«Оттуда возвращаются другими»: нужны ли Чернобылю туристы и как попасть в зону отчуждения

Адам Бояновский: Лично для меня Чернобыль — Мекка урбексаСтиль фотографии, при которой съемка проводится в заброшенных зданиях. . Я всегда интересовался заброшками и мечтал туда попасть. Как только собрал деньги, сразу отправился на двухдневную экскурсию. Это было в 2013-м. С тех пор стараюсь приезжать хотя бы два-три раза в год. Зона — место большой трагедии, но если бы не радиация, посещал бы ее чаще. Люблю места, где нет людей.

Денис Вишневский: В городах мы ежедневно имеем множество социальных контактов. Общение — часть нашей природы, а тут ты сталкиваешься с опытом отсутствия людей, ходишь вечерами по тихим-тихим улицам. В ЧЗО пробивает на какие‑то воспоминания из детства, начинается рефлексия — но это если не на один день приехать, а задержаться подольше.

Я знаю очень много идейных сталкеров, которые приходят сюда нелегально. Они, как герои фильма Тарковского, ощущают, что здесь по-другому начинают идти мысли и время. В мозгах как будто что‑то перенастраивается — влияет свидание с зоной.

Стас Полесский: В первый раз я отправился в зону с официальной экскурсией в 2007 году. Было очень мало времени и мест, которые мы посетили, но мне очень понравилось, поэтому решил вернуться сюда самостоятельно. Думаю, что уже сделал около ста сталкерских вылазок в ЧЗО. С 2010 по 2017-й ходил в зону примерно по 10–12 раз в год. Последние три года выбирался с женой. Мы хотим обвенчаться в действующей церкви Чернобыля. Невозможно объяснить словами, почему меня сюда так тянет. Зона очаровывает людей с определенным типом личности. Обычно мало кто разделяет рвение сталкеров.

Петр Филон: В белорусскую зону, как правило, едет несколько типов туристов: одни хотят увидеть уникальную природу, живущую абсолютно без человеческого вмешательства; другие любят заброшки, большие цифры на дозиметрах или компьютерные игры; третьи стремятся ощутить дух ушедшей эпохи, посмотреть место, в котором остановилось время.

Петр Филон: Первая экскурсионная группа заехала в белорусскую зону отчуждения 24 ноября 2018 года. После выхода сериала поток туристов вырос, но не так сильно, как в Украине. Наша зона еще не так известна, хотя Беларусь из современных стран пострадала больше всего.

Антон Юхименко: Развелось огромное количество туроператоров, уверенных, что сюда можно просто приехать, привлечь официального гида зоны, походить с ним и заработать денег. С одной стороны, так и есть, но это неправильный подход, поскольку чернобыльский туризм очень специфический. Нужно уметь показать, что это место не мертвое и не такое опасное, каким было 33 года назад.

Июнь у нас обычно считался несезонным месяцем, но сейчас трафик сильно вырос, причем не только среди украинцев — сериал привлек иностранную аудиторию. Прежде в группах выходного дня собиралось по 40 человек, теперь — по 150. Инфраструктура не выдержит такого потока, если государство не примет определенные меры.

КПП «Дитятки» уже задыхается, там работает не так много полицейских. Недавно ввели новую систему электронного документооборота — разрешения на въезд в ЧЗО проверяют с помощью сканеров. Это вызывает большие проблемы: в мае был нереальный наплыв туристов, и очередь на КПП занимала от 50 минут до полутора часов — и все это время на жаре, без каких‑либо навесов. Путешествие в зону для многих начинается с негатива.

Денис Вишневский: Такой взрыв популярности мы уже проходили, когда вышла игра «S.T.A.L.K.E.R.». Тогда же туризм трансформировался из нишевого в массовый. Хоть зона и гигантская, перемещения легальных туристов здесь сильно ограничены. Три локации забирают около 80% времени экскурсии — это смотровая площадка ЧАЭС, Чернобыль и Припять. Если поездки длятся 2–3 дня, то маршрут немного расширяется — например, можно отправиться к самоселам.

Станислав Полесский: В ЧЗО обещают усилить охрану, пополнить штат, чтобы отлавливать нелегальных посетителей, но пока это лишь слова. Проникновение на территорию в обход КПП в Украине регулируется статьей 46.1 Административного кодекса — она предусматривает штраф от 400 до 1200 грн (от 960 до 2900 рублей. — Прим. ред.). А вот за вынос любого предмета из зоны уже может последовать уголовный срок — от 3 до 6 лет условно либо тюремное заключение.

Развитие туризма никак не отражается на качестве жизни самоселов. В рамках официальных визитов мы несколько раз отвозили продукты и лекарства в село Куповатое, но сейчас его, к сожалению, посещать запретили. Раз в неделю туда отправляют машину-магазин, чтобы люди могли себе что‑то купить. Нелегально мы к самоселам не заходим — они боятся людей без автомобилей, так как в 90-х здесь часто орудовали мародеры.

София и Михаил: На нас весь этот туризм никак не отражается. Как жили, так и живем. Все в Чернобыль едут, а здесь полузаброшенное село, ничего нет. Только завод, который свинец переплавляет. Раньше был колхоз — была и работа у молодых и старых, а сейчас почти все поуезжали.

Дитятки после аварии выселяли добровольно, а мы остались ликвидировать последствия — собирали глину и песок, отгоняли скот, дежурили… Не хочется покидать родные земли, свою хату, хотя многие все равно поумирали.

Хорошо, что есть такой интерес к Чернобыльской зоне, там ведь еще кто‑то остался жить. Это такое красивое место всегда было… Зачем они эту атомную станцию построили?!

Адам Бояновский: К сожалению, это уже произошло. Очень много посторонних людей попадает в ЧЗО. Разруха и мусор — теперь норма. Постоянно появляются новые граффити. Дальше будет только хуже. Не обращаю внимания на фото в соцсетях, которые все критикуют, и не понимаю, откуда берется подобный негатив, — через два месяца все забудут про такие посты. А вот на вандализм спокойно реагировать не могу.

Станислав Полесский: Все люди разные. Для кого‑то интересно что‑то нарисовать или разбить — я не хочу видеть таких в зоне. В Припяти, Чернобыле и на прилегающих маршрутах очень много мусора. К сожалению, это распространенная проблема в силу безнаказанности. Если человек в обычной жизни позволяет себе кидать под ноги бычки и бутылки, что его остановит в ЧЗО? Ведут себя неприемлемо не только туристы, но и некоторые сталкеры. Увы, их количество увеличивается в геометрической прогрессии — видимо, берут пример друг с друга. Это вопрос уровня культуры.

Мы боремся со случаями вандализма и постоянно освещаем их в группе «Чернобыльская зона глазами сталкера», а также организуем уборку мусора. Стараемся показывать пример, как нужно относиться к зоне: приходишь сделать классные фотоснимки и отдохнуть, а после спокойно уходишь, ничего не сломав и не оставив после себя.

Антон Юхименко: Туристическую инфраструктуру ЧЗО необходимо развивать, но не нужно здесь строить «Макдоналдс». Главная цель Ассоциации чернобыльских туроператоров — сохранить Припять. Даже на фотографиях видно, как разрушается город, а ведь он — наглядное пособие того, что бывает из‑за человеческой беспечности. Мы подали петицию о внесении объектов ЧЗО в список наследия ЮНЕСКО. Он выделяет финансирование на охраняемые объекты, поэтому, если все получится, можно будет хотя бы законсервировать наиболее интересные здания. Мы распространяем эту информацию среди туристов, но подписи собираются очень вяло.

Петр Филон: В Белоруссии никто не ставит цель сделать этот вид туризма массовым. Это эксклюзивные туры, крайне редко в зону заезжает больше одной группы. У нас вандализм — редкое явление, хотя в конце 80-х — начале 90-х годов такое случалось. Сегодня за нелегальное посещение белорусской зоны можно получить штраф до 600 долларов, а иностранцу — до 1200.

Денис Вишневский: В зоне скрыто очень много смыслов, которые ты никогда не сможешь уловить, пока не побываешь здесь. Я помню, как замдиректора ЧАЭС говорил: «Сюда нужно привозить специалистов-атомщиков, чтобы они понимали цену ошибки». Особенно впечатляет картина, когда видишь со смотровой площадки станции квадратные километры, которые до сих пор находятся под режимными ограничениями двух стран. Поражает и сила природы, которая справляется с радиационным воздействием и отвоевывает свои территории.

Все говорят про «Чернобыль» HBO, но немногие знают про фильм Netflix «Наша планета». Это документалка о климатических, экологических и природных изменениях, которая заканчивается эпизодом из ЧЗО. Так создатели проекта показали, что если человека не станет, природа обратно возьмет свое. Считаю, что как физикам-ядерщикам стоит показывать АЭС, так и Чернобыльский биосферный заповедник нужно демонстрировать биологам и экологам.

Зона — это еще и советская Атлантида. Внешний облик ее городов остался не тронут. Взять, к примеру, Припять или созданный специально для нужд станции военный городок Чернобыль-2, где находится знаменитая «Дуга»Советская загоризонтная радиолокационная станция для системы раннего обнаружения пусков межконтинентальных баллистических ракет.. Она даже больше впечатляет, чем АЭС. Настоящий памятник холодной войны.

Евгений Павельчук: Даже если только посетить музей «Чернобыль» в Киеве, уже по-другому начинаешь смотреть на произошедшее в 1986 году. А когда заходишь в заброшенный пятиэтажный дом, в квартиру, где все так же стоит мебель, лежат детские игрушки, а на стенах висят фотографии хозяев, — это поражает. Здесь осталось все и одновременно ничего. Начинаешь проводить параллели со своей жизнью, сильно меняется осознание.

Петр Филон: Интерес людей к зоне помогает повысить их осведомленность о последствиях аварии. Для Белоруссии — это национальная трагедия, но с ней связно очень много фейков. Туризм способствует ликвидации информационного загрязнения, которое, в отличие от радиационного, со временем не уменьшается, а только возрастает.

Денис Вишневский: Существуют жесткие правила, которые вручают при пересечении границы зоны. Санкции за их нарушение тоже есть. Но если человек приезжает с пустой головой, то ему не поможешь. Конечно, должен быть этический дресс-код. Устраивать здесь развлекаловку не нужно, но обносить все колючей проволокой — не выход. Люди должны получать полную информацию и понять, что это была за авария и каковы ее последствия.

Станислав Полесский: Туристические визиты — это неплохо, но нужно, чтобы они проходили в установленных рамках. Сами гиды должны соблюдать правила и следить за поведением группы, не позволяя туристам самовольство. К сожалению, многие из тех, кто проводит экскурсии, просто закрывают глаза на некоторые вещи и разрешают больше, чем предусмотрено. Это не парк развлечений, а место самой страшной техногенной катастрофы. Нужно иметь уважение к людям, которые ее ликвидировали.

Антон Юхименко: То, с каким настроем человек приедет в зону, во многом зависит от туроператора. Информация на сайте — уже начало работы с клиентом, его программирование на нормальное поведение. Подача, оформление текста — все важно. Второй момент — регистрация на тур. И третий — непосредственно общение во время поездки. Мы рассказываем, что Чернобыль — не парк аттракционов и не прогулка под луной, а серьезное мероприятие.

Евгений Павельчук: У большинства адекватных туристов, когда они попадают в ЧЗО и чувствуют атмосферу этого места, пропадает желание веселиться и делать селфи. Люди оттуда возвращаются другими. Когда автобус едет обратно в Киев, все молчат. Кто‑то — от усталости, кто‑то — от далеко не самых позитивных эмоций.

Денис Вишневский: ЧЗО — это эпицентр аварии, его оцепили не просто так. Решение принималось, исходя из конкретных цифр. На границах контрольно-пропускного пункта отслеживается, чтобы никто не вывез с собой радиационную пыль на одежде или обуви. Также у всех приезжающих сюда есть персональные дозиметры. Действуют жесткие правила: нельзя есть, пить, курить и купаться. Зона загрязнена неравномерно. Существует онлайн-система автоматического контроля радиационного фона. Можно кликнуть и увидеть, как прямо сейчас обстоит ситуация (здесь можно посмотреть последние замеры. — Прим. ред.).

Стас Полесский: Если идти в зону подготовленным, то ее посещение будет не опаснее трехчасового перелета на самолете.

Антон Юхименко: ЧЗО в первую очередь опасна для человека даже не по причине радиации — просто она находится в аварийном состоянии. Конструкции зданий разрушаются, парапет сыпется, и какой‑то кирпич вполне может упасть на голову. То же самое касается открытых люков, гвоздей, на которые можно легко наступить. На гидов возлагается большая ответственность. Они должны понимать, как вести себя в нештатных ситуациях. Знать, что такое радиоактивность, и уметь это объяснить. Найти таких сопровождающих — большая проблема!

Петр Филон: Экскурсии в белорусской зоне проходят по безопасным маршрутам. Если соблюдать правила радиационной безопасности, никакого вреда для здоровья не будет. Чтобы получить условно безопасную дозу радиации (0,5 Грей или 50 рад), нужно простоять в самом грязном месте маршрута 14 лет.

Петр Филон: Россияне составляют пока не основную часть туристов, но за последние полгода интерес среди них вырос. Отправиться легально в Чернобыль и Припять с гражданами РФ пока невозможно. Сложности с украинской стороной начались еще в прошлом году.

В белорусской части ЧЗО проводят экскурсии по двум маршрутам. Оба начинаются на КПП «Бабич» и включают посещение нескольких заброшенных сел, в том числе поселок Солнечный, считающийся маленькой белорусской Припятью. Мы также знакомимся с историей заповедника, смотрим на пожарно-химическую станцию и корабли, до аварии возившие баржи из Мозыря в Киев. На маршрутах можно залезть на пожарные вышки и издалека увидеть ЧАЭС.

Станислав Полесский: Мне каждый день пишут и звонят русские, просят провести их в зону. К сожалению, я всем отказываю. Это очень большой риск — в первую очередь для меня. Хотя, думаю, найдутся сталкеры, готовые взять на себя такую ответственность.

Обычно вылазка в зону занимает 4–5 дней. Для нее требуется базовое походное снаряжение — рюкзак, спальный мешок, газовая горелка и походная еда (несмотря на запрет, сталкеры знают, где можно безопасно перекусить. — Прим. ред.). К этому всему добавляется дозиметр. Маршруты планируем спонтанно, ночуем в заброшенных домах и квартирах — они практически чисты от радиации.