«От введения Лесного кодекса больше всего выиграл короед»: как устроен быт лесничих

В 2006 году в России был принят новый Лесной кодекс, который серьезно изменил порядок ведения лесного хозяйства. Документ переложил основные обязательства по присмотру за лесами на региональные власти, а на лесников — работу с документооборотом. По статистике, в начале нулевых «бумагописание» занимало примерно 10% рабочего времени лесничеств, а после введения нового кодекса — около 75%. Тем временем леса болеют, сохнут и горят.

В документ постоянно вносятся правки (с 2006 года — уже более пятидесяти), но они мало что меняют. «Наш Лесной кодекс полон абсурда, — считает Алексей Ярошенко, глава лесного отдела Гринписа в России. — В основе документа лежит концепция «освоения лесов». То есть лес — это природное месторождение древесины, которую нужно добывать по аналогии с нефтью, газом или углем. Но леса — это восполняемый ресурс, их можно и нужно восстанавливать».

В такой ситуации для них самая простая и выгодная позиция — отчитываться по документам и не делать больше ничего.

Кроме того, из‑за кодекса лесничества больше не могут зарабатывать самостоятельно. Раньше они продавали срубленные деревья, обеспечивая себя более чем на 90%, но сейчас могут получать прибыль только от государства. Из‑за этого штат работников сократился в несколько раз, а уход за лесом ухудшился — что во многом и привело к катастрофическим пожарам 2010 года.

Лесное законодательство мешает не только лесничим, но и собственникам земли. До недавнего времени они были вынуждены целенаправленно сжигать молодые леса, которые стихийно вырастали на принадлежащих им территориях. «За само существование таких лесов, — говорит Алексей Ярошенко, — владельцев жестоко наказывали: до 700 тыс. штрафа с юрлица, а землю могли отнять».

Человеческая активность уже негативно повлияла на лесные экосистемы и ландшафты, уничтожила природные механизмы самоподдержания лесов и смены поколений деревьев. Со временем лесные экосистемы смогут восстановиться, но последствия будут тяжелыми: накопление огромных объемов мертвой древесины, катастрофические пожары, вспышки болезней и размножения вредителей.

Самый распространенный вредитель леса — короед-типограф. Он обитает в темнохвойных лесах, его жертвы — слабые или мертвые деревья (так, живая и здоровая ель способна защищаться от жуков смолой). Но большое количество ослабших деревьев и жаркая погода (особенно на протяжении нескольких лет подряд) позволяют короедам размножаться до масштабов, при которых он может успешно атаковать здоровые деревья. Это и произошло в средней полосе России в 2009–2014 годы, а позднее — на северо-западе.

Если содержать лес чистым и своевременно убирать заселенные короедом деревья, то можно предотвратить или хотя бы смягчить размножение вредителей. Но для этого необходимо развитое лесное хозяйство и возможность оперативно принимать решения. «Так что, — смеется Алексей, — от введения Лесного кодекса РФ 2006 года больше всего выиграл короед-типограф».

Чтобы сохранить лес пригодным для человека, лесничие должны его рубить, но кодекс 2006 года не позволяет делать это качественно. Раньше вырубались деревья, которые прожили свою жизнь и достигли срока спелости, а на их месте высаживались новые. Сейчас же нужно ждать, пока деревья умрут собственной смертью.

Лесничая Маргарита Морозова считает, что нужно полностью вырубать насаждения, у которых прошел срок спелости. Желательно со сжиганием пеньков — «иначе образуются большие древесные завалы, через которые не продерешься. А если пожар? Техника не проедет. Сосна, например, живет сто лет — может, конечно, и 120, но она уже очень плохо себя чувствует и может упасть. Да и здоровым деревьям становится тяжело расти».

В распоряжении лесничества, где Маргарита Морозова работает старшим участковым лесничим, — 8000 гектаров леса. За год оно планирует обработать 30 гектаров, но на все планы средств не хватает. Часто случаются непредвиденные проблемы. «Лесничество пострадало после сильного урагана и ледяного дождя — в особенности молодые деревья. Но у нас не хватает людей и денег, чтобы своевременно разгрести завалы; в основном стараемся чистить леса у населенных пунктов и на обочинах дорог», — говорит Маргарита.

Основная часть незаконной рубки леса приходится на так называемые «санитарные рубки» — под видом борьбы с вредителями и болезнями уничтожаются привлекательные для лесозаготовителей деревья. Еще существуют «скрытые перерубы» на легальных лесосеках, когда на бумаге оформлены одни деревья, а в реальности растут другие и в большем объеме. Однако на долю «черных лесорубов» — тех, кто рубит лес без всяких документов — приходится всего нескольких процентов от общего объема заготовки древесины в стране. «Конечно, — отмечает Ярошенко, — местами эти рубки представляют серьезную угрозу, но вред от них несравнимо меньше того, который причиняют совершенно законные, но бесхозяйственные рубки: те, которые не требуют лесовосстановительных работ. Они проводятся с ведома и согласия всех надзорных инстанций, со всеми необходимыми документами, с ведома всех причастных чиновников».

Воспроизводство хозяйственно ценных лесов подразумевает целый цикл выращивания леса и включает выбор деревьев для посадки, уход за растущим молодым лесом в течение 20 лет и подходящую рубку.

«У нас, к сожалению, все сводится к самым примитивным сплошным рубкам большой площади прямоугольной формы — не столько потому, что хозяйственники по-другому не умеют, а потому что проверяющим так легче их контролировать».

Сегодня закону интересны лишь ранние стадии ухода за лесом. Алексей Ярошенко поясняет: «Если лес сажают на больших площадях, но не доводят уход за ним до конца, то все сделанное раньше не имеет смысла. Посаженные деревья в 90% случаев гибнут. По документам они могут десятилетиями числиться искусственно восстановленным сосновым, еловым или дубовым лесом, а на самом деле там растет какой‑нибудь обычный гнилой осинник». Иногда деревья, как мертвые души, так и остаются лишь на бумаге.

«По сути, у нас сейчас нет лесного хозяйства. Оно ведется крайне неэффективно. Все что касается именно выращивания и воспроизводства лесных ресурсов в кодексе и подзаконных актах имеет второстепенное значение. Это не хозяйственная деятельность, а определенные бессмысленные обряды, которые ее имитируют. Получается своего рода лесной карго-культ», — утверждает Алексей.

Еще одно препятствие в работе лесничих — люди, которые живут рядом с лесом. Маргарита Морозова рассказывает, что почти перед каждой рубкой она с командой объезжает все деревни и поселки в округе и объясняет жителям, что и зачем лесничие будут делать. Разговоры с местными лесничая считает важной частью своей работы, которая бывает даже тяжелее, чем тушение пожаров.

«Иногда очень обидно. Местные жители вместо того, чтобы послушать, начинают ругаться. «Ах, вот какой лес был хороший, вы там все вырубили!» Я говорю: «В каком месте он хороший? Я же не по собственному желанию его рублю. Это долгая работа, мы советуемся с лесопатологами, которые принимают окончательное решение». Люди говорят: «Ой, вы там такие канавы накопали». Так мы там новые культуры посадили! Вместо того леса, где вы ломали ноги, будет новый и красивый. Обидно до глубины души. Или: «Ой, там такие сосны стояли, а вы их срубили».

Во время сплошной рубки попадаются хорошие, на первый взгляд, деревья. Но в основном они уже мертвые стоят. Мы как‑то пошли навстречу одному жителю в поселке. Он писатель и очень просил нас не рубить сосны. Мол, он в детстве там гулял, такие воспоминания. Решили, ладно, сохраним те деревья, которые он попросит. Ну и что? Спилили мы лес, несколько сосен оставили, напахали борозды, посадили культуры. Прошел ветер, и все эти оставленные деревья повалило прямо на только что посаженные. Очень пожалела, что пошла ему навстречу».