Выставка «Некрополь» встречает гостей большим плакатом с надписью: «100 лет кремации в России! Ударим кремацией по ветхозаветным кладбищам». Рядом женщина зачитывает журналистам федерального канала текст про тотальную нехватку мест на кладбищах: «А еще хоронить в земле неэкологично. Материалы не разлагаются».
Глаз цепляется за урну для праха, которая стоит на подставке и крутится вокруг своей оси.
— Когда дома на полочке вертится такая урна, чувство, что родственник всегда с тобой, — говорит стоящая рядом девушка.
На стенде соседнего павильона погребальные урны размещаются на стеллажах в форме гробов: пять-шесть урн занимают один гроб.
— Гробовщики недовольны? Вы ведь забираете их клиентов.
— Что вы, ну конечно, нет! Мы все дружим.
— А как же тот плакат?
— Мы любим повеселиться.
«Морг — место отдыха разочарованных граждан», «Ешь, трень, спи, хорони», «Женат, свободен, в активном поиске, мертв» — это надписи на футболках в сувенирной лавке. Еще здесь продают черепа-свечки и зажигалки-скелеты. Можно приобрести и диван в виде гроба — он аналогично захлопывается сверху. Говорят, что павильон принадлежит Оксане Томилиной, дизайнеру одежды, в которой можно прийти на похороны. Сегодня будет дефиле ее новой коллекции, и мы увидим моделей в черном латексе на манер костюмов БДСМ, а также униформу «кладбищенских спецагентов» со значками в виде крестов. Но пока что иду дальше.
На витрине Музея смерти выделяются деревянные гробы-шкатулки. Мужчина в костюме рядом покупает одну:
— Зачем вы ее купили?
— У моей дочери есть хомячок. На будущее.
«Конкурс макияжа на покойных. Лучшие танатопрактики (специалисты, которые занимаются подготовкой тел к похоронам — Прим.ред) прямо сейчас. Никаких усопших, только манекены, не пропустите», — так ведущий зазывает зевак, пока визажисты раскладывают косметику. Участницы — три девушки в белых халатах и перчатках, под халатами вечерние платья. У конкурса три этапа, в том числе грим трупных пятен.
— Скажите, что было самое сложное в вашей практике? — спрашивает ведущий одну из участниц.
— Прямо сейчас работать с манекеном. Это ведь ужасно. Ненастоящая кожа не впитывает косметику, все блестит…
Манекены действительно выглядят так себе. Чем‑то они напоминают Волан-де-Морта: два лица, затылков нет, макушка лысая, розоватого оттенка, из дешевой резины.
Отдельную часть выставки занимают станки по гравировке портретов на камне, мастерские фотопечати и рамок. Пожилых лиц одно-два и обчелся, вместо них — изображения девушек: улыбка, гладкая кожа, длинные волосы. Мужчины — скорее исключения из общего парада портретов: на нескольких памятниках изображен Стив Джобс, Эйнштейн, а в одной из рамок Владимир Путин.
— Вы что, журналистка? Уходите! Про Асмус уже все сказали! Я не буду разговаривать с вами.
Оказывается, один из участников выставки продемонстрировал работу гравировального станка, изобразив на надгробном камне портрет актрисы. «Некрополю» даже пришлось приносить официальные извинения, но, находясь здесь, можно подумать: «А что такого?». Пара мужчин фотографируются в гробах. Девушка в строгом костюме объясняет, какой из выставочных экземпляров может быть удобнее и как они отлично закрываются — изнутри освободиться не получится. Ощущения, что происходит что‑то необычное, нет ни у кого. Проходим мимо.
Азиатские туристы фотографируются на фоне достижений ритуального хозяйства, они встают прямо под названиями гробов: «Косичка», «Вечная классика», «Райское наслаждение», «Русь», «Питер», «Печаль». Экскурсовод просит разрешения сделать групповое фото около сияющего, инкрустированного кристаллами Сваровски, экземпляра. В этот момент слышится объявление: «Автобус с экскурсией по московским кладбищам отходит через пять минут».
«Поговорим не только о бизнесе, но и о вечном — сегодня на выставке экстрасенс будет демонстрировать, есть ли жизнь после смерти». Журналистка телеканала запинается в этом тексте снова и снова, прося оператора перезаписать подводку.
Ясновидящий Тимофей Руденко, победитель девятнадцатой «Битвы экстрасенсов», начинает свой монолог:
«Сейчас я расскажу, что будет с каждым из нас после смерти. Тело человека бывает эфирным, ментальным, каузальным и астральным. В момент смерти вы станете астральным телом. Вы поднимитесь над собой в невесомости, увидите себя сверху, ваш цвет будет зависеть от чувств, которые вы испытали в момент кончины. Красный цвет означает грех, злость и обиду…»
Выступление длится пятнадцать минут, но по ощущениям больше часа. Руденко заканчивает свой рассказ и спрашивает, есть ли вопросы. Вопросов нет. Экстрасенс уходит из зала.
Выставка подходит к концу. В некоторых павильонах «Некрополя» накрыты столы с закусками, рядом бутылки крепкого алкоголя.
К вечеру шум усиливается: «Мы лежим с тобой в маленьком гробике, Ты костями прижалась ко мне, Череп твой, аккуратно обглоданный…» — эту песню поют женщины в одном из павильонов, где продают одежду для захоронения.
Старичок с черным пакетом, явно навеселе, подходит и говорит:
— Красавицы, пойдемте к нам, у нас сало — во!
— У нас тоже есть. Давайте вы к нам…
В попытке с ними заговорить:
— Почему на выставке все пьют?
— Милая, мы профессионалы своего дела. Лучшие из лучших. Но видимся раз в год. Это встреча для своих, так мы отдыхаем.
