«Тоталитарное государство не просто убивало людей — оно стремилось вычеркнуть их имена из истории, уничтожить всякую память о них. Возвращение имен, возвращение памяти об оболганных и убитых — это отрицание диктатуры, это наш шаг к свободе», — говорится на сайте акции памяти жертв политических репрессий «Возвращение имен». В этом году «Возвращения» могло и не случится.
19 октября правозащитное общество «Международный Мемориал», которое с 2006 года организует акцию памяти, сообщило, что московские власти отозвали у них ранее выданное разрешение на проведение мероприятия у Соловецкого камня на Лубянке. Причина — ремонтные работы. Саму акцию предложили перенести к Стене плача на проспекте Сахарова. Но когда желающие принять участие в мероприятии стали возмущаться, власти передумали.
Уверенности в том, что «Возвращение имен» пройдет на обычном месте не было до последнего момента — когда люди под шум ремонтных работ, доносящийся из-за строительных заборов, выстраивались в длинную цепочку к микрофону. Каждому предстояло выстоять по меньшей мере два часа, чтобы произнести имя репрессированного. Последним мог быть как собственный родственник, так и незнакомец — имена расстрелянных волонтеры «Мемориала» раздавали на подходе к Соловецкому камню.
От холода спасали уличные горелки, бесплатный чай и кофе, крендельки и крекер. Переминаясь с ноги на ногу, люди медленно продвигались вперед. У микрофона вспоминали убитых и тех, кто до сих пор находится в заключении. Чаще всего называли имена карельского историка Юрия Дмитриева и украинского режиссера Олега Сенцова. Благодарили «Мемориал». И все повторяли: «Вечная память, вечная память, вечная память».
«Я хожу на акцию с 2007-го каждый год. Мою семью репрессии еще не так сильно затронули. Бабушка работала с известным Кольцовым (Михаил Ефимович Кольцов был журналистом газеты «Правда», его арестовали по обвинению в антисоветской троцкистской деятельности в 1938 году прямо в редакции, а затем расстреляли. — Прим. ред.). Многие из его окружения погибли, а ее эта участь обошла. Удача! Моего деда — редкий случай — застрелили при попытке сопротивления. У меня до сих пор в прихожей стоит шкаф с выбитым пулей замком. Если присмотреться, история, она здесь и сейчас. Вот, к примеру, через дорогу отсюда стоит расстрельный дом, который планируют переделать в бутик. Немцов, погибший 1340 дней назад, — тоже пример продолжения сталинского режима.
Власти постоянно огораживают территорию у Соловецкого камня, чтобы никто не видел, что здесь выступают. Они так пытались выдавить нас на Сахарова, что взяли и обнесли забором хорошо сделанную Лубянскую площадь. Слышите отбойные молотки? Это они ломают новые бордюры и вскрывают свежеуложенный асфальт — все ради того, чтобы мы остались на этом пятачке.
В нашей стране в любой момент все может вернуться, любые репрессии. Я это чувствую. Вот станет преемником Рамзан Кадыров, и чеченский конвой будет гонять нас работать на китайские заводы. Это все запросто. Кстати, сейчас принимают закон, который позволяет фсиновской системе использовать заключенных на стройках народного хозяйства. Все, это ГУЛАГ! Будет выгодно сажать людей и заставлять их работать бесплатно. Так что все очень близко. И репрессии вполне могут повториться».
«Я давно знала об акции, но участвую в ней впервые. Просто я из Красногорска и не всегда могла доехать. А в этом году — все, достали.
Моего отца арестовали 9 октября 1937 года, а уже 25-го числа расстреляли. Мне было три года. О случившемся я знаю от матери. Мы тогда жили в городе Новокузнецк Владимирской области — в те времена он назывался Сталинск, представляете? Отец преподавал математику в училище. Мать там же работала. А еще они вместе обучали рабочих в вечерней школе. Когда ночью за ними пришли, оказалось, что один из пришедших был их учеником. Он показал матери два ордера и сказал: «Уезжайте, чтобы завтра вас здесь не было». Отца забрали, а мать со мной ночью уехала в Тулу, где жили ее родители. Она предупредила меня, чтобы я никому не рассказывала про папу. А еще поменяла мне фамилию на свою девичью. Но это понятно: однажды мать рассказала про отца при устройстве на работу, и ее не взяли: «Как, репрессирован?»
Произошедшее в нашей стране — это страшно. Я даже не могу себе этого представить. Вот жил человек, и вдруг его расстреляли. Как так можно? Почему, за что? Не за что ведь, он преподавал. Но расстрелян, расстрелян, расстрелян».
«Я историк по образованию, но, если честно, когда училась в школе и институте, о «Возвращении имен» не знала. А лет шесть назад услышала про деятельность «Мемориала» и с тех пор стараюсь не пропускать ни одной акции. Мне кажется, она посвящена очень важной теме и несет в себе правильный посыл. Ведь вопрос памяти и ее верной рефлексии — один из ключевых для всех нас. Пока ценность человеческой жизни не станет очевидной для всех людей и страны в целом, многие вопросы не решатся. Только представьте, сколько людей были репрессированы просто так в одночасье. Это очень страшно.
К сожалению, я знаю меньше, чем хотела бы о репрессированных в моей семье. Когда прадедушка умер, бабушке было меньше года. Его троих братьев арестовали. В войну об этом особо не говорили, так и получилось, что мы про них почти ничего не знаем — даже где они были похоронены.
Обычно, когда читаю имена казненных, я нервничаю. Это такая большая ответственность. И самая важная память. Я никогда не понимала, зачем ходить на кладбище в ритуальные даты, если так не чувствуешь себя в конкретный момент. А тут получается, что ощущаешь жизнь и смерть совершенно незнакомого человека.
Что касается проблем с согласованием акции, не думаю, что это связано с чьим-то злым умыслом. Скорее это была просто глупость из-за того, что департаменты не в курсе, кто и что согласовал. Я раньше работала в госсекторе в сфере культуры и знаю, что не все, что кажется ужасным, делается нарочно. Иногда это просто стечение обстоятельств. Но здорово, что все активно поддержали «Мемориал» — это пример того, что общественное мнение может достучаться до властей и что-то изменить».
«Я хожу на акцию давно, даже потеряла счет времени. Когда возникает инициатива, которая дает возможность выразить свое мнение, я стараюсь в ней поучаствовать. А так тема репрессий меня всегда интересовала и волновала.
То, что в этом году акцию согласовали не сразу, — нормальный процесс. Власть всегда проверяет народ на вшивость. Поэтому никогда нельзя с ходу сдаваться — каждый кусочек свободы должен отвоевываться.
Человек такая зверушка — когда дорывается до власти, становится коррумпированным. Теряет все человеческое. В борьбе за власть сначала начинают убивать врагов, затем тех, кто таковым показался, а после — когда машина репрессий создана — пожирают всех подряд. Каждый должен это помнить: и те, кто идет во власть, и те, кто пытается контролировать ее как обычные граждане. Об этом никогда нельзя забывать, потому что это касается всех».
«Я давно хотел прийти на акцию, но собрался только в этом году. Это важное мероприятие: оно дает возможность почтить память всех, кто погиб, и заодно напомнить людям о том, какие страшные события происходили в нашей стране не так давно.
Мы пока не проходили в школе этот период истории, о нем я знаю от родственников. Хотя, насколько мне известно, мои предки не были репрессированы. Считаю, что любой образованный человек должен знать и помнить о случившемся, чтобы это никогда не повторилось.
Читая имена расстрелянных, понимаешь, что под репрессии попадали абсолютно разные люди. И все это было совершенно случайно. Очень страшно».