселый. Туда приезжают, чтобы повеселиться. Вот и в клубе Pulse веселились.
Конечно, тот социальный срез, который могу видеть я, нерепрезентативный. Дело в том, что Америка очень неоднородная. Здесь есть мусульманские города, белые штаты, штаты, где испанский можно услышать чаще, чем английский, штаты, где быть геем все еще опасно, штаты, где быть геем нормально, штаты, где быть геем даже будто бы почетно. Здесь есть сирийцы, китайцы, поляки, евреи, которые всю жизнь проживают в диаспорах, и вообще много разных групп, которые идентифицируют себя по религиозному, национальному и гендерному признаку. Сложно сказать, что в повседневной жизни небольшого американского городка все эти характеристики как-то определяют отношение одного человека к другому, но в более крупном масштабе группы все еще не могут договориться друг с другом. Собственно, именно вокруг этого и пляшут все кандидаты в президенты, поэтому реакция политиков на события в Орландо не только важная, но и формирующая исход гонки за Овальный кабинет.
Главный популист Дональд Трамп сразу же оседлал своего любимого конька, заняв позицию «Я же говорил!» и напомнив, что он давно предложил запретить арабам въезд в страну, хотя события в Орландо соприкасаются с его программой довольно поверхностно: хоть «Исламское государство» (запрещено в России как террористическая организация. — Прим. ред.) и заявило, что Омар Матин был их боевиком, доказательств этому нет, а застреленный в ходе штурма террорист родился и вырос в Америке, как и сам Трамп. Хиллари Клинтон, в свою очередь, снова подчеркнула необходимость более жесткого регулирования продаж оружия в стране, так же как и Берни Сандерс.
Сейчас не утихает полемика. Что это значит? Был ли Омар частью ИГ? Будет ли это повторяться? Сколько американцев порадовалось за смерть геев? Сколько американцев решило, что действительно стоит ограничить въезд в страну для мусульман? Насколько безопасно поддерживать геев и лесбиянок и быть ими? Насколько просто оказаться в неподходящем месте в неподходящее время?
Вечером мы пошли в гей-квартал нашего города, где собирались желающие, чтобы постоять со свечами: в основном, конечно, представители ЛГБТ-сообщества, но также гетеросексуалы и мусульмане. Со сцены много всего говорили, пели песни, просили держаться за руки, но никто не сказал и одного злого слова, потому что злиться не выход. Главное сейчас — не запретить геев, арабов или оружие, а остаться людьми, которые могут сочувствовать и которые могут пересилить страх.
Ничего не нужно запрещать, потому что в 2016 году такие техники просто не работают и скорее деструктивны. Все, что Америка (а Орландо — это именно американская история, без международного контекста) может сделать сейчас, — это объединиться. Будь мусульманином, храни сто пистолетов и ружей в своем гараже, люби хоть женщин, хоть мужчин, но ты в любом случае должен быть против ситуации, когда расстреливают 50 человек просто потому, что они не такие, как большинство.