Ваня уже окончил школу, пора искать работу — но ничего лучше, чем реклама надгробных памятников, пока не отыскал. В этом есть логика: Ване кажется, что все лучшие люди давно умерли (к лучшим он причисляет не только Курта Кобейна, Фредди Меркьюри, Джона Леннона и Элвиса, чьи портреты висят в его комнате, но и покойную бабушку, от которой ему досталась дача). Однажды Ване встречается компания живых, к которым хочется присоединиться. Пока их трое, и они называют себя «Тряпичным союзом» — но со временем окрепнут, наберут новых членов и переименуются в «Деревянный», а там и до «Железного» недалеко. За право войти в элитное общество трех бесшабашных незнакомцев Ваня готов предоставить им свою дачу. Тем только того и надо. Вырвавшись из города, «Тряпичный союз» начинает строить планы на будущее: то ли прославиться, то ли революцию устроить, то ли все вместе и сразу.
Поскольку яркие короткометражки Михаила Местецкого — например, «Ноги — атавизм», — смотрели далеко не все, приходится аттестовать дебютанта как сценариста «Легенды № 17» и грядущего комедийного кинокомикса «СуперБобровы». Тут бы и сказать, что фестивальный «Тряпичный союз» (на его счету приз за коллективную мужскую роль на «Кинотавре» и участие в молодежной программе Берлинале) никакого отношения к тем коммерческим проектам не имеет, да только это не будет правдой. Идея командной игры и восходящей к советской «Зарнице» мужской романтики — в основе «Легенды № 17»; волшебные способности СуперБобровых — то, о чем мечтают члены «Тряпсоюза». Другими словами, режиссерский дебют Местецкого — представитель редкого класса — арт-мейнстрим. Зрительское кино, скроенное не по шаблону.
Из бесспорных талантов Местецкого-режиссера — умение не просто работать с актерами, но формировать блестящий ансамбль, в котором каждый участник выразителен и неслучаен. В четверке новейших мушкетеров Ваня (Василий Буткевич) единственный выглядит ребенком, как полагается, — и единственный со временем демонстрирует глубину и ответственность. На вид брутальный лидер Союза, Атос-Петр (Павел Чинарев) незрел и нежен духом, что позволяет ему надеяться закрыть себя в «научно-исследовательском монастыре». Жовиальный Андрюша (Иван Янковский, очень похож на деда) — Арамис, дамский угодник, видящий себя художником, а «Тряпсоюз» считающий арт-группой. Для грубоватого и уязвимого Попова (Александр Паль, звезда двух «Горько!», здесь в роли простака Портоса) их компания — революционная ячейка: даже при встрече с деревенскими гопниками он первым делом пытается выяснить, правые они или левые. Наконец, Саша (Анастасия Пронина) — по ситуации всеобщая Констанция или коварная Миледи.
Действие фильма, конечно, не случайно происходит на даче: вся расстановка сил ужасно напоминает детскую ролевую игру. Каникулярная необязательность ежедневного дуракаваляния моментально передается зрителю, который автоматически отбивает ногой такт звучащих за кадром бодрых песен группы «Шкловский» (в ней играет сам Местецкий) и благосклонно наблюдает за тренировками «Тряпсоюза». Их суть немудряща: то упрутся в стену многоэтажки в попытке ее свалить, то выстроятся в неловкую гимнастическую пирамиду, то пустятся в планирование будущего подвига — заложить взрывчатку в статую Петра Первого работы Церетели и оторвать истукану голову. Андрюше пора поступать в Архитектурный, Петра отчислили, за Поповым гоняется военкомат, Ваня сбежал от переживающей мамы. Да и все они сбежали, вот в чем дело. Фильм Местецкого — настоящая апология эскапизма. Стратегия «Тряпсоюза» потому так зыбка и неопределенна, что у каждого она своя собственная, да и то в мечтах. Как это называют в фильме, «проблема с целеполаганием». Когда это становится ясно, веселое и бодрое зрелище вдруг начинает казаться едва ли не угнетающим.
Многовекторность «Тряпичного союза» — и его сила, и слабость. Здесь и кино о поколении идеалистов-бездельников, и разговор о протестных стратегиях (артистической, политической, философски-религиозной), и ненавязчивая love story, и попросту комедия, и социальная антиутопия в духе «Бойцовского клуба», только облегченного. Наверное, поэтому фильму не удается быть всем сразу, ограничивая каждое проблемное поле набором вполне поверхностных тезисов. Скажем, после случая Павленского смешно считать, будто современный художник-акционист мечтает лишь о вандализме в отношении бездарных творений более успешных конкурентов, не закладывая в этот акт никакой дополнительной идеи.
Тем не менее «Тряпичный союз» живой и светится. Наверное, потому, что в вечном жанре романа воспитания (или фильма взросления) ему удается сказать что-то по-настоящему важное и небанальное. Ване, как и миллионам подростков по всему миру, нравятся Джон, Фредди, Элвис и Курт не потому, что умерли, а потому, что, умерев, остались вечно молодыми. Он желает такого же бессмертия — физического или метафизического — той супергруппе, в которую ему повезло вступить. Недаром «Тряпичный союз» друзья договорились называть экспериментальным биоотрядом: их долгосрочная стратегия — воскрешение мертвых, что, наверное, можно трактовать и как создание эликсира вечной молодости.
Когда все вокруг стонут от стремительной инфантилизации общества, Местецкий вдохновенно ее воспевает. Валять дурака, носиться по берегу реки, устраивать самодельные взрывы и жрать жуков — это отлично. Более того, это и есть единственная эффективная стратегия протеста в мире надоевших взрослых. Остальное — имитация. Наверное, можно поспорить, но зачем? Не нравится — просто не вступайте в биоотряд. У них хватит желающих и без вас. Например, мой 13-летний сын после премьеры сказал мне: «Надеюсь, теперь они снимут «Деревянный союз».
