«Афиша Daily» приводит монологи участников проекта Mesto47. Мнение авторов может не совпадать с позицией редакции.
В кружево невозможно не влюбиться с первого раза, оно для меня как болезнь, я сразу же им заразилась. Чтобы в кружеве достичь результата, нужна усидчивость, нужно пахать и пахать. Это отличает его от других видов рукоделия. И если при вязании можно распустить и перевязать, то в кружевоплетении такого шанса нет. Здесь терпение должно быть безграничным. Иногда я сама плету и удивляюсь: «Как же это так у меня получается?»
Я начала плести кружева, когда мне было 11 лет. Напротив нашего дома стоял Дом творчества юных, и из окон нашей квартиры я ребенком наблюдала, как девочки делали что‑то интересное под руководством мастера. Тогда еще мы совсем не знали, что такое кружевоплетение на коклюшках, но моя бабушка настояла на том, чтобы я попробовала.
Кружевоплетение пришло в Россию из Европы в эпоху реформ Петра Первого. Пришел европейский костюм, в котором было очень много кружевной отделки. Если посмотреть старинную карту кружевоплетения в 18–19 веке, в Европе кружева плелись в Испании, Италии, Франции, Нидерландах. А вот центров плетения в России было мало — всего лишь 17 губерний, которые занимались промыслом на продажу. А в трудные 90-е годы этот промысел почти погиб.
В дореволюционные времена кружевница зарабатывала столько, что могла прокормить семью из восьми человек. На нижегородской ярмарке кружевные изделия уходили от 6 до 15 рублей на царские деньги в зависимости от сложности изделия. Для сравнения: корова на тот момент стоила два рубля.
Сейчас стоимость изделия определяется по количеству часов, затраченных на плетение, это примерно 200–300 рублей в час. Все зависит от техники работы и размера изделия, но одна работа стоит в среднем 10–15 тыс. рублей.
В кружевоплетении важную роль играет инструмент, который мы используем. Коклюшка — это палочка с вырезанной выемкой для намотки ниток. В зависимости от техники, с которой работает кружевница, коклюшки бывают разной формы. Самым главным при выборе коклюшки является звук. Когда мы плетем, коклюшки стукаются друг о друга, и получается мелодичный перезвон, это даже похоже на музыку.
Несмотря на свой молодой возраст, после десяти лет плетения я уже почувствовала первые признаки недугов. Страшны суставные болезни, потому что боль в суставах пальцев сложно снять. Для кружевоплетения нужно острое зрение. У меня было плохое: минус 6 и минус 8, поэтому я сделала себе операцию.
Я выросла в очень консервативной семье, поэтому сама по себе я человек старой закалки и консервативных взглядов. У нас очень крепкий род: никогда не было разводов ни по маминой, ни по папиной линии. Стаж супружеской жизни в нашей семье — в среднем 45–50 лет. Для меня примером стала моя бабушка. Дедушка по маминой линии страдал алкоголизмом, но у бабушки никогда даже мысли не было, чтобы его оставить. Она всегда говорила: «Это человек, за которого я ответственна перед Богом».
Наша семья устроена как патриархат. Я нахожусь в подчинении своего мужа. Это, наверное, звучит жестко, но на самом деле я была так воспитана и ничего другого не знаю. Я спрашиваю разрешения каждый раз, когда куда‑то выхожу из дома. Если мы куда‑то едем, то едем вместе с ним.
Однако мне несказанно повезло. В браке я очень счастлива, рядом со мной крепкое плечо. Мой муж — большая редкость, он цельный, волевой и самодостаточный человек. Мы все делаем вдвоем: это единый организм, единое целое, где мы друг друга дополняем. Наша жизнь складывается так, что мы все время проводим вместе. Муж любит говорить: «Просто сядь и плети рядом».
Муж более приземленной профессии, к творчеству не имеет никакого отношения. По образованию он психолог, а занимается продажей вентиляционного оборудования.
Сейчас в нашей семье я зарабатываю больше, но, когда мы познакомились, все было по-другому. В какой‑то момент мужа сократили на работе, но он не стоит на месте и ищет варианты. Он очень эрудированный и дальновидный человек.
Для современного общества мы как вымирающие динозавры. Сейчас институт семьи выглядит иначе.
