«Специальный полуночный выпуск» Джеффа Николса: сверкающий в темноте

С первого кадра мы уже на полпути — движемся стремительно, в темноте, то есть вслепую, не зная направления и цели. Двое вооруженных мужчин, с ними восьмилетний мальчик в странных очках и наушниках. Радио и телевидение кричат о похищении ребенка (это и есть специальный полуночный выпуск новостей, вынесенный в заголовок), но тот, похоже, чувствует себя спокойно и уверенно — зажег фонарь и при его свете читает комиксы о Супермене. Взрослые нервничают куда больше, их можно понять: похоже, за ними охотится весь свет. Даже свернув на проселочную дорогу и выключив фары, ты не гарантируешь себе безопасности. Однако они тревожатся напрасно. Мальчик, в котором заключена сила термоядерной бомбы, способен за себя постоять.

Конкурсант Берлинале-2016 Джефф Николс, 38-летний и уже знаменитый уроженец Арканзаса («Огнестрельные истории», «Укрытие», «Мад»), здесь — среди общественно-полезных фильмов по мотивам реальных событий — должен чувствовать себя не менее странно, чем придуманный им мальчик-звезда Алтон в прагматичной Америке XXI века. Не поддающееся адекватному переводу словосочетание midnight special — намек и на сюжет, и на время основного действия (фильм снимался по ночам и исключительно на пленку, с минимумом искусственного освещения), и на жанр. Такую научную фантастику в 1970–80-х показывали на поздних сеансах как кино для взрослых, а потом, когда оно наконец было признано детским и даже чересчур, стали крутить после полуночи по кабельным каналам. «Midnight Special» — идеальный фильм для тех, кто считает лучшими на свете ранние фильмы Джона Карпентера и Дэвида Кроненберга, из всего творчества Спилберга предпочитает «Близкие контакты третьей степени», а у Кэмерона — «Бездну». Разумеется, на большом европейском фестивале таких зрителей абсолютное меньшинство.

Но и они оценили формальное мастерство, с которым Николс реализует свои причудливые фантазии. Визуальный ряд картины, при всей линейности сказочного сюжета, сложен и причудлив — начинаясь в тонах Рембрандта или Караваджо (блестящий оператор Адам Стоун снимал и предыдущие ленты режиссера), он постепенно выводит нас к шокирующе яркому свету, источник которого — глаза Алтона, до поры до времени скрытые очками. Слепящие лучи способны созидать и разрушать, их сила необъяснима — и, как настоящее чудо, не должна быть объясненной. Точно так же нет необходимости отвечать на вопрос о том, кто такой Алтон: мессия или антихрист, инопланетянин или колдун, супергерой или чудовище. Он, в общем-то, макгаффин — хотя и блестяще сыгранный Джейденом Либерером, — проявляющий, как инфракрасное излучение, качества тех, кто его окружает. Это безмерно верящие в него родители, отец (Майкл Шеннон, постоянный и любимый актер Николса) и мать (Кирстен Данст); их друг — прагматик-полицейский, сдающийся перед очевидностью чуда (Джоэл Эджертон); видящий в ребенке мощное оружие глава секты (Сэм Шепард); наследующий прекраснодушным героям «Секретных материалов» агент-идеалист (Адам Драйвер, куда более органичный, чем «Звездных войнах»).

«Midnight Special» — настолько же фантастический триллер со всеми причитающимися условностями, насколько и притча о природе веры в чудесное и том, как она меняет человека. Поэтому психологически точная актерская игра — главное, на чем базируется эта картина, столь отличающаяся от прочих образцов жанра. Вероятно, привычную к мейнстримным попкорновым блокбастерам публику «Midnight Special» удивит еще больше, чем респектабельных посетителей Берлинале.

Достоверность эмоций и мотиваций, а также удивительное внимание к деталям, противоречащие условности интриги, напоминают о лучшей прозе Стивена Кинга. Не об экранизациях, а именно о книгах, будь то «Воспламеняющая взглядом», «Кэрри», «Сияние» (тема чудесного опасного ребенка) или «Доктор Сон» (сектантский лейтмотив). Так же как в случае Кинга, «Midnight Special» можно расценивать как вдумчивую попытку анализа взаимоотношений родителей с детьми в современном мире. Перед нами своего рода учебник по тому, как доверять своему ребенку, видеть в нем источник недоступного тебе знания. То есть как перестать считать его неразумной частью своего «я» и дать улететь на ту звезду, которая его притягивает.

При всей шокирующей причудливости картины Николса в берлинском конкурсе заданная ей тема отношений детей и взрослых оказалась общей — хотя другие участники фестиваля решают ее в более традиционном ключе. Возможно, самый симпатичный пример — «Хеди», полнометражный дебют тунисского режиссера Мохаммеда Бена Аттии. Эта нежная маленькая картина спродюсирована бельгийскими гениями, братьями Дарденн. Вполне в их духе, избегая лишних сантиментов, фильм исследует судьбу 25-летнего и уже лысеющего маменькина сынка, который с ужасом готовится к собственной свадьбе. Встреча с раскованной аниматоршей на курорте, куда его занесло по рабочим делам, в корне меняет жизнь героя: он планирует сбежать из-под крыла властной родительницы и репрессивного общества в Францию, где мечтает рисовать комиксы и не думать о будущем. Но, как мы знаем, социум не так просто отпускает от себя свободомыслящих граждан, а семья — и подавно.

Для Европы — типичный фестивальный фильм, для Туниса «Хеди» довольно революционен, что само по себе можно считать достижением. На этом фоне причудливым анахронизмом выглядит «Когда тебе 17», молодежная love-story о пробуждении гомосексуального влечения в двух старшеклассниках из провинции. Новая работа ветерана французского кино Андре Тешине — сентиментальная на грани комического, включающая в себя все необходимые компоненты (межрасовые отношения, усыновленные дети, социальное неравенство и т. д.) — поучительно показывает, как важно для учителей и родителей понимать склонности их детей и давать им волю в самом важном: любви. Недаром премьера прошла в День святого Валентина. С педагогическим пафосом поспорить трудно, но за ним благополучно теряется все остальное, чем обычно привлекает зрителя авторское кино. Вместо того чтобы нарушать границы, Тешине прилежно собирает в одну корзину все придуманные прогрессивным человечеством штампы.

Умнее и свежее смотрится другая конкурсантка из Франции — Миа Хансен-Леве, значительно более современная постановщица, чей фильм «Будущее» затрагивает схожую тему. Если немолодой Тешине умиляется забавам подростков, то 35-летняя Хансен-Леве, наоборот, пытается посмотреть на подрастающее поколение глазами старших. Героиня ее фильма — немолодая уже профессор философии, чья мать теряет рассудок, дети выросли и начали самостоятельную жизнь, а муж ушел к другой. Теперь жизнь бросает ей важный вызов: сможет ли она подойти ко всем разочарованиям и утратам по-философски? Парадоксальным образом, в этой типично французской разговорной картине, сдобренной легкой необязательной иронией и утомительным количеством интеллектуальных цитат представители старшего поколения выглядят более живыми и интересными, чем их бунтующие потомки. Но возможно, объясняется это тем, что в главной роли здесь Изабель Юппер — актриса, превзойти которую в современном европейском кино не способен практически никто.

Другая серьезная претендентка на «Серебряного медведя» за женскую роль — молодая немецкая звезда Юлия Енч («Бункер», «Софи Шолль. Последние дни») из дебютной картины немецкой участницы конкурса Анне Зоры Беррашед «24 недели». Действительно, сыграть красивую и счастливую в браке звезду стендапа, беременную вторым ребенком и решившуюся на аборт после нерадостных известий от врачей (у младенца синдром Дауна и серьезные непорядки с сердцем), — именно такая работа, за которые во всем мире дают премиальные статуэтки. В этой картине груз родительской ответственности авторы делят с публикой, буквально изнывающей от нарочитой болезненности выбранной темы. Собственно, ничего сверх решимости атаковать табуированную проблему за режиссерским замыслом не прощупывается. В некоторых ситуациях этого, увы, хватает для того, чтобы попасть в престижный конкурс и заслужить похвалы критиков и коллег по цеху: как минимум за отвагу. Или, если смотреть с другой стороны, за тонкий расчет на реакцию чувствительной аудитории.

По сути, «Midnight Special» и «24 недели» говорят об одном и том же — травме ответственности за ребенка, чью судьбу ты как родитель обязан взять в свои руки. Только в первом случае кинематограф становится волшебным лекарством (или хотя бы обезболивающим) от всех напастей, а во втором — безжалостно предъявляет тебе сконструированную и манипулятивную ситуацию, выдавая ее за реализм.