Моя улица

Познакомьтесь с человеком, который придумал новый облик Тверской улицы

1 апреля 2016 в 12:49
«Афиша Daily» встретилась с Адрианом Гезе — основателем бюро West 8 и одним из самых знаменитых ландшафтных архитекторов мира, который вместе с КБ «Стрелка» отвечает за превращение Тверской улицы в зеленый бульвар.
Адриан Гезе
Голландец Адриан Гезе — основатель бюро West 8 и один из самых знаменитых ландшафтных архитекторов мира. Больше тридцати лет занимается публичными пространствами, и на его счету целые кварталы Амстердама и Роттердама. Сейчас занимается облагораживанием Тверской.

Душевный СССР

— Когда вы впервые попали в Москву?

— В середине 80-х, приехал в Советский Союз на три недели — пришлось путешествовать с туристической группой по заранее распланированному маршруту. Мы провели по неделе в Москве, Петербурге и какой-то деревне. Я сразу же влюбился в Россию и после этого приезжал так часто, как только мог.

— Какими вам тогда показались наши улицы, площади и проспекты — они же разительно отличались от европейских.

— Знаете, в России все уверены, будто вы идете собственным особым путем, а во всем мире дела обстоят иначе. Я с этим согласиться не могу. Свое первое впечатление от города я помню хорошо: церкви Кремля, Красная площадь и пространства между ними поразили меня. Я как будто попал в волшебную сказку, до того меня удивила городская панорама с брусчатой мостовой. Всем нравятся площади вокруг ваших монастырей и Кремля. И меня удивили улицы — широкие, как реки. Да, размах города произвел сильное впечатление.

— А когда вы начали работать в нашей стране?

— Первый проект был в Барвихе — Luxury Village. Частный клиент захотел создать публичное пространство в дорогом поселке на западе Москвы, задача звучала примерно так: «передать в нем расслабленность и спокойствие». Возможно, чтобы оно напоминало не о городе, а о деревне. Мы работали с «Меганомом», и я до сих пор очень доволен этим проектом — мозаичный пол , который мы предложили сделать, был сработан безупречно. Об этом я не жалею. Честно говоря, отношения между клиентами и архитекторами в России такие же, как и по всему миру. Русских архитекторов хорошо учат, они мыслят широко, но при этом довольно прагматичны.

— И все-таки, про особый путь России, в том числе на уровне архитектуры. Вам кажется, это откуда идет?

— Сначала была холодная война, и в России, как и на Западе, долгое время культивировали образ другого. Когда я приехал в СССР впервые, то ожидал увидеть людей в депрессии и без веры в будущее, голодных, нищих. А увидел совершенно удивительный мир, в котором было много приключений. Русские не победили в гонке за качеством жизни, но вместо этого смогли сохранить доброе сердце. Они романтичны, любят детей, устраивают невероятные вечеринки и собирают душевные компании за обеденным столом.

— Да, но торговый центр в Барвихе не сказать что про романтику или доброе сердце. Вам не хотелось бы сделать его чуть более открытым, демократичным?

— Я не художник, у которого может быть собственная позиция. Я не Пикассо, я — часть системы оказания услуг. Мы прежде всего отвечаем на запросы клиента. В Нью-Йорке, например, мы работали над Губернаторским островом в том ключе, который соответствовал видению мэра Блумберга. Я тогда не выступал против мэра, не говорил, что он не прав, — но при этом мы сделали лучший дизайн из возможного. Постарались отнестись уважительно к историческому наследию, и при этом сделать так, чтобы проект отвечал всем современным требованиям к парку.

Утопии в Нью-Йорке, Петербурге и Никола-Ленивце

— Вы занимались двумя проектами-островами — Губернаторским в Нью-Йорке и Новой Голландией в Санкт-Петербурге. Было бы интересно сравнить их друг с другом.

— Губернаторский остров — бывшая военная база, теперь это городской парк. Остров в Петербурге тоже был частью военно-морского кластера с абсолютной исторической ценностью. Блумберг хотел, чтобы Губернаторский остров стал неформальным пространством — в отличие от Центрального парка, где все упорядочено, где нельзя проводить демонстрации или устраивать художественные инсталляции. На Губернаторском острове все это возможно. Петербург выбрал ту же неформальную программу: чтобы посетители могли валяться на траве, а уличные художники стали бы сотрудничать с парком. Здесь, по замыслу, должны были проходить культурные события, размещаться палатки с уличной едой. То есть проекты в Нью-Йорке и в Петербурге похожи двумя общими принципами: важное наследие и неформальное наполнение. В остальном они не имеют ничего общего — Новая Голландия расположена среди исторической застройки, а Губернаторский остров — в бухте.

— В Нью-Йорке вы пригласили к сотрудничеству местных жителей. Что дает подобное соавторство архитектурному проекту?

— Есть городские проекты, где участвует и правительство, и местное сообщество, а есть частные заказы. В любом случае мы стараемся учесть мнение как можно большего количества людей — и местного сообщества, и городского правительства, и девелоперов, и департаментов. В том числе департамента природопользования.

— Вы звучите таким рационалистом, при этом ваш Павильон шишек в Никола-Ленивце — очень поэтическое пространство.

— Изначально мы его придумали для арт-инсталляции в итальянском монастыре и очень удивились, что он идеально подошел Калужской области. Говорить о лирике архитектуры трудно, чтобы не прозвучать пафосно. Но да, мы стараемся, чтобы в каждом нашем проекте технологии и поэзия собирались вместе.

— Вы знаете о судьбе Никола-Ленивца? После того как инвестор их покинул, парк переживает не самые простые времена. Как архитектору застраховать себя в этом нестабильном мире?

— Неужели вы говорите о Полисском? Мне так жаль это слышать. В архитектуре есть долгая традиция исследований, проектов, которые создаются ради забавы и никогда не будут построены, — бумажной архитектуры, например. Конечно, мне очень жаль, что такой замечательный проект переживает тяжелые времена, но как быть готовым к этому, я просто не представляю.

Тот самый Павильон шишек на «Архстоянии»

Москва сразу построилась

— У вас много проектов, связанных с водой, и вы работали с «Меганомом». Вы видели их проект развития набережных?

— Я слежу за этим сюжетом. Прежде всего здорово, что Москва стала смотреть на набережные как на единое пространство, мне нравится этот системный подход. Мастер-план в этом случае имеет практическую пользу: он поможет избежать того, что отдельные участки попадут в частные руки и люди потеряют доступ к воде. Непрерывная линия прогулочных зон вдоль реки, непрерывность велодорожек и зеленых зон — это важно.

реклама

— Сейчас в Москве идет бурная дискуссия по поводу действия властей, которые снесли торговые палатки, чтобы благоустроить публичные пространства. Вы занимались множеством публичных пространств — в том числе и вокзалом Роттердама. Как правильно поступить с этой уличной торговлей?

— Мы сталкиваемся с этой же проблемой практически везде. Сейчас работаем над центральными улицами Роттердама, где люди просто ненавидят эти палатки: они мешают движению, выглядят старомодно, торгуют плохой едой, построены из не самых качественных материалов и кажутся очень грязными. Если на престижных улицах хочется иметь прогулочные зоны с красивыми витринами магазинов, то киоски — проблема. Но я, конечно, говорю не обо всех улицах — а о Елисейских Полях или Тверской в Москве. На таких улицах киоски должны воплощать определенные урбанистические идеи.

— Теперь давайте поговорим о самом интересном: что за проект вы предложили для реконструкции Тверской?

— Мы предложили сделать улицу зеленее, замостить тротуары, а все переулки так или иначе связать с памятниками, к которым они ведут. Мы работали с памятниками и занимались модернизацией публичного пространства. Это сложный проект, и здесь много ограничений. Да и сроки реализации были такими сжатыми, что работа превратилась в постоянный стресс. Но у быстрых проектов есть и свои преимущества: уже к лету Тверская станет зеленой улицей с тротуарами среди деревьев и газонов, эдаким продолжением Бульварного кольца, — и это здорово.

— В своем эссе «Flatless» вы критиковали действия властей, которые разрушают ландшафт, вместо того чтобы сохранять для следующих поколений. Вы думаете, архитектор в принципе может существовать вне политики?

— Это сложный вопрос — потому что у меня есть две личности. С бюро West 8 я работаю по всему миру, но определенное количество часов в неделю преподаю в университете. Как университетский профессор я обладаю определенной свободой в своей маленькой стране: я могу исследовать политические стратегии и делиться результатами своих исследований с публикой. Но это не относится к моей работе в West 8, и, наверное, эта двойственность — общее место для многих архитекторов. Мы работаем в определенном политическом контексте и подстраиваем свое ремесло под политику. Эксперименты возможны, когда вы строите частный дом, но если занимаетесь городским проектом или парком, то вы должны быть политически нейтральным.

Расскажите друзьям
Читайте также
Рекомендуем вам
[]