Познакомьтесь с авторами самого надоевшего ресторанного дизайна

— Слоган вашего бюро — «дизайн, который нравится». Нравится кому?

Пожарский: Большинству, наверное.

Перельман: Понятно, что здесь есть очевидная игра слов. I Like Design — дизайн, который нравится, девиз из названия. Через рестораны нашей группы проходит 300 000 человек за год, и половина из них — постоянные посетители. Мы это хорошо понимаем и боимся делать что-то новое. Вместе с тем каждый наш новый проект — небольшой шаг в сторону. В I Like Wine мы немного поменяли стилистику, Beer & Brut — другой уровень, и наш новый ресторан, I Like Grill, будет совсем другой.

— При этом буйстве разнообразия ваши кафе похожи друг на друга.

Перельман: Это стиль и вкус — ну он такой. Наши проекты в конце концов создаются одними и теми же людьми.

— В пресс-релизе вы обещаете продавать заказчикам I Like Design вашу «формулу успеха». В чем она?

Перельман: Все, что у меня получается, — благодаря отношению к людям: это интеллигентные проекты для интеллигентных людей. Вот так я их сам определяю.

— Кажется, вы полностью игнорируете то, что в Москве сейчас считается условно модным дизайном. Вот этот стиль «бруклинский дворик» абсолютно мимо вас прошел, например.

Пожарский: Тренды жесткие и подчас противоречат ощущениям, которых нам хотелось бы добиться. Если мы говорим о ресторане, то это должно быть уютное место, в котором хочется остаться подольше. Наш секрет — в количестве и качестве деталей и материалов. На интерьер должно быть интересно смотреть — детали могут быть с юмором или без, но это не могут быть просто голые стены.

— Говоря о количестве деталей, ресторанный обозреватель Анна Масловская в прошлом году окрестила то, что вы делаете, «стилем Плюшкин». Что вы ей ответите?

Пожарский: Название интересное, но стиля такого нет. Деталей у нас много, на это была ставка, и все даже утрировалось.

Перельман: Мы точно понимаем, что делаем. Beer & Brut действительно хаос из дикого количества элементов — и известная семиметровая стена, и барная стойка из ящиков, и пианино в туалете. Это гипертрофированная ситуация, но мы это делаем осознанно, не от недостатка вкуса, не потому что мы безумные фанаты эклектики. В конкретном случае у нас была задача: концепция Beer & Brut противоречива, соединение несоединяемого, пива и шампанского. И мы решили, что дизайн должен быть эклектичный.

— А какой вообще самый безумный проект вы сделали?

Пожарский: Как-то я делал одному депутату дверь в баню. Она как будто бы вела в туалет, но всякий раз, когда ее открываешь, должен был падать труп. И вот этот труп я делал достаточно долго — из монтажной пены, потом шпаклевал. С тех пор прошло много времени, но я даже помню, из чего сделал глаза: купил два брелока в форме мячиков и вставил в глазницы. Вышло действительно страшно: открываешь дверь, и на тебя падает полуразложившееся тело.

— Вы так с Владимиром познакомились?

Перельман: Мы познакомились, когда его старший брат меня держал, а он бил. Мне было лет шесть. Мы выросли в соседних домах.

— Евгений, вы вообще от каких-то заказов отказываетесь?

Пожарский: Как-то я бордель отказался открывать. Были такие заказчики, что все вполне могло закончиться тем, что я бы сам жил в борделе. Но были и неинтересные заказы — банки, квартиры и так далее.

— А почему все-таки в туалете пианино?

Пожарский: Чтобы задать этот вопрос. Раковины-пианино не существует, поэтому мы и решили ее сделать. Кроме того, у него форма красивая, а я еще клавишные очень люблю.

Перельман: Каждый раз это некоторый вызов. Женя создает то, что сложно сделать руками, — мало дизайнеров могут эту раковину сварить так, чтобы все работало. Мне кажется, Женя просто хочет справиться с этой безумной идеей — а я ему в этом потакаю.

— А зачем потакать в таком бессмысленном экпериментаторстве?

Перельман: А я ведь такой лжересторатор: никогда не работал в ресторанном бизнесе, не учился ему, не имею управленческих способностей. Я верю в таланты — и в Женю верю, тем более что мы с ним совпадаем абсолютно. Наверное, потакаю, потому что это прикольно.

Пожарский: Думаю, я смогу объяснить, почему в туалете бочка, пианино и так далее. Обычно идти в туалет за дизайном странно — а у меня получается, что туалет светлый, и в нем в любом случае находиться приятно. А еще в одном новом туалете я собираюсь поставить скульптуру в виде слона, где из хобота будет литься вода. Но все будет в тренде.

Перельман: Мы будем вас удивлять, нравится вам это или нет.

— У вас никогда не падали детали интерьера на посетителей?

Перельман: Лыжа упала разочек на барышню, и она позабавилась. Все были пьяные, получилось мило.

— Неужели вас самого в собственных интерьерах ничего не бесит?

Перельман: Мягкая мебель нас дико бесит. То, что у нас стоит в ресторанах, в основном отвратительно. И мы много чего не любим. Но в этом виновато соотношение цены и качества, честно скажу.

— А сами ходите в свои рестораны?

Перельман: Я вообще хожу в рестораны с другим дизайном — 15 Kitchen + Bar, любил «Рулет», который закрылся, а вчера долго рассматривал «Мадам Вонг» изнутри и восхищался. Мне нравится минимализм, но быть не в тренде — прикольно. Это не означает быть маргиналом или безвкусным человеком — просто иметь свою точку зрения.

— Вы вообще какое количество проектов собираетесь открыть в ближайшие годы? Сто? Двести?

Перельман: Много. А в самое ближайшее время я собираюсь открыть партнерский проект с людьми из Израиля — в вашем стиле, который понравится «Афише». Совсем скоро построим I Like Grill, еще пару I Like Wine в городе. Вообще откроем их, наверное, пять. Будем что-то открывать в Тель-Авиве, что-то в Лондоне. На самом деле я очень боюсь, что мы с Женей находимся в каком-то космосе, а люди уже поменялись. Рестораны затеяли безумную чехарду: пытаются проскочить этапы нормальной рыночной экономики за очень короткий срок. Рынок слишком быстро и концентрированно меняет тренды: за несколько лет сменилось огромное количество идей, и мы можем загнать себя в ту ситуацию, когда идеи иссякнут.

— Напоследок можете сформулировать свои правила жизни?

Пожарский: Быть открытым, добрым и честным.

Перельман: Я очень противоречивый человек — много лет пытаюсь заниматься смыслом жизни. В 22 года пошел в церковноприходскую школу и пел в хоре. Потом были другие метания. Правило одно — стараюсь быть честным человеком. Самые большие мои способности — в музыке, и к каждому открытию нового ресторана я все собираюсь спеть с большим оркестром что-нибудь из Голливуда 1960-х, Синатру или Тони Беннетта. Но я перфекционист, а времени нормально подготовиться все никак не хватает. А еще я не могу никак бросить курить.