Noor — 10 лет: байки о любимом баре от Севидова, Зоркого и других завсегдатаев

Так получилось, что я и один из людей, работавших над открытием Noor, жили на одной лестничной клетке в доме на Кутузовском проспекте. Помню, что все мое детство к нему приходили толпы гостей. Тогда я думал: «Вот вырасту и окажусь на классной вечеринке со всеми этими людьми». Когда я впервые попал в Noor, у меня было именно такое ощущение: я попал к классным взрослым. Помню, мне тогда безумно понравился интерьер — все было сделано добротно и с большой любовью, производило впечатление хорошей работы. Наверное, это то, что меня всегда привлекало в Noor Bar.

А потом было просто миллион всего: танцы, пляски, классные коктейли, вкусная еда, несколько моих дней рождения во дворе, первые попытки подиджеить, концерт под проливным дождем, когда чуть не сгорела вся аппаратура… Тогда я чувствовал какое‑то невероятное единение с огромной толпой людей, которая заполонила весь двор.

Как ни странно, когда меня спрашивают про Noor, я в первую очередь всегда вспоминаю разных классных людей, которые приходят туда поработать. Однажды я обедал и смотрел, как один уважаемый мною сценарист и кинокритик работает. Он очень эмоционально относился к тому, что он делает: бил по клавишам, то улыбался, то впадал в печаль. Я тогда думал: «Вот это да, вот это творческая работа…»

Вообще, безумно круто, что уже десять лет в Москве есть место, которое входит в топ-3 локаций, куда хочется пойти вечером. Где всегда вкусно, где работают замечательные люди, где все будет на высоком уровне, и неважно, что это: концерт или дискотека с бешеными плясками, лето или зима.

Летом 2016 года мы с друзьями были в Noor Bar. Была пятница, и в баре был день рождения известной московской актрисы. Большая часть гостей находилась во дворе, на открытой террасе. В ту ночь музыку ставила Карина Истомина, играл хип-хоп. Мы с друзьями танцевали в дальней части зала, рядом с выходом на улицу. Рядом со мной танцевала актриса Ирина Горбачева, крайне энергично. Была очень жаркая и душная июньская ночь. И вдруг неожиданно на улице пошел проливной ливень.

Примерно полсотни человек одновременно попытались войти внутрь, а я оказался на их пути. Так получилось, что у меня разбился бокал с коктейлем French 75. Тогда я даже не заметил этого и продолжил танцевать. И вдруг моя подруга Лена Галыбина схватила меня за руку и сказала: «Женя, у тебя рука в крови!» Я посмотрел на рукав своей рубашки: на нем и правда было красное пятно. Лена расстегнула пуговицу на манжете — из запястья торчал кусок стекла от бокала! Тут же от барной стойки ко мне подошла Саша Чурилова с бутылкой водки, чтобы дезинфицировать рану, а другой бармен перевязал мне руку. Надо ли говорить, что я продолжил веселиться и танцевать до утра?

В Noor почти никогда не было скидок, несмотря на то, что их всегда просят. Если мы и делали скидку, то всегда преподносили это как ценовую уступку для почетных гостей. Как‑то раз один человек, будучи у нас, кажется, впервые, заказал напиток и стал просить клубную карту. На вопрос, зачем она ему, ответить внятно не смог. Я предложил ему ценовую уступку, но он все равно настаивал на карте, мол, так ему будет спокойнее. Мы переглянулись с Сергеем Покровским и решили над ним подшутить: сделали карту с 15%-ной наценкой, но ему не сказали. Вы бы видели, как он обрадовался! Месяц потом к нам ходил с этой картой, пил, ел, был счастлив до безумия. Спустя месяц мы спросили: «Ну как тебе с картой, нормально?» Он, естественно, восторженно согласился. Ну мы ему и рассказали, что он переплачивал все это время. Вот умора была.

Еще есть история о слоумоушене. Как‑то раз, много лет назад, к нам в бар зашли два молодых человека в состоянии сильного алкогольного опьянения. Остальные посетители были возмущены — те нецензурно выражались и в целом вносили диссонанс в атмосферу. Мы их, значит, выгнали, я вернулся за барную стойку и посмотрел в окно. Посредине Мамоновского переулка стоял один из них с кирпичом в руке.

Такого медленного полета кирпича я никогда в жизни не видел. Стекло, кстати, не разбилось — по нему лишь прошли звуковые волны.

Истории из бара правильно вспоминать со смиренной теплотой и обязательным благородством или не вспоминать вообще. Из‑за смущающих алкоголических обстоятельств далеко не все подлежит этой пусть и нежной ретроспективе. Моя любимая история, которую я не без успеха рассказываю последние несколько лет, связана с празднованием дня рождения трехлетней давности что ли и вообще не стыдная, на мой вкус, а только обидная и смешная.

Собственно, вовсю идет подготовка в вечеринке, к нам едет Азия Ардженто, все подвержены праздничной горячке и преимущественно безбожно пьют, а мы с Варей не только пьем, но еще и работаем, и потому накануне вечеринки сидим и в потрепанном не меньше нас ежедневнике чертим схему праздника. Вот, мол, тут фуршет, тут Азия, тут эти, там те, а вот тут строго говорит Варя (Варвара Брагина, управляющая бара. — Прим. ред.) и показывает на синий зал: никого не будет — будем только мы лежать на холодном кафельном полу, потому что где‑то нам совершенно точно захочется прилечь. Мы принимаем строгое решение никого не пускать в синий зал, кроме команды и семьи, и тем самым в какой‑то момент вольготно распластаться. Вечеринка начинается в 21 час, ровно в 21.05 в синем зале примерно сто тысяч человек, которые пьют, орут, курят и бесчинствуют, как и положено на празднике. Нужно заметить, что состав гостей в синем зале весь вечер напоминает своеобразный ковчег, в котором по каким‑то серьезным причинам оказались без малого все работники всех редакций журналов «Афиша», «Большой город», старого доброго Esquire и так далее. От Семеляка до Павелко, от Анны Наринской до художницы Нефедовой и далее в любых комбинациях.

Ближе к середине ночи уже везде страшно весело, шум, гам, кто‑то раскачивается на бесценных люстрах Покровского, Азия ставит Red Hot Chili Peppers, и я бегу из синего зала в основной и намертво упираюсь в двух невозможно хорошеньких девиц с идеальными стрелками, в модных тряпках, и слышу, как одна другой говорит:

Кажется, первый раз я зашел в Noor Bar совершенно случайно. Был будний день, людей было немного, буквально несколько человек у барной стойки и профессионально танцующая девушка возле огромного зеркала, впоследствии я узнал, что это была Гай Германика.

Могу сказать, что это одно из самых теплых и дорогих мне мест в Москве, я действительно чувствую себя здесь как дома: и когда играю диджей-сет и пытаюсь удержать стол с вертушками от напирающей танцующей толпы, и когда отмечаю здесь свой день рождения во дворе, и когда смотрю футбол, и когда здороваюсь с сидящим в углу Волобуевым, работающим над очередным сценарием, твитом или постом, и когда просто завтракаю. Здесь мне нравится абсолютно все.

Самые яркие моменты? Их здесь было много. Мини-концерт во дворике на мой день рождения, когда Никита Забелин играл сет, состоящий исключительно из рока и блюза, по моей личной просьбе. Когда во время чемпионата мира по футболу я играл сет, и уже где‑то в 5 утра на танцполе смешались аргентинцы, хорваты, кто‑то еще и все дружно взялись за руки под песню «We are the World», а потом еще долго пели уже после того, как мы выключили звук. Желаю этому месту и всем его замечательным работникам долгих лет в этом сложном суровом московском море.

Мое знакомство с Noor не могло не состояться в принципе: раньше я снимала квартиру с друзьями на Тверской, практически напротив бара. Когда нам с подругой надоедали соседи или мы просто хотели поболтать, мы ходили в Noor, пили портвейн из очень красивых бокалов — это стало нашей традицией. В Noor у нас всегда было ощущение, что нам рады. За наши красивые глаза бармены даже не раз угощали.

Самые интересные истории, связанные с баром, произошли со мной в последние четыре года. Мы делаем там препати Пикника «Афиши» и превращаем каждый зал в микро-сцену. Мы собираем разные группы, которые поют каверы или устраивают шоу — в этом году концерт давала группа «Поехали», а после их перформанса вышел Найк Борзов. Каждый раз эти вечеринки особенные, запоминающиеся, яркие и ни на что не похожие.

Начать стоит, наверное, с самой ранней истории — ей, по-моему, в этом году будет как раз 10 лет. Назвал я ее «Автомат эспрессо». У меня есть привычка работать в баре днем, когда он еще пустой. Как‑то раз сижу за компьютером, и вдруг в Noor заходят два сержанта и заказывают по эспрессо. Особого внимания на это я не обратил. Через какое‑то время поднимаю голову и вижу следующую картину: чашки с кофе стоят пустые, за барной стойкой никого, а рядом стоят два автомата Калашникова. В ту же секунду обратно влетают испуганные сержанты, они видят пропажу и лица их расплываются в улыбке.

Если вы хоть раз заходили в Noor, то могли обратить внимание на то, что на стенах висят латунные таблички с именами. По левую руку — выдающиеся бармены со всего мира, которые были у нас в гостях. По правую — люди, с которыми мы были счастливы познакомиться. Земфира, Нина Кравиц, Илья Хржановский и другие. В следующий раз, придя в бар, обратите на них внимание и проверьте, совпадает ли ваше чувство прекрасного с нашим. Еще один интересный факт: в Noor снято уже больше 20 фильмов.

И это не музей, это просто бар, где люди приходят и пьют, едят, танцуют, плачут, улыбаются, знакомятся, разводятся… И вокруг них — живое настоящее, на которое они могут не обращать внимания, но они в нем находятся, даже если его не видят.