«Черное пальто» и вечная мерзлота Норильска: как живет самый необычный российский город

В длинной и холодной трубе между корпусами медного завода медленно идут люди. Это не пересменка рабочих, это показ молодых отечественных дизайнеров от агентства Lumpen. В качестве моделей норильчане: продавец, лаборант-спектрограф, вахтерша, работница завода, которую организаторы впервые увидели на доске почета. 40 моделей из 300 человек отбирала лично основательница Lumpen Авдотья Александрова. Пока дюжина людей с отрешенными лицами — кто в балаклаве с мухоморами, кто в платье из сетки, кто в куртке для полярной зимы — вышагивают в окружении профнастила, кто‑то из присутствующих тихо спорит, можно ли по внешности модели определить гендер. Так проходит первый день городского фестиваля моды и современного искусства «Черное пальто».

«Все везли из Москвы и очень хотели бы здесь оставить. Может быть, примерите?» После показа в заброшенных павильонах бывшего конструктивистского дома торговли разместились поп-ап-сторы. «Вся суть современной культуры в интеграции в другую среду, — Александрова делится впечатлениями о показе на встрече с норильчанами. — В этом и есть нестандартная красота взаимодействия с рабочими на заводе. Мы что‑то узнали и пережили — они что‑то узнали и пережили…» Нескольких моделей из Норильска она забирает на показ в Париже.

В индексе городской среды, который опубликовали в России под конец 2019 года, Норильск оказался в числе лучших. «Ладно с высокими показателями качества городской среды в Москве и Питере, но в Норильске-то как? Вполне резонный вопрос, ведь парадокс налицо: как так вышло, что качество городской среды заполярного города-завода, из которого все уезжают по достижении пенсии в более благоприятные города, чтобы уж совсем не убивать и так пошатнувшееся здоровье, выше, чем у городов, в которых люди спокойно себе живут всю жизнь?» — спрашивает урбанист и социолог Петр Иванов. Именно так обычно судят о Норильске в остальной России или, как тут принято говорить, на материке.

Иногда закрыта дорога в аэропорт, куда можно добраться только на вахтовках, а в школах объявляют актировки — отмену занятий из‑за непогоды, которая может длиться неделями. При этом он действительно признан городом с благоприятной городской средой, где высоко оценены жилье и прилегающие пространства, улично-дорожная сеть, общественно-деловая инфраструктура и общегородские пространства. Как так получилось?

Урбанист Андрей Елбаев отмечает, что Норильск «везде выглядит как город». Самая ценная вещь в устройстве территории — компактность. «В Норильске пригородной среды, то есть частного сектора и спальных микрорайонов, нет вообще, благодаря планировке города и хорошей плотности застройки», — поясняет он. — С одной стороны, индекс не фиксирует самый сложный для Норильска параметр — качество воздуха. С другой стороны, сильно выручает компактность, из‑за которой город высоко оценивают по разнообразию функций, доступности объектов, качеству содержания среды». Это город, где все под рукой: при желании здесь можно перемещаться только пешком, а любая поездка в пределах города обойдется в 100 рублей.

Еще одна составляющая фестиваля «Черное пальто» — «Охота на лис». Художница Ксюша Послушай оставила свой фирменный тэг в городской среде и предложила жителям найти все отметки. Днем Норильск — это желтый, марсала, розовый, голубой и другие несочетающиеся, но все же уместные на фоне снега (и посреди полярной ночи) оттенки в колористике фасадов домов центра города. Зимними вечерами окна квартир превращаются в малиново-неоновые квадраты — так в условиях недостатка света пытаются сохранить комнатные растения.

За архитектурно-проектную часть в 1930-е отвечали ленинградцы, поэтому даже главная улица — Ленинский проспект — отдаленно напоминает Невский. Во дворы-колодцы можно пройти через арки, внутри которых есть поручни. Этот специфический урбанистический элемент становится нужен, когда наступает сильный ветер или черная пурга. От сильного ветра находящихся на улице может сдуть.

Все то, что кажется таким чрезмерным в Москве — праздничная уличная иллюминация, большие разноцветные муралы, яркие фасады домов и даже реновация — в Норильске становится необходимым элементом городской среды. Здания устроены так, чтобы ветру, который достигает здесь 30 метров в секунду, было не за что зацепиться — самые высокие заканчиваются 12-м этажом. На некоторых висят таблички «Осторожно, возможно обрушение фасада». Состояние жилфонда — одна из главных проблем города. Каждый десятый дом нуждается в реконструкции, а в перспективе двадцати лет около трети всего жилья придет в негодное состояние.

При этом здесь же можно найти почти уникальный пример работы с советским наследием: в прошлом году на одной из улиц тщательно восстановили серию советских мозаик, изображающих металлургов, строителей и космонавтов. После фестиваля уличных искусств в городе появилось несколько фасадов с северными оленями, полярными медведями и забивающим гол футболистом от художника Егора Кошелева.

Раньше панельные дома в условиях вечной мерзлоты строили на сваях: чтобы тепло от дома не подтапливало фундамент. Сейчас устаревшие технологии никуда не делись, хотя на смену им могут прийти модульное строительство и строительство на ростверках (уже существующем фундаменте). Реновация жилфонда Норильска обойдется в 85 млрд рублей: половину затрат готово взять на себя предприятие «Норникель», где работает половина жителей города.

Бесконечные белые просторы тундры и черный силуэт в кадре, две женщины — одна в старомодной черной шляпе, другая с бирюзовым каре — в фойе старого советского кинотеатра. Это показ фильма «Черное пальто»: режиссер и директор фестиваля Ольга Проскурнина сняла его по страшной сказке Людмилы Петрушевской. Декорацией к фильму стал сам город: съемки проходили в Норильске.

«Впервые оказавшись в Норильске в марте 2017 года, я поняла: свой фильм буду снимать именно здесь — и, конечно, только в холодное время года. Потом-то, конечно, вся команда проклинала меня за то, что я не выбрала какую‑нибудь веселенькую летнюю историю, действие которой происходит в курортной местности. Но художественная правда стоит того, чтобы пожертвовать бытовым комфортом. Норильск и его окрестности — готовая обитаемая декорация для мистического триллера», — рассказывает Проскурнина.

«Мистические ледяные просторы, рассеянные в снегах страшные железные скелеты каких‑то механизмов, недоржавевшие останки старинной техники, навеки застрявшие, утонувшие в ледяной пустыне, — то, чего нет больше нигде в мире. И рассмотрела маленькую фигурку, c трудом бредущую в глубоком снегу, — не в черном пальто, а в таком же заледеневшем, как все вокруг, черном футляре странной конфигурации. Почти в гробу. Фигура, напомнившая о погибших здесь тысячах сталинских узников, о заключенных, которым некуда было бежать, но они перебирались через колючую проволоку, брели в снегах, дышали в этой последней свободе. И остались в вечной мерзлоте», — пишет свой «норильский дневник» в фейсбуке Петрушевская.

Норильлаг был самым жестоким «филиалом» всей системы лагерей. С 1935 года за 20 лет через него прошло больше трехсот тысяч заключенных, в том числе политзеков по 58-й контрреволюционной статье. Заключенные отстроили весь город. Сегодня со сложной исторической памятью у города все в порядке. Если преодолеть бесконечно тянущуюся цепочку вагонов с рудой, старые производственные корпуса и подняться на гору Шмидтиха, можно добраться до Норильской голгофы, бывшего кладбища Норильлага, а теперь мемориального места в память о жертвах политических репрессий. «Норильск очень бережно эту память хранит, с большим уважением и состраданием и чувством благодарности, потому что очень много в Норильске построено этими людьми. Мы не замалчиваем это», — говорит Карина Андреева из Агентства развития Норильска.

Норильск — моногород. Половина жителей работают на предприятиях компании «Норникель». Здесь находятся рудники, на металлургическом заводе производят файнштейн — обогащенную руду, которую по Северному морскому пути дизель-электроходы (они тоже принадлежат «Норникелю», у компании есть собственная авиакомпания) транспортируют в Мурманск и Европу.

Моногорода есть везде, но в России их особенно много (по официальным данным — около 320, по экспертным оценкам — минимум на треть больше). Фактически каждый десятый человек живет в моногороде. Несмотря на это, моногорода не похожи друг на друга, поясняет эксперт Института экономики города Роман Попов. Сильно влияют размер, профиль работы главного предприятия и географическое положение: «Ведь если жителей небольшого шахтерского поселка, где закрылась единственная шахта, еще можно за государственный счет переселить в другие населенные пункты, то как быть с населением стотысячного города? К тому же спутник крупного города находится в привилегированном положении по сравнению с изолированным моногородом».

«Вопреки стереотипу моногорода не обязательно депрессивны и пребывают в кризисе. Если градообразующая компания на сегодняшний день экономически успешна, города могут вполне хорошо себя чувствовать. Но потенциально зависимость — это всегда риск. Неблагоприятная смена конъюнктуры на рынке мигом обрушит благосостояние города», — говорит Попов.

Северные моногорода опережают остальную Россию по всем основным экономическим параметрам. Сегодня средняя зарплата работников крупных и средних предприятий в Норильске составляет 93 тыс. рублей. У города экстремальный уровень объема инвестиций на одного жителя — больше 421 тыс. рублей на человека.

Однако в целом эта ситуация не отвечает важному принципу — устойчивости. «Устойчивость моногорода зависит от устойчивости градообразующего предприятия, а в северных городах — от федеральной позиции касательно поддержки конкретного города. Поэтому для устойчивости нужно снижать зависимость от этих факторов, находя другие причины и возможности для существования города», — отмечает Андрей Елбаев. Какими эти причины могут быть для Норильска, сказать сложно.

В прошлом году среди 100 самых важных фотографий, по версии журнала Time, оказалась одна из России: «Бродячая белая медведица в июне 2019-го идет по дороге на окраине промышленного города Норильска, #Россия. Сообщается, что голодный зверь удалился за сотни миль от своей естественной среды обитания». И хотя появление медведя на улицах — это исключение, от того, как город решит проблему экологии, зависит его существование.

Сейчас Норильск — один из городов с самым загрязненным воздухом. Причина: выбросы загрязняющих веществ в атмосферу, в Норильске это диоксид серы, образующийся в результате металлургического процесса. Через несколько лет «Норникелю» предстоит сделать сложный шаг по сокращению экологического следа: выбросы за счет перестройки производства должны быть снижены на 90% к 2025 году. Стоимость проекта превышает 2,5 млрд долларов.

Это не единственный вызов для города. Климатологи обещают, что из‑за глобального потепления к 2100 году многолетняя мерзлота может в среднем оттаять на 3–4 метра. Здания могут потерять устойчивость, и уже в 2040-м существование многих северных городов, в том числе Норильска, окажется под угрозой. Вечную мерзлоту нужно оберегать. Арктический научно-исследовательский центр занимается мониторингом и ищет инженерные решения, которые позволят сохранить часть застройки.

За пять дней фестиваль «Черное пальто» захватил семь городских пространств. Художницы Анна Фобия и Ксюша Послушай превратили здание бывшей научно-технической библиотеки в инсталляцию «Материализация памяти». Библиотека находится в самой красивой сталинке, в центре города, и после фестиваля закроется на реставрацию: здесь собираются открыть коворкинг и туристско-информационный центр. Общественные пространства «под потолком» суровой городской среде необходимы.

«В Норильске и в подобных городах, где крайне экстремальные погодные условия, да еще с вредными выбросами в атмосферу, городская среда — это по сути развлекательные или культурно-развлекательные центры. Конечно, в помещениях. Ведь нелетная погода может длиться неделями, а трактор — прорубать коридоры для машин, чтобы они проехали», — объясняет главный архитектор компании UmArchitcts Юлия Романовская, которая проектировала торгово-общественный центр в Норильске.

Нужны ли вообще общественные пространства суровому заполярному городу? Урбанисты уверяют, что да. «Нужно понимать, что очень много людей там работают в промышленности и бюджетном секторе, такие места не подразумевают возможности удаленной работы. Тем не менее я думаю, определенное количество «третьих мест» будет востребовано всегда для молодежи и хобби-проектов вне рабочего времени. Важным аспектом их существования является компактность, потому что такие объекты будут в шаговой доступности практически всех, где бы они не разместились», — говорит Андрей Елбаев.

На сцене заполярного театра драмы между банками с солеными помидорами Юлия Чебакова катает Розу Хайруллину в тележке: две актрисы талантливо и пронзительно восстановили спектакль Дмитрия Брусникина по пьесе Петрушевской «Он в Аргентине» и показали один раз, именно в Норильске.

«Мы все совпадаем в этом восхищении перед Норильском: как перед природой, в которую он помещен, так и перед его собственной мифологией, которая вырастает на этой вечной мерзлоте», — говорит директор фестиваля Ольга Проскурнина. — В то же время, когда начинаешь слушать норильчан и то, что они говорят о своем городе, то видишь: это чувство любви к месту часто заглушено тяготами экстремального климата, иронией по поводу стереотипов о богатых северянах и страхом, что все может измениться. Мне очень хотелось показать Норильск глазами восхищенных наблюдателей, потому что горожане не всегда имеют возможность в рутине повседневности увидеть, в каком потрясающем месте живут. Вторая часть выражена в типичной норильской дихотомии: материк — мы. Норильск — это оазис посреди тундры, законсервированный в своем странном времени: конец 80-х, немножко 90-х и 00-х. Нам хотелось показать, что тем временем происходит на материке. Может быть, немножко самонадеянно так хотеть, но нам было важно продемонстрировать, что в Норильске можно сделать, оперируя сегодняшними актуальными средствами искусства».

Для Норильска городские фестивали не являются сверхъестественным. В прошлом году здесь проводились гастрофестиваль, фестиваль подледной рыбалки на Енисее, зимний этнический фестиваль «Большой Аргиш» с выстроенным в городе этностойбищем и ритуалами встречи «месяца малой темноты» — ноября.

С туризмом у Норильска все только начинает складываться. Поблизости находится плато Путорана с живописными водопадами и перевалами, на Таймыре можно увидеть, как живут этнические народы. Сейчас стоимость тура с вертолетной заброской достигает 180 тыс. рублей. «Очевидно, что Норильск не может стать Турцией», — говорят в Агентстве развития Норильска, которое занимается городской средой, развитием туризма и бизнеса, социокультурными проектами и привлечением инвестиций. Зато Норильск может занять место центра Арктики: здесь уже проводилась встреча мэров северных городов из Японии, Кореи, Китая, Монголии, Канады.

Можно ли назвать Норильск городом-вахтой? И да, и нет. С одной стороны, это город, где зарабатывают и уезжают. Здесь высокий уровень миграции, норильчане не тратят деньги в городе, предпочитая делать накопления для отпуска, который длится здесь до четырех месяцев или вовсе будущего отъезда. Среднестатистический житель Норильска моложе, чем житель другого города (33 года против 40), при этом досуг вне дома люди проводят вдвое реже, чем в среднем по стране.

Пенсионный возраст здесь наступает раньше. У «Норникеля» существуют специальные программы покупки жилья для работников в Московской и Тверской областях, а также в Краснодарском крае. По сути, в 45–50 лет у многих начинается новая жизнь. Ежегодно из города уезжает 12–14 тыс. человек. И столько же прибывает.

«Последние 10 лет численность населения в Норильске стабильна, что говорит о его позиции в глазах жителей, поэтому воспринимать его как город-вахту достаточно сложно. Да, по сравнению с другими городами в Норильске низкая численность населения старше трудоспособного возраста, люди, выходя на пенсию, в большинстве случаев уезжают на материк, но это особенность всех молодых городов страны в регионах с добывающей специализацией. Норильск уникален по своей природе, нет в мире настолько крупных городов по численности населения в таком климате, поэтому и шаблонные истории ему не подходят», — говорит Евгения Арефьева, управляющий партнер института «Урбаника».

Среда диктует свои особенности развития города. В прошлом году институт «Урбаника» разработал для Норильска мастер-план, в основе — нешаблонные решения и успешные примеры из похожих городов. Например, модульные дворы с постоянной (освещение, автомобильные стоянки, хозяйственные площадки и места для хранения снега) и вариативной частью, которая может меняться от сезона к сезону. Из других рекомендаций — развитие общественного транспорта с теплыми остановками и устройство парковок с персональными электророзетками для отопления автомобилей — сейчас в машинах не глушат двигатели, оставляя на ночь во дворах. Суровые климатические условия и фактор вечной мерзлоты делают Норильск полигоном для тестирования технологий умных городов, их предлагают внедрить в систему управления зданиями, транспортными системами, энергосбережением и сбором отходов. Некоторые решения, кажущиеся простыми на материке, в Норильске осуществить почти нереально: например, проект по переработке мусора может окупить себя только через 200 лет. В рекомендациях урбанистов — система работы с подсветкой и городским озеленением, которое сейчас почти отсутствует.

Современная урбанистика с ее управляемым сжатием, модульным строительством и сосредоточенностью на комфорте городской жизни вряд ли бы одобрила появление новых заполярных городов. «Может, в XXI веке города в экстремальном климате не нужны вообще? Такое мнение есть и не без основания. Развитие технологий позволяет добывать ресурсы удаленно, поэтому строить новые полноценные города в таких условиях действительно противоречивая инициатива, — рассказывает Андрей Елбаев. — Проще обходиться поселениями-базами с вахтой, где будут размещаться центры управления добычей и вся необходимая инфраструктура. Другое дело — уже существующие города с богатой историей, с людьми, которые эти города любят и считают своим домом. Для таких людей ответ на поставленный вопрос очевиден».