Как работает фонд «Внимание», который спасает старинные здания по всей России

«Я бы хотел рассказать вам о некоторых преступлениях, которые недавно произошли в России», — написал в своем блоге Илья Варламов в июле 2018-го. Среди преступлений были такие: мэрия Омска продала дореволюционные кованые ворота, в Краснодаре уничтожили историческую мозаику, а в Петербурге вместо исторических витражей поставили пластиковые стеклопакеты. «Подобных историй по всей России сотни. Они происходят в разных городах и регионах. Уничтожают малозаметные детали, уничтожают памятники архитектуры», — говорилось в блоге. Чтобы «переломить ситуацию», Варламов основал фонд сохранения культурного наследия «Внимание».

Фонд выделяет адресные гранты на восстановление исторических элементов городской среды, а также оказывает юридическую помощь по защите памятников архитектуры и ведет свое маленькое медиа о том, как каждый день в российских городах что‑нибудь уничтожают.

«Чаще всего это примерно такая новость: где‑то сгорела усадьба, снесли старинный дом, провели неудачную реставрацию. О хорошем тоже пишем, но это особенно сложно найти», — рассказывает координатор фонда Роман Ушаков. Он пришел во «Внимание» через месяц после открытия, увлекшись темой архитектуры и культурного наследия. Стал редактором новостей, потом менеджером проектов, а теперь отвечает за всю работу фонда. Кроме него в команде есть менеджеры проектов Анна Воронцова, Ника Артемьева, Алексей Крапухин, Константин Антипин, редактор соцсетей Михаил Чижов.

Сегодня на карте фонда — 22 проекта. От небольших — покраски фасада дома в Челябинске за 50 тыс. рублей — до крупных: создания проекта реставрации символа уральского конструктивизма Белой башни «Уралмаша» (на это собирают 4,3 млн рублей). «Внимание» ищет объекты для реставрации самостоятельно и принимает заявки. Без ограничения по географии на территории России. «Это может быть хоть богом забытое место на краю света», — говорит Ушаков. Сейчас в списке «Внимания» — Петербург и область, Екатеринбург, Челябинск, Елец, Иркутск, Тюмень, Вологда, Кимры, Сыктывкар, Киров, Бузулук, села в Самарской, Саратовской и Пензенской областях.

У фонда есть одно важное условие: тот, кто подает заявку, должен быть готов помочь организовать работу на месте — будь то переговоры с собственниками зданий или поиски мастеров по реставрации. Когда фонд только запустился, обращений было мало. А из тех, что приходили, не все шли в работу.

Одной из первых заявок, которая выросла в проект, стало обновление двери деревянного дома в Вологде. На реставрацию было собрано 139 тыс. рублей. Часть работ взяли на себя волонтеры «Том Сойер-феста» — фестиваля восстановления исторической среды. Организации стали сотрудничать: задача фонда — собрать деньги, фестиваля — найти объект и привлечь волонтеров. Следом к успешным добавились реставрация старого здания сельской почты и восстановление фасада купеческого вятского дома.

Фонд продолжает работу только с теми заявками, за которые проголосовал экспертный совет. В него входят основатель фонда Илья Варламов, идеолог «Том Сойер-феста» Андрей Кочетков, основатель проекта «Архитектурные излишества» Павел Гнилорыбов, краеведы, защитники культурного наследия, реставраторы. Такой состав участников позволяет взглянуть на проекты под разными углами, а также привлечь полезные контакты для реставрационных работ, говорят в фонде.

Один из самых сложных вопросов перед началом восстановления зданий — налаживание контактов с владельцами. «Кому принадлежит здание, почему оно стоит и разваливается, а никто ничего не делает? По-разному. Это может быть чья-то дача или многоквартирный дом. Здание может принадлежать юрлицу. Оно может быть предметом судебного спора, находиться в процессе передачи из одного ведомства в другое или относиться к Министерству обороны. Иногда собственника просто невозможно найти», — рассказывают в фонде. Это означает, что работу продолжить не получится.

Даже если владелец найден, он не всегда идет на контакт с фондом, хотя от него требуется лишь формальное одобрение. Фонд заключает с собственником соглашение, по которому тот не меняет результат работ в течение пяти лет. «Но помимо получения бумажки нам гораздо важнее понимать, что люди осознают важность сохранения аутентичности, — говорит Ушаков. — В России специфическое отношение к благотворительности и волонтерству. Собственники до последнего не верят, что к ним приходят обычные люди, которые хотят что‑то делать руками или помогать финансово. Некоторые даже боятся, что их обманут».

Иногда против выступают жильцы. Так было в истории с парадными дверями дома в Ростове-на-Дону. Когда волонтеры рассказали жителям о фонде и предложили отреставрировать деревянные двери, то получили ответ: лучше оставить железные — «за ними спокойнее». Продолжать работу в этом доме у «Внимания» не вышло.

По словам координаторов фонда, многие собственники просто не осознают ценность здания: «У нас считается нормальным зашить сайдингом дом с резьбой. Мы часто встречаемся со стереотипами». Отсюда вторая задача деятельности фонда — просветительская. «Цель — не только в количестве сделанных объектов, но и в образовательном эффекте. Это способ показать людям, что их окружают не просто коробки с окнами, а архитектура, которую нужно ценить», — говорит Ушаков.

У страницы «Внимания» в «ВКонтакте» чуть больше 6 тысяч подписчиков. Половина аудитории — из средних и малых городов по всей стране. «Мы стараемся рассказывать так, чтобы самому простому работяге из Челябинска было понятно, что снос немецкого квартала у него на окраине — это очень плохо. Люди открывают наш дайджест новостей и видят: в Челябинске хотят снести одно, в Ростове разрушилось другое, в Архангельске сгорело третье. И это только то, что попадает в новости: о том, что где‑то избу обшили сайдингом, мы никогда даже не узнаем. Одно такое сообщение уже выглядит страшно. Люди понимают, что происходит настоящая катастрофа. Шлют деньги», — рассказывает редактор социальных сетей фонда Михаил Чижов. Иногда после таких публикаций в комментарии социальных сетей фонда приходят представители местных чиновников и обещают разобраться в вопросе. — «Мы выводим новости газеты «Вечерние Кимры» или «Утренний Норильск» на федеральный уровень», — говорит Чижов.

Сейчас в числе объектов есть и советские вывески, и старинный храм, и восстановление декора дома. «Если мы будем уделять внимание только объектам со статусом, то потеряем наследие как среду. Государство еле-еле находит деньги на реставрацию самых значимых. При этом рядовая застройка погибает. А это не просто здания, это таблички, окна, старинные двери, ставни — все исчезает, с каждым годом этого все меньше», — говорят в фонде.

Работа с объектами культурного наследия наподобие Белой башни или дома Бака требует проведения экспертизы и подготовки документации. Поэтому фонд часто идет по другому сценарию, делая маленькие улучшения, которые не требуют специальных разрешений, как это было с обновлением неоновых вывесок в Сыктывкаре. «Мы решили, что если эти вывески подчистить, заново подключить электричество, то это будет украшать город», — рассказывает Ушаков. Вывески «Гастрономия» и «Бакалея», которые не горели последние 25 лет, вновь зажглись этой зимой.

В фонде говорят, что десяток критериев и обстоятельств должны сложиться вместе, чтобы проект запустился. Когда работа начинается, важно найти профессионального исполнителя. Это могут быть локальные мастера — и с этим снова помогают активисты на местах. «Нам важно, чтобы подрядчики разделяли наше видение проекта и занимались не украшательством, а сохранением максимально возможного количества подлинных деталей. Или их воссозданием, если они утрачены», — говорят в фонде.

Часто к тому, кто подал заявку, подключаются другие волонтеры и краеведы. Получается маленькая команда. Заявители составляют историческую справку со старыми фотографиями, ищут специалистов, которые разрабатывают эскиз на основе сохранившихся фрагментов. В России мало хороших примеров работы с культурным наследием, говорят те, кто ежедневно ищет новости по этой теме. В Томске эффективно работает программа «Дом за рубль»: здания, находящиеся в муниципальной собственности, могут отдать в аренду по цене 1 рубль за квадратный метр в год на 49 лет с условием, что новый пользователь реконструирует здание в течение нескольких лет. В ситуации с историческим наследием многое зависит от горожан. «Если они активны, власти не могут просто так сидеть», — отмечают в фонде.

В Оренбургской области фонд реализует уже второй проект. Все благодаря городской активистке Анне Мельниковой, которая хочет сохранить бузулукский модерн. «Это пример того, что и в маленьких городах можно делать крутые вещи, которые реально меняют среду», — говорит Ушаков.

Всего за год работы в фонд поступило более 300 заявок. Полностью завершено шесть объектов, в работе находится больше десяти. «Там, где появляется фонд, власть часто начинает шевелиться. В Димитровграде был ветхий мостик в заброшенном парке — все, что осталось от купеческой усадьбы. Заявитель ходил в администрацию, давал интервью местным каналам, а потом привлек нас, и через несколько месяцев администрация признала, что это интересный объект. Нам не понадобилось запускать проект. В городе вспомнили о нем и привели заброшенный угол парка в порядок», — рассказывает менеджер проектов Анна Воронцова.

За год «Вниманию» удалось собрать больше 8 млн рублей. Фонд существует только на пожертвования. Основная аудитория тех, кто переводит деньги, — подписчики блога Ильи Варламова. «Если люди, находясь в Москве, жертвуют на восстановление дома в отдаленном селе, значит, мы смогли донести ценность миссии. Люди не просто жертвуют на это, они начинают обращать внимание на архитектуру вокруг себя», — говорит Роман Ушаков.

Планировать работы на несколько месяцев вперед и распределять деньги между проектами помогает регулярная подписка. Пусть лучше человек подпишется на сто рублей в месяц, чем один раз отправит две тысячи, говорят координаторы. Сейчас больше двух тысяч человек жертвуют деньги фонду ежемесячно. Тип пожертвования можно выбрать: перечислить деньги на конкретный объект или на работу фонда в целом. Быстрее всего деньги собираются на реставрацию витражей и парадных доходного дома Бака. «Почему в Петербурге все сложилось? Там есть жильцы, которые готовы в хорошем смысле пойти на все. Они следят за каждым шагом подрядчика, который делает капремонт, благодаря им появились мерч и бренд дома. Это пример того, как круто могут работать соседские сообщества», — рассказывает Ушаков.

Самая большая сумма, два раза по 500 тыс. рублей, пришла как раз в адрес дома Бака. Жертвователь пожелал остаться неизвестным. А вот на возрождение единственного в России храма Святой Аллы собрано меньше 15%.

Когда в Париже горел Нотр-Дам-де-Пари, у фонда случился всплеск пожертвований. «Люди вспомнили, что такое в России каждый день происходит», — говорят сотрудники.

«Главное, чтобы были хорошие заявки, а под них уже соберем деньги. Браться сейчас на восстановление усадьбы за 150 млн рублей мы не можем пока», — говорят во «Внимании». В ближайших планах фонда — найти проекты в новых регионах и заняться образовательной деятельностью.

В Москве у «Внимания» пока нет ни одного запущенного объекта. «Здесь не так много домов, где мы могли бы помочь. Либо собственники заботятся, либо государство. С тем же Петербургом сложно сравнивать, в Москве даже дверей оригинальных мало осталось», — говорит Ушаков. «Слишком богато живем, были деньги, чтобы менять двери», — добавляет Анна Воронцова. В фонде вспоминают историю неудавшейся реставрации советской газосветной вывески в Москве: «В администрации сначала сказали, что она не по дизайн-коду, ее посчитали незаконной рекламной конструкцией и просто спилили».

«В Москве в последнее время отчитываются, что спасли дом, нашли скрытый фрагмент, сделали реставрацию. Но когда открываешь черную книгу «Архнадзора», понимаешь: все эти усилия перечеркиваются списком того, что не захотели спасти», — говорит Чижов.

Аутентичные вывески, двери, люки, адресные таблички и прочие уличные детали — это то, что напрямую влияет на восприятие города человеком и делает среду интересной. В Москве за последние годы энтузиасты нашли и восстановили несколько дореволюционных и довоенных вывесок, и мало у кого возникают сомнения в том, что это ценно. Так чем советские световые вывески хуже? Пройдет еще 10–30 лет, и мы спросим себя — а что нам осталось от ушедшей эпохи? Для многих спальных районов с бесконечными кварталами панелек, где глазу не за что зацепиться, подобные вывески вообще могут быть главной достопримечательностью. Сравните современные вывески продуктовых магазинов с советскими — какие вам больше понравятся? Конечно, среди советских есть и типовые, но это не умаляет их красоты — видно, что они были не такими кричащими и лучше вписывались в облик даже исторических зданий.

Для многих людей наш проект в Сыктывкаре поставил новые вопросы: неужели советские вывески можно и нужно реставрировать? Почему они ценные? Сколько в моем городе осталось таких вывесок? Какие вывески я видел в детстве — и что с ними стало? Это совершенно иной взгляд на тему наследия.

И я могу точно сказать, что мы своих целей достигли — не только подарили Сыктывкару новую достопримечательность, но и обратили внимание на советские вывески в стране в целом. По обратной связи и реакциям в соцсетях, медиа, мы видим, что люди начали их замечать и ценить, а это первый шаг к изменению ситуации. К тому же нам стали присылать заявки на реставрацию подобных вывесок в других городах, и сейчас они в стадии проработки.

Один из первых крупных проектов фонда «Внимание». Это петербургский доходный дом, внутри которого образовалось сообщество энтузиастов, желающих изменить жизнь в доме к лучшему, изучить его историю и сохранить архитектуру. Сейчас об активистах и исследователях дома Бака (Кирочная, 24) знает весь город, а дворы и парадные с парящими галереями стали меккой для туристов.

Как и большинство петербургских домов, дом Бака лишился своих парадных дверей в 1990–2000-е годы. Две из них были найдены краеведом Максимом Косьминым — они висели в качестве декора на стене ресторана «Рубинштейн». Эти двери вернутся в дом Бака во время реставрации, оплатить которую жители не могут. Поэтому они обратились в фонд «Внимание». В проект вошли две дубовые входные группы и витражи второй парадной лестницы.

Храм Святой Аллы — первый образец религиозной архитектуры, который спасает наш фонд. Эту церковь построила местная благотворительница Надежда Рихтер в память о своей дочке, которая умерла от дифтерии. Интересно, что это единственный в мире храм, посвященный святой Алле. В советское время он был сильно поврежден. Волонтеры уже несколько лет самостоятельно реставрируют церковь, а фонд «Внимание» начал сбор на воссоздание набора колоколов.

Я узнала о Доме со львом несколько лет назад, когда мои друзья постили у себя ссылки на сбор средств на реставрацию на Planeta.ru и обсуждали эту историю. Тогда меня восхитила идея сохранять архитектурные памятники с помощью фандрайзинга. С тех пор дом прошел несколько этапов реставрации, в том числе фонд «Внимание» собирал деньги для восстановления резьбы, обшивки и окон. Очень горжусь, что теперь я тоже имею отношение к этой истории.

Нечасто в России можно встретить дома с собственным именем — обычно они названы по имени известного владельца или жильца. Но Aseman Talo повезло: его строили финны, и название, пришедшее из финского языка, закрепилось. Вообще этот дом планировалось снести, но благодаря неравнодушным людям его удалось спасти, а сейчас мы помогаем в его восстановлении — и нам повезло: в финских архивах были найдены оригинальные чертежи.

Сегодня Россия позиционирует советский авангард как один из своих главных брендов на экспорт, но оформленные в стиле конструктивизма терминалы аэропортов и станции метро скорее выглядят как пародии на настоящие шедевры авангарда, до многих из которых почти никому нет дела. Водонапорная башня завода «Уралмаш» в Екатеринбурге, будучи объектом культурного наследия федерального значения, долгие годы стояла в запустении и постепенно приходила в аварийное состояние. К счастью, нашлись неравнодушные активисты, занявшиеся восстановлением Белой башни и включением ее в культурную жизнь города. В этом году с установкой громоотвода наконец завершится процесс консервации. А тем временем фонд уже начал сбор средств на проект ее полноценной реставрации.