Интервью

Памяти режиссера: Интервью с Джорджем Ромеро — отцом всех зомби в кино

Фотография: Laura Lezza / GettyImages.ru
В возрасте 77 лет от рака легких скончался легендарный режиссер «Ночи живых мертвецов» и других основополагающих фильмов о зомби Джордж А.Ромеро. «Афиша Daily» републикует незапамятный разговор Станислава Зельвенского с мастером.

— Вы же не любите слово «зомби», правильно?

— Да нет, уже привык. Когда я снимал первый фильм, мы вообще не думали про зомби. Зомби — это были такие ребята в Карибском бассейне, вуду и прочее. Они даже не были толком мертвыми! Изначально я украл, в общем-то, идею из романа Ричарда Мэтисона «Я — легенда». Мы были детьми 60-х, понимаете, и сильно обломались, что любовь не изменила мир. Когда я прочел книгу, я подумал — она же о революции. Но я не мог использовать вампиров, Мэтисон их уже использовал. И я стал думать — каким может быть такое глобальное, в планетарном масштабе изменение, если Бог решит изменить правила игры? И придумал: что если мертвецы возвращаются? Я сделал их пожирателями плоти, наше первоначальное название было «Ночь пожирателей плоти». А зомби у меня и в мыслях не было! В Штатах фильм прошел в каких-то окраинных кинотеатрах неделю — и все. Мы думали, конец. А потом вдруг началась шумиха, люди стали писать о нем — и использовали слово «зомби».

— Если бы вы вовремя запатентовали своих зомби и получали цент всякий раз, когда другие их используют, вы бы уже миллиардером были.

— Как-то не думал об этом. Теперь это уже вряд ли произойдет. Фильмы других режиссеров про зомби зарабатывают гораздо больше, чем мои… Но у меня есть своя ниша, она меня устраивает. Я ж не только про зомби снимаю. Ну да, время от времени хочется к ним вернуться. Поймите меня правильно, я люблю зомби! Я вырос на «Байках из склепа» и прочей дряни. Когда Зак (Снайдер. — Прим. ред.) сделал ремейк, это была уже совсем другая история, из области видеоигр скорее.

— Но он крутой тоже!

— Это хороший экшен, да. Зак — хороший экшен-режиссер. Но больше я ничего там не вижу… Хотя первые 15–20 минут — отличные.

— Я вот чего не понимаю: как так получилось, что ваши герои в «Дневниках», например, не знают, что такое зомби и как с ними управляться? Они же живут в нашем мире, должны бы знать.

— Они не смотрели моих фильмов, ха-ха-ха! На самом деле подразумевается, что это первая ночь, первый приход зомби, раньше такого не было. Я, кстати, не знаю — у вас же дублированная версия пойдет… Я использовал кое-где озвучку из первого фильма, голоса по радио. А еще новости за кадром, когда показывают репортажи, читают мои приятели — Гильермо дель Торо, Стивен Кинг, Уэс Крейвен, Тарантино. Но вы, ребята, этого не услышите. Впрочем, мне сказали, что на DVD будет оригинальная дорожка.

Квентин Тарантино вручает Ромеро почетный приз Scream Awards, 2009 год

— Три года назад в Каннах вы показывали кусок из еще не готовой «Земли мертвых», и мне совершенно вынесло мозг. Но потом фильм вышел и…

— Это был первый раз, когда я работал со студией, они требовали звезд и прочее. Он прошел очень плохо. В Европе получше и в Японии, а в Штатах его фактически и не выпустили, за неделю до того вышел «Бэтмен», через неделю должна была выйти «Война миров»… Никакого телевидения, никакой рекламы. Я надеюсь, конечно, что это была стратегия, что это не имело отношения к качеству фильма… Он стоил в итоге около $19 млн. Та же студия потратила на фильм Зака 33 или 35 миллионов, кажется. Но фильм Зака был первым за долгое время — про зомби давно ничего не снимали. И они оказались правы — он сделал хорошую кассу.

— А «Обитель зла»? Она же раньше была и вроде неплохо прошла.

— Да нет, кажется, не очень хорошо — в мире во всяком случае. Хотя я не уверен. Но, опять же, это же компьютерная игра, это особая аудитория.

— Первоначально ведь вы должны были снимать «Обитель»? Что случилось?

— Да, я хотел и занимался этим некоторое время. Но я пытался буквально перенести на экран игру. А парень, который купил права, — он в жизни в компьютерные игры не играл! Он сам не понимал, что купил. В общем, не сложилось.

— А вы, неужели вы в «Обитель зла» не играли?

— Я — нет. Но мой ассистент играл и прошел до конца. Я мог просто наблюдать за ним — как будто кино смотрел.

— Судя по «Дневникам», интернет вас пугает.

— Когда я рос, у нас было три телеканала. И там был телеведущий — он превратился в человека, которому Америка доверяла больше всех. В буквальном смысле — на этот счет были опросы. Американцы, я думаю, привыкли к тому, что их мнение формируется кем-то, кто все знает и понимает лучше. И сейчас эта история продолжается — вот эта борьба между Fox News и CNN: первые склоняются чуть вправо, вторые — влево. Но в блогосфере-то ситуация гораздо круче. Блоги не просто куда-то склоняются, они вербуют людей фактически! Это уже становится опасным. Все ходят с видеокамерами, у всех камеры в телефонах, CNN прерывает трансляцию праймериз и говорит: о, у нас торнадо в Арканзасе, мы сейчас вам такие картинки покажем! Видео — это новый тип граффити. Эти люди — они называют себя i-журналистами. Когда была эта ужасная стрельба в университете в Вирджинии, три часа они это снимали — студенты из окон, люди на улицах. И никто не помогал.

— Ну а если не знать, лучше будет?

— Мне кажется, без интернета и без всех этих видеокамер многих вещей не случилось бы. Хотя, конечно, интернет — отличная штука, я использую его, когда ищу информацию. Мне просто обидно, что люди используют во вред хорошее изобретение. Мне лично страшновато. У меня такое странное чувство… Как понятно по этим выборам, расистские предрассудки никуда не делись. И религиозные правые в Америке сейчас очень сильны. И эти люди — они заводят блоги и начинают формировать армии! Сейчас есть множество вещей, которые могут взорвать ситуацию. И никто не понимает, насколько опасно это может быть. Вопрос иммиграции… Может, я просто пессимист, но мне кажется, через несколько лет могут появиться настоящие очаги войны.

— Но это же не вина интернета.

— А по-моему, вина. Он усугубляет, он нагнетает напряжение. Все же там сидят и точат зубки.

— А вы, кстати, смотрели Де Пальму последнего?

— «Без цензуры»? Нет, не видел. Я вообще уже давно ничего не смотрел, своим фильмом занимался. Но я слышал, да. И про «Монстро» тоже. И этот испанский фильм, как его…

— «Репортаж»?

— «Репортаж», да. И «Точка обстрела» — там тоже вроде разные точки зрения… Весь мир сейчас — это камера. В Штатах, знаете, реалити-ТВ выдавило все остальное… Надеюсь только, реалити-кино сейчас не воцарится. И что кто-нибудь будет снимать просто фильмы.

«Ночь живых мертвецов» (1968)

— Ваши фильмы всегда как-то интерпретируют, разные люди по-разному. Какая ваша любимая ложная интерпретация?

— Я помню, говорили, что зомби — это «молчаливое большинство». В жизни такого не имел в виду! Вместо зомби могло быть цунами, например. Любая катастрофа. Важно, что происходит некая глобальная перемена. А история-то — про людей, про то, как они реагируют. Или не реагируют. Или реагируют глупо. А зомби — ничего такого особенного они не символизируют.

— И «Ночь живых мертвецов» не про расизм?

— Это почти случайно получилось. Дуэйн (чернокожий актер, сыгравший главную роль. — Прим. ред.) оказался лучшим актером из наших друзей. И мы, как настоящие шестидесятники, сказали: ну и круто, мы не будем менять сценарий, только потому что он черный. Сейчас я иногда думаю, может, это было и ошибкой. Конечно, так получилось сильнее — и сам-то Дуэйн все отлично понимал, даже лучше меня. Но когда я писал сценарий — там происходило ровно то же самое. Они убивали его в конце — притом что он был белый.

— Вы начали снимать в 1968-м — одновременно со Скорсезе, Копполой и всей этой компанией. Почему вы тогда не стали частью Нового Голливуда?

— Они все были из Нью-Йорка, во-первых. Во-вторых, я вообще не думал, что смогу ставить фильмы. В те времена не было киношкол, неоткуда было взять оборудование. Я пошел в колледж в Пенсильвании изучать живопись и дизайн — у меня, к слову, это не очень получалось. И у них там был хороший театральный факультет, я туда перевелся — но о кино речи, опять же, не было, хотя я очень его любил. Тогда в Питсбурге были лаборатории по проявке пленки — телевизионные новости еще снимали на пленку. И когда я закончил колледж, я стал ошиваться в одной из этих лабораторий. Первое время развозил пленку на велосипеде по телестанциям. И тогда я получил какие-то представления, как все это происходит, с людьми познакомился. Была очень смешная история. Фильм, из-за которого я захотел заниматься кино, — это «Сказки Гофмана» Майкла Пауэлла. Меня отвели на него дядя с тетей, к которым я приехал в Нью-Йорк. Он такой красивый — хотя у них не было денег, не было спецэффектов. В начале там, например, видно, что используется просто двойная экспозиция, — и это бросалось в глаза, и я впервые сказал, ага, кажется, я понимаю, как это сделано. А тогда, чтобы посмотреть фильм дома, нужно было взять напрокат проектор. И вот я сделал это и стал искать «Сказки Гофмана». И нигде его не было, но в конце концов я нашел одно место — и там мне сказали, что фильм на руках. Я думаю, черт, кому-то еще нравится этот фильм! Они говорят: да, какой-то паренек из Бруклина… И так повторялось раз за разом…

— Это, наверное, Скорсезе был.

— …И это был Скорсезе!

— Что, правда?

— Да, ха-ха! Мы были единственными людьми, которые любили этот фильм! Оба, кстати, записали недавно комментарии к нему. Когда мы с Марти познакомились наконец, прекрасно про него поговорили. Вот это совпадение было… Так или иначе, когда эти ребята организовались в эту нью-йоркскую… не знаю, как сказать… компанию, меня уже в городе не было.

— Но после успеха «Ночи» вы могли переехать из Питсбурга в Нью-Йорк или Лос-Анджелес…

— Не знаю. Он не был таким уж успешным, с финансовой стороны, по крайней мере. Но главное, наверное, это упрямство. У нас была своя маленькая компания, и мы думали, что можем все делать сами. И действительно довольно быстро сняли еще несколько фильмов.

— Вот фильм со словом «ваниль» в названии, я его не видел — это правда романтическая комедия?

— Ха-ха, вроде того, его очень трудно найти. Это, пожалуй, самое неудачное, что я сделал. Мы его снимали вообще без денег, неделю снимаешь — потом неделю перерыв, было в этом что-то шизофреническое… Ну и, кстати, в конце 70-х Питсбург действительно лет на пять превратился в крупный киноцентр, там снимали большие голливудские картины — потому что разная архитектура, и можно снимать хоть Нью-Йорк, хоть что. Вот «Молчание ягнят», например, у нас снимали.

— Вы ж там охранника играли.

— Да, ха-ха. Джонатан (Демми, режиссер «Молчания ягнят». — Прим. ред.) был моим старым другом, и вот он звонит мне: «Слушай, а я в Питсбурге!».

«Рассвет мертвецов» (1978)

— А я еще читал, что вы про О Джей Симпсона фильм сняли. Это было, очевидно, задолго до того как…

— Как он стал известен по другому поводу, да, ха-ха-ха! Слушайте, ну он был тишайшим парнем на свете. Я ни единого раза не видел, что он вспылил или официанту нагрубил. Дети его обожали. Он мухи не мог обидеть! Ха-ха-ха.

— А куда вы пропали в 90-е?

— Мы с моим партнером заключили сделку с New Line. Они дали нам офисы, бюджеты, кучу денег. Но до фильмов так дело и не дошло! Все эти деньги ушли непонятно на что. Они приносили нам какие-то книги, просили разрабатывать сценарии — а кино не было. Потом мы ушли в MGM ненадолго, в Fox ненадолго — и я разбогател на этом, у меня было больше денег, чем когда-либо в жизни. А фильмов по-прежнему не было. Меня так это достало… Голливуд в основном живет подготовкой проектов, а не самими проектами.

— А как вы с семейством Ардженто связались?

— Он позвонил мне однажды просто с бухты-барахты, мы не были знакомы, и сказал, что только что показывал «Ночь» на каком-то большом мероприятии, в парке, кажется. И что он мой поклонник и так далее. И что если у меня есть идея чего-то подобного, он мог бы найти каких-то денег. А я как раз собирался делать «Рассвет». И он посадил меня в самолет, привез в Рим, запер в маленькой квартирке и сказал: «Пиши сценарий!» Я провел там недель пять и написал. Его условия были такими: ты, мол, не понимаешь душу европейца, поэтому снимай для Америки что хочешь, а у меня останется право порезать фильм для Европы и озвучить его музыкой, которой я захочу. Оʼкей, круто, договорились. Так все и вышло — есть две версии. Ну а потом мы перезванивались, и он однажды нашел деньги на «Два злобных взгляда», который мы вместе сняли. Там и Азия крутилась маленькая — еще до татуировок, ха-ха-ха! Мы тогда познакомились и потом вместе поработали, как вы знаете… А с Дарио мы и сейчас общаемся, виделись вот на фестивале в Торонто, где я сейчас живу. Фильма его я, правда, не видел, потому что наши показывали одновременно. В общем, отличный парень.

— Ваша новелла во «Взглядах» тоже про живых мертвецов отчасти.

— Ха-ха, точно! Ну не совсем… Я на самом деле не собирался переносить историю в современность, хотел просто экранизировать По — но на этом настояли ребята, которые деньги давали. В Штатах делать костюмное кино было бы дороже — а Дарио хотел снимать именно в Штатах. Это было так смешно. Дарио говорил: «Когда смотришь американский фильм, ты слышишь все эти звуки машин и прочего — а в итальянском кино слышишь только голос, и все». Я ему отвечал: «Дарио, это можно все записать, это не потому, что снимаешь в Америке!»

— Но в Голливуде он так ничего и не сделал, хотя мог, наверное.

— Ох, не уверен, что у него бы там дела пошли, ха-ха. В своих лучших фильмах он очень полагается на инстинкты, он не любит планировать, предпочитает спонтанность. А в Голливуде это не работает. Они хотят знать, что ты будешь делать на следующей неделе.

— На ваш взгляд, какой период был лучшим для хоррора?

— Не знаю, был ли такой период вообще. Так мало людей, которые видят в этом метафору, — им франшизы подавай. Девять фильмов про Фредди…

— Но первый-то хороший был.

— Да, первый — и третий. Но климат всегда был нездоровым, по-моему. Может, аудитория в какой-то момент была более благодарной — но я даже в этом не уверен. Бывает, выйдет какой-нибудь хороший хоррор — ну а потом пять или десять лет ничего нет. Хороший хоррор — редкая птица. «Кэндимен» вот… А так, ну что. «Изгоняющий дьявола» — по книжке. «Челюсти»… Ридли решил «Чужого» снимать… Это все случайности.

— А все эти новомодные — Рот и прочие?

— «Хостел», «Пила», да… Не знаю, я этого не понимаю. Может быть, для меня это слишком личная тема.

— Последний вопрос: мне кажется, что ваши первые зомби были намного быстрее нынешних. Тот самый первый, на кладбище, — он вообще бежал за машиной!

— Он старался по максимуму, но он все-таки не бежал! Не так, как зомби у Зака, ха-ха-ха. Они у него, кажется, успели в фитнес-клуб зайти, после того как ожили, и подкачаться… Ну я тогда сам не знал правил игры. Тот зомби, про которого вы говорите, он же еще камнем пользовался как оружием. Я тогда не слишком об этом думал — и не подозревал, что сниму на эту тему что-то еще и что мне вообще понадобятся эти правила.

Это интервью было впервые опубликовано в журнале «Афиша» № 221 в 2008 году.

Расскажите друзьям