Посмотрите, каким может стать памятник погибшим журналистам

«Все авторы достойны дружеского пенделя: они уверенно творят в привычных для наших граждан направлениях «мятый пиджак» и «многопудье бронзы». Работы этого дегенеративного стиля очень нравятся чиновникам от культуры: они напоминают тряпку-кляп, которой можно заткнуть рот особо сомневающимся, что и должна делать пропаганда. Она невозможна без стиля большой монументальной халтуры, которая опять в тренде. Много новых таких штанов, сапогов и польт как грибы повыскакивало у вокзалов и на площадях нашей необъятной столицы.

Мастера Рукавишников, Баскаков, Балашов сделали слабые и очень слабые пластически работы — какая-то грязь вместо музыки. Бунтовских с Михеевым, как прилежные студенты, показали максимум, что могли, — на крепкую четверку, З-й курс «Мухи». А вот товарищ Игнатов создал истинный шедевр смелого сочетания несочетаемого даже с позиции «мятых пиджаков». Это окоченевший труп на пишущей машинке с богатырем без рубахи, но в портках, который еще и замахнулся добить окоченевшего беднягу и, видимо, отрубить ему журналистские причиндалы, то есть голову и руки. Но что это за взрыв из бревен за спиной меченосца, остается пока загадкой».

«Этот конкурс получился очень подковерной историей. Прошедшие в финал как-то договаривались с Союзом журналистов. В том раунде, в котором участвовал наш проект, все нормальные работы были отсеяны, а победил человек, который сделал то ли пять, то ли шесть макетов, и все совершенно сумасшедшие (Алексей Игнатов. — Прим. ред.). Больше всего мне понравилась композиция в виде бутерброда из дохлых ворон, которые лежат кверху лапками друг на друге. Жюри свой выбор никак не объяснило».

«Важно помнить коллег, которые погибли при исполнении своего долга, но рядом с Домом журналиста уже стоит монумент репортерам, погибшим в Великой Отечественной войне — и, конечно, возникает вопрос об уместности аналогичной скульптуры рядом. Может быть, в данном случае это должно быть скорее что-то символическое?

Ставить памятники — правильно, но государство могло бы что-то предпринять, чтобы меньше журналистов на таких войнах гибло. Убивают не только сотрудников маленьких частных редакций, но и крупных государственных холдингов, таких как ВГТРК. Они отправляют на войну людей, которые зачастую не имеют ни малейшего представления о том, где они окажутся, в каких условиях, с чем столкнутся.

Много наших журналистов гибнет не только горячих точках. Напомню, что в этом году будет десять лет, как убита Анна Политковская (7 октября 2006 года в подъезде своего дома на Лесной. — Прим. ред.). Может, пора подумать о том, чтобы назвать в ее честь какую-то улицу? Лучше бы наше государство сделало все возможное, чтобы журналистов не убивали. А если такие трагедии случаются — чтобы они нормально расследовались».

«Союз журналистов нам еще не представил результатов конкурса на рассмотрение, и вот в чем здесь трудности: никаких денег на этот монумент не отпускается. Предполагается, что они будут собраны каким-то образом. Пока это условие не будет выполнено, мы не имеем вообще права рассматривать этот проект. Знаете, сколько таких конкурсов проходит, а затем все откладывается? В любом случае вариант, который был принят, мне кажется не очень убедительным. Однако все равно этот вариант мы должны будем рассматривать на заседании, когда нам его официально представят».

«При оценке современных монументов я бы обращал в первую очередь внимание не на воплощение, а на выбранный метод работы с культурной или исторической памятью. За последние пятьдесят лет мемориальные практики были пересмотрены, и в отличие от традиционного монумента, где тема всегда выражается однозначно, современные памятники и контрмонументы отказываются сейчас от прямой иллюстративности, декоративности, романтизации страданий и искупительного пафоса. Они бывают недолговечны, мобильны, невидимы или намеренно деэстетизированы, так как их целью является прямое воздействие на людей, работа в качестве триггера общественных дискуссий. В двух словах, монумент должен «работать сегодня», быть не знаком истории, а своей формой актуализировать проблему, которую он воплощает».

«Результаты конкурса ожидаемы: у нас сохранился набор приемов, которые идут еще от соцреализма, но тогда набор тем был очень узкий, сводившийся в основном к памятникам вождям. А когда аналогично решается другой диапазон тем, получаются вот такие вещи, которые могут казаться комическими. Или трагикомическими. С моей точки зрения это соответствует понятию китча, снижение темы до уровня, понятного любому человеку, который можно объяснить. Я бы вообще результаты конкурса не стал оценивать с точки зрения искусства.

Современный вариант монумента или мемориала идет в сторону альтернативы, он должен напоминать о событии: не вписываться в пространство, может быть, даже перегораживать движение. В конкурсе есть примеры, альтернативные по форме, но при этом они все равно взаимодействуют с пространством, как будто это скульптура для украшения. Такой подход противоречит самому смыслу: это памятник, который должен напоминать о трагических страницах истории, а не радовать глаз. У нас в стране просто нет людей, которые могут сделать такой памятник».