— Недавно на Кубке мира вы встречались с командой Ирландии (россияне уступили со счетом 35:0. — Прим. ред.), где вы проучились всю юность. Что чувствовали?
— Для меня это был особенный матч. Впервые на поле против ирландской сборной я вышел восемь лет назад: полтора-два года как дебютировал за Россию, против нас выступали мои друзья — у ирландцев вообще было много ребят, которых я знал, — мы тогда довольно крупно уступили, при этом никаких особых надежд не возлагали.
В этот раз все было немного по-другому. Через призму своего опыта иначе смотришь не только на такие матчи, но и по-другому воспринимаешь сам Кубок мира: стараешься быть более вовлеченным, делаешь все, чтобы каждая секунда на поле осталась в памяти. Да, я очень ждал этого матча, старался выкладываться, играть воодушевленно и передавать свои эмоции и настрой партнерам по команде.
— А сейчас в сборной Ирландии еще есть ваши друзья?
— 5–6 человек — это ребята с разных этапов моей карьеры: с кем‑то я играл еще в молодежной сборной Ирландии, с кем‑то — за институт, кого‑то знаю по выступлениям в Англии.
— Когда в последний раз с ними виделись?
— В последний раз был в Ирландии в 2013 году, когда выступал за «Нортгемптон». Мы играли как раз в Дублине.
— А вообще, какая атмосфера в команде сегодня?
— Чувствуем, что наше время здесь, на Кубке мира в Японии, подходит к концу. В сумме мы уже больше месяца находимся на сборах без заезда домой — это, конечно, тяжело. Но мы все понимаем, насколько важна для нас каждая игра на таком турнире, поэтому всю накопившуюся энергию — и усталость, и расстройство, и другие эмоции, — хотим вложить в заключительную игру, которая состоится в среду (речь идет о матче с Шотландией; россияне уступили всухую — 0:61. — Прим. ред.). В целом обстановка хорошая, стараемся поддерживать позитивный настрой.
— А в свободное на Кубке мира время чем занимаетесь?
— Старались побольше гулять, выбирались в Токио. Мы уже, наверное, пять или шесть мест пребывания сменили за последний месяц. Последнюю неделю жили на океане. Даже купались пару раз, хотя сезон здесь уже закончен. А так все время есть чем заняться, без дела обычно не сидишь. Вот фильмы и сериалы я редко смотрю, но здесь мы собирались компанией из шести-семи человек, смотрели «Чернобыль» — классный сериал.
— Как настраиваетесь на матчи?
— Перед каждой игрой хочешь не хочешь, а начинаешь немного нервничать. Когда был моложе — сильнее, а сейчас я стараюсь все это пустить в правильное русло. Для меня важнее всего играть, получать удовольствие. Тем более что такие игры, как на Кубке мира, случаются крайне редко. Это мечта любого регбиста, поэтому мы сейчас этой мечтой и живем — каких‑то особых слов, чтобы зарядить себя и команду, не требуется: ты знаешь, что на протяжении всех 80 минут будешь без остатка отдаваться игре.
— А есть какие‑то ритуалы в команде?
— Музыка — неотъемлемая часть перед каждой игрой. Обычно мы где‑то за полтора часа приезжаем на стадион, в раздевалке уже развешаны наши регбийки, у каждого есть свое подписанное место. Рассаживаемся, включается музыка, ребята начинают готовиться к игре. Дальше у каждого уже свои ритуалы.
— Какая музыка обычно звучит?
— По-разному, но должно быть что‑то ритмичное. Очень часто играют The Prodigy или AC/DC. У нас есть «Комитет по музыке», возглавляемый игроком Владимиром Подрезовым, — он ответственный. Если кому‑то что‑то не нравится — все претензии к нему.
— А лично у вас есть какие‑то ритуалы перед игрой?
— Ой, раньше я прямо грешил ритуалами. Например, следил за тем, на какую ногу сначала бутсы надеваю. Сейчас от этого всего стараюсь избавляться, потому что слишком забивает голову. Я знаю спортсменов, которых все эти суеверия начинали угнетать, бывало на грани с обсессивно-компульсивным расстройством (одержимость идеей. — Прим. ред.). Поэтому я от этого отошел, но одна привычка все же осталась — перед выездом на игру захожу в холодный душ. Но это так, чтобы настроиться и взбодриться.
— То есть отсутствие ритуалов — это во многом опыт?
— В большей мере да. Те книги, которые я читал по спортивной психологии, в основном сходятся: нужно как‑то отвлечь свое сознание, дать работать твоему подсознанию, которое все про тебя знает и все умеет, потому что ты годами оттачиваешь свои действия на поле. Лучше лишний раз вообще не думать.
— А что это за книги? Вы читаете их с прицелом на тренерскую работу или просто для общего развития?
— Нет, наверное, тренерство меня как‑то не сильно прельщает. Конечно, это крутая, но все же крайне нервная работа. Поэтому в роли тренера я пока себя не вижу, но все может быть.
А книги полезны с точки зрения работы над собой. Недаром спортивные психологи огромное место занимают в профессиональном спорте. Поэтому, чтобы развиваться в профессиональном плане, я начал изучать психологию. Научился объяснять свое поведение, делать какие‑то выводы.
— Есть любимые?
— Вообще, я люблю фантастику, еще в детстве перечитал всего Лукьяненко. Из русских писателей мне еще нравится Андрей Круз, Роман Золотов. Из иностранных — в свое время прочитал всего Стивена Кинга и Дэна Брауна. Сейчас обычно нахожу книги на «Литресе» — смотрю на отзывы и предложения, скачиваю и читаю. Иной раз даже авторов не запоминаю, так много всего прочитал.
— Вы же еще театром увлекаетесь.
— Да, по возможности выбираемся с женой. Стараюсь посещать все постановки своего брата, режиссера Павла Артемьева, еще с момента его учебы в ГИТИСе. У него идет несколько спектаклей в Московском Губернском театре, где худруком является Сергей Безруков. Самый последний из них — «Возмутитель» с Антоном Богдановым в главной роли. Еще у него идет пара спектаклей в МТЮЗе. «Четвероногая ворона» — слегка абсурдистская сатира по мотивам произведений Даниила Хармса, написанная и впервые поставленная Павлом еще во время учебы. Бываем и на других постановках. Из последнего — были на «Дяде Ване» Кончаловского в театре Моссовета. Для моего обывательского взгляда — просто потрясающе!
— Кажется, вы учились на юрфаке?
— Да, мне нравилось. Когда учился в школе, особо не видел для себя какой‑то протоптанной дорожки. Мне всегда давались точные предметы — не сказать, что с легкостью, но казались довольно простыми. В ирландской школе у меня был выбор — кроме английского и математики остальные предметы нужно было выбрать самому, — поэтому большая часть моих занятий была связана с математикой или с физикой. А после школы я выбрал юридический факультет гражданского права. Было непросто перейти в гуманитарную науку, быть окруженным этими фолиантами. Еще и прецедентное право в Ирландии…
Сейчас не знаю, стану ли я в будущем связывать свою жизнь с юриспруденцией, но учеба мне определенно помогла. Это все-таки такое базовое образование, которое необходимо во многих жизненных ситуациях.
— Вы долго жили в Ирландии. Расскажите, что из себя представляют местные регбисты?
— В Ирландии регби очень популярно. Популярнее только местные виды спорта — гэльский футбол и херлинг — они превалируют над другими игровыми дисциплинами. Наверное, регби здесь конкурирует с футболом, но сравнивать тяжело: все же огромная разница в проценте людей, связанных этими видами спорта.
В Ирландии, Великобритании и ее колониях регби исторически развивался через университеты, через вооруженные силы. То есть это такая достаточно элитная игра. Не зря до сих пор Кембридж с Оксфордом ежегодно играют на главном регбийном стадионе Англии, на «Твикенхэме». Собирают десятки тысяч поклонников, хотя это два любительских клуба, две университетские команды.
Сейчас интерес к регби намного шире, есть игроки из совершенно разных социальных групп. Поэтому нельзя вот так взять и нарисовать типичного регбиста.
— Так, а в России?
— В России регби чуть по-другому существовало. Это был такой достаточно камерный спорт. Всех, кто им занимался, можно было знать в лицо. Поэтому и здесь довольно тяжело взять и изобразить типичного российского регбиста. Сейчас классно, что очень популярен любительский спорт: последнее десятилетие интерес к регби возрастал именно с этой точки зрения. В регби приходят люди с совершенно различным бэкграундом.
Даже ребята в сборной абсолютно разные, каждый игрок представляет свою историю регби. Но всем без исключения регби дало дорогу в жизни, и в этом я абсолютно не сомневаюсь. Я думаю, что каждый из нас в той или иной степени благодарен тому, что для них сделал этот спорт.
— А если говорить про регби в России, то почему оно не так популярно?
— Скорее всего, это из‑за тяжелой истории регби в нашей стране. В советское время его запрещали, можно даже сказать, что оно исчезало на долгие годы, а возрождалось только благодаря немногочисленным энтузиастам. При этом были и очаги популярности, например в конце 80-х: в чемпионате СССР играли 15–16 крепких команд, уровень регби был очень высок, да и сборная в то время добивалась неплохих результатов (пять раз команда брала серебро — в 1985–1987, 1989 и 1990-х годах; трижды — в 1978, 1981 и 1983-х годах — становилась бронзовым призером. — Прим. ред.). В 90-х регби переживало не лучшие времена, но благодаря энтузиазму людей, их любви к этому спорту все-таки выжило. В нулевые все стало налаживаться и вылилось в попадание сборной на Кубок мира в 2011 году, но затем снова произошел спад. Сегодняшний уровень регби и уровень его популярности — это результат нашей работы последних двух лет.
— Чего не хватает регби, чтобы стать популярным в России?
— Главная проблема, что этот спорт недоступен для широких масс населения. Я убежден, что если человек однажды увидел регбийный матч, понял, что к чему, то он будет интересоваться регби и дальше. Нужно сделать матчи чемпионата России максимально доступными для зрителей, чтобы игры были на слуху, а людям нравилось приходить на стадион и за ними наблюдать. Кроме того, выступления сборной должны проходить на топовых стадионах, должна быть широкая огласка. В Англии или Ирландии некоторые регбийные матчи намного атмосфернее футбольных.
— Но сейчас есть интернет, разве он не помогает сделать регби доступнее?
— Стало проще, да. Но опять же, людям неинтересно смотреть какие‑то абстрактные матчи, например, европейских команд. Матчи чемпионата России можно смотреть в прямом эфире на ютьюбе. И что, думаете много кто их смотрел (среднее количество просмотров прямых эфиров на канале Федерации регби России — 1500. — Прим. ред.)? Все равно должна быть некая степень осведомленности. Сейчас популярность регби может возрасти благодаря успешным выступлениям сборной, потому что когда играет команда твоей страны, тебе есть за кого болеть. В остальном просмотр регби должен быть удобным для болельщиков, потому что любой игровой вид спорта прежде всего существует для них.
— Давайте про Ирландию немного поговорим. Что поразило с профессиональной точки зрения, когда вы там жили и играли?
— Главное — отношение к детскому и юношескому регби. Представьте: тебе 16 лет, ты играешь на школьный кубок, а твои матчи показывают по телевизору, об их итогах пишут национальные газеты вроде Irish Times или Independent. После того как я в Зеленограде играл в регби на дворовом уровне, это был какой‑то космос.
— А как относились к иностранцам в ирландской школе? Были кроме вас еще ребята-иностранцы?
— В команде в основном были ирландцы, а учился я в мальчиковой частной школе с большими традициями и историей. Обычно в ней учатся дети, чьи отцы и деды ее заканчивали, поэтому иностранцев здесь было не так много, ко мне было особое внимание. Для ирландцев русский — экзотика, а русский регбист, выступающий за ирландскую школьную команду, — вдвойне.
— Ирландские регбисты намного сильнее наших?
— Да нет. Когда мы находимся в рамках спорта высоких достижений, игроки российской сборной мало чем отличаются от тех же ирландцев. Единственная разница в том, насколько лучше ирландские регбисты адаптированы к современной игре, к уровню интенсивности, динамики, которые диктуются современным регби. В своем чемпионате они каждую неделю выходят на поле, где скорости выше, постоянно играют против топовых сборных.
Сегодня есть где‑то 10–12 стран, чьи сборные можно отнести к таковым. Они составляют, скажем так, первый регбийный эшелон. Мы во втором, но пропасть между ними потихоньку сужается, а уровень игры сборных растет. Приятно, что сборная России в их числе. Хочется, чтобы мы продолжали развиваться и постепенно догоняли ведущие сборные.
Если говорить в цифрах, то в матчах сборных первого эшелона мяч находится в игре в районе 40 минут чистого времени (матч длится 80 минут. — Прим. ред.). Когда играют сборные второго эшелона, этот показатель — примерно 30 минут. И вот эти 10 минут составляют колоссальную разницу: попадаешь на матч с серьезной командой и вынужден работать интенсивнее и дольше. Для нас сейчас это тяжеловато, потому что большинство ребят из сборной играют во внутреннем чемпионате, где уровень и скорость игры далеки от элитных, поэтому пока довольно сложно перестроиться.
— Какие перспективы у ребят? Много ли российских регбистов могут заиграть за рубежом?
— Я надеюсь, что Кубок мира как раз даст толчок для перспективных ребят и им поступят достойные предложения из элитных чемпионатов. У нас все же регби в достаточной изоляции: клубы редко играют на международной арене, сборная тоже не так часто выступает на крупных турнирах. Поэтому сейчас отличный шанс заявить о себе, показать все, на что ты способен. У нас есть ребята в самом расцвете. Поиграв в Англии, могу сказать, что сейчас в сборной есть игроки, которые соответствуют высокому европейскому уровню.
— А деньги решают в регби? Если сейчас в этот вид спорта в России пойдут деньги, насколько это поможет развитию?
— Здесь надо быть осторожным. У нас количество российских игроков ограничено, нельзя взять и за один год получить еще 100. Даже переход из любительского регби в профессиональный — задача не на один год. Чтобы человека привести в нужную кондицию, научить требованиям даже российского профессионального регби, потребуется минимум полтора. То есть нельзя просто завалить деньгами спорт, вряд ли что‑то сразу изменится.
У нас сейчас выросло количество легионеров за счет того, что игроки сборной большую часть сезона находятся на сборах, — нужно же кому‑то выходить и играть за клубы. Но с легионерами тоже вопрос: чтобы уровень регби рос, это должны быть качественные игроки, которые показывали бы высокий уровень мастерства, тянули за собой остальных. Но и здесь надо быть осторожным. Имея огромные деньги, можно целый состав укомплектовать, тогда не останется пространства для развития молодых игроков.
Лучше всего пустить эти деньги в развитие инфраструктуры и уровня популярности регби. Чтобы больше людей интересовалось этим видом спорта, чтобы им было приятно и комфортно посещать матчи. Как только возрастет популярность, возрастет и уровень регби, к игрокам будут предъявляться другие требования.
— Нескромный вопрос: сколько зарабатывают регбисты в России?
— Средние зарплаты редко превышают 100 тыс. рублей, лидеры клубов могут зарабатывать в два-три раза больше. На жизнь, может, и хватает, но о карьере после регби думать должен каждый.
