Трофеи царя и посмертный портрет Есенина: экспонаты музеев Москвы, которые мало кто видел

В фондах Дарвиновского музея хранится целая коллекция царских трофеев династии Романовых и приближенных императорской семьи. Всего около 150 экспонатов. Практически все они поступили в музей из дворца Беловежской пущи — одного из охотничьих угодий семьи Романовых.

В коллекции есть рога животных, добытых в Беловеже в конце XIX — начале XX веков. Есть экземпляры и с последней царской охоты 1913 года. В основном это рога благородного оленя, европейской косули, зубра и лося. На медальонах или лобных костях трофеев есть гравировка — указаны фамилия и имя добывшего, дата и место охоты.

О существовании царских трофеев в музее сотрудники узнали только в середине 90-х годов, когда переезжали из старого здания на Фрунзенской в новое — на Вавилова. Часть рогов обнаружили случайно в одном из ящиков, другую нашли на чердаке. Работники музея считают, что, вероятно, основатель и первый директор музея Александр Котс, получив правительственное письмо, в котором говорилось, что все идеологически не выдержанные экспонаты нужно передать соответствующим органам, решил спрятать все царские трофеи, потому как на них был выгравирован императорский вензель. А это означало, что такие экспонаты нужно уничтожить в числе первых.

В начале 1920-х годов шахматный набор «Красные и белые» сестер Данько — скульптора Наталии и художницы Елены — стал визитной карточкой не только Государственного (бывшего Императорского) фарфорового завода, но и всего знаменитого советского агитационного фарфора, который быстро стал предметом экспорта молодой Советской республики. Дебютировав за границей на Берлинской выставке 1922 года, эти символические шахматы интересовали иностранных покупателей и коллекционеров. По свидетельству современников, заказы на них присылали на петроградский завод даже из Австралии.

В аллегорической форме сестры Данько изобразили два мира, которые столкнулись в Гражданской войне. У красных — красноармейцы в буденовках и галифе, труженики города и села, ладьи с парусом в виде пятиконечной звезды. У белых — король-скелет в рыцарских доспехах, полуобнаженная королева с опрокинутым рогом изобилия, из которого просыпаются золотые монеты, лейб-гвардейцы в блестящих кирасах и пешки в виде стянутых цепями барышень в шляпках модного до революции стиля модерн.

Любопытно, что в фигурках красных короля и королевы, молотобойца и крестьянки с серпом авторы шахмат предвосхитили появление нового символа государства рабочих и крестьян — знаменитый монумент «Рабочий и колхозница» Вера Мухина создаст только через полтора десятилетия. Шахматы хранятся в фондах музея-усадьбы «Кусково».

«Теперь я мертв, но ты, мамочка, не особенно огорчайся. Помни! Что твой сын всегда был впереди и в бою, и в учебе, и мирной обстановке. Ты имеешь право гордиться мной. Прощай, моя дорогая». Письмо с этими страшными словами носил с собой на случай гибели в 1941-м один из защитников столицы Александр Бурдецкий. Теперь этот пример боевого духа и готовности пожертвовать собой ради победы над врагом хранится в фонде Музея обороны Москвы.

Боец писал, что должен стать героем, что это цель его «боевой жизни». «Но цель моя вызвана не тщеславием. Это я делаю для нашего общего дела — Победы над этими вандалами, фашистами, в чем я нисколько не сомневаюсь. Победа должна быть и будет за нами, ибо наше дело правое и нам в нашей борьбе сочувствует и помогает все цивилизованное человечество всего мира».

В музей эти листки попали от жительницы Московской области, в доме которой некоторое время жили оборонявшие Москву красноармейцы. Отправить письмо по указанному в нем адресу она не решилась, боясь потревожить родственников солдата. Сотрудникам музея удалось восстановить его боевой путь: вчерашний студент, Александр Бурдецкий был призван в армию в 19 лет в ноябре 1941 года. Прошел всю войну, был награжден медалями «За отвагу», «За оборону Москвы» и «За победу над Германией». После войны закончил институт, женился, но уже в 1950 году Бурдецкого не стало.

Уникальный экспонат — посмертный рисунок поэта, который сделал художник Василий Сварог (Корочкин), — находится в фондах московского государственного музея С.А.Есенина. Художник был одним из первых, кто утром 28 декабря 1925 года оказался в номере пять гостиницы «Англетер», где обнаружили тело Сергея Есенина. Еще до прибытия понятых и фотографа Моисея Наппельбаума, который снял растиражированные посмертные фотографии поэта, Сварог успел сделать несколько карандашных рисунков тела. Один из них подарил музею брюссельский ученый Жан Бланков в 2008 году.

Посмертные рисунки несколько отличаются от фотографий — на них отчетливо видна порванная одежда поэта, взъерошенные волосы и неестественно согнутая правая рука. Значит, перед тем, как сделать фотографии, тело Есенина привели в порядок.

Василий Сварог и Сергей Есенин не были близкими друзьями, но были хорошо знакомы и даже планировали совместные выступления. Художник, который к тому же был неплохим музыкантом, должен был аккомпанировать поэту на гитаре. Но внезапная смерть Есенина нарушила планы.

Иногда в музейные фонды попадают предметы гардероба людей, которые оставили свой след в истории страны. Например, личные вещи Марии Дмитриевны Ковригиной — первого министра здравоохранения СССР — хранятся в фондах московского Музея моды. Женский жакет, декорированный вышивкой, два платья советского производства, шелковая блуза и две французские юбки перешли музею от ее дочери — Татьяны Ковригиной.

Мария Дмитриевна во многом была первой: первая женщина-министр СССР, первый донор Советского Союза, первая из дам, которую наградили Командорским крестом ордена «Возрождение Польши». Ее называли «первой леди советской медицины». В 1950-м году она возглавила Минздрав РСФСР, а в 1954-м — получила пост министра здравоохранения страны. Мария Дмитриевна добилась подписания указов «Об отмене запрещения абортов» и о материальной помощи многодетным и одиноким матерям. Благодаря ей в советской стране увеличили отпуск по беременности и родам, появилось звание «Мать-героиня», награда «Материнская Слава» и медали материнства.

Среди друзей Марии Дмитриевны были и жена американского президента Элеонора Рузвельт, и Индира Ганди — единственная женщина — премьер-министр Индии. А с королевой Бельгии Елизаветой Мария Ковригина переписывалась до самой кончины монаршей особы. Она не стеснялась говорить правду и отстаивать свое мнение, например, могла обсудить проблемы ученых со Сталиным.