— Продюсеры не боялись запускать «Логана»? Фильм, мягко говоря, нетипичен для экранизации комикса.
— Главная проблема была у маркетологов. Они долго не могли понять, как вообще продавать подобную картину. Я ведь даже отказался выносить в название или на постер слово «Росомаха». Это решение вызвало что-то вроде паники: «Как зритель узнает, что это про Росомаху, если мы ему не скажем?» Вторая проблема была с шуточками — что-то их маловато в фильме, продюсеров это всерьез смущало. Но я хотел оставаться серьезным.
— А с названием почему упирались?
— Причин было две, практическая и поэтическая. Первая: и как же его называть, этот фильм? «Росомаха-3»? Может быть, «Росомаха: Последний бой»? Или «Росомаха: Финальная элегия»? Или просто «Росомаха. Смерть»? Меня заранее тошнило. Так я решил: пусть будет «Логан». Потому что — и это вторая причина, — чем проще, тем лучше. Чем меньше говоришь, тем больше скажешь. Я хотел сказать публике: наш фильм будет другим.
— Так Логан все-таки тот самый Росомаха? Или не он?
— Персонаж все тот же. Но фильм другой, его тон другой. Актер остался прежним, однако мы с ним пошли в новом направлении.
— Я постоянно вспоминал старые книги Стивена Кинга — «Воспламеняющую взглядом» в особенности. Не думали о них как об источнике вдохновения?
— Интересное наблюдение. Я не думал о Кинге осознанно, когда писал сценарий, но его романы и некоторые их экранизации со мной всю мою жизнь, это могло сработать на уровне подсознания.
— Зато вы осознанно и напрямую цитируете «Шейна», легендарный вестерн Джорджа Стивенса, вышедший в 1953 году.
— Один из величайших фильмов всех времен! На меня он оказал решающее влияние. «Шейн» красив, трогателен и жесток. Насилие в этом фильме пробирает до дрожи, но эмоции согревают. Я хотел, чтобы те же слова можно было сказать о «Логане». Так называемые мужские фильмы и боевики слишком часто сводятся к упражнению в жестокости. Меня это не интересует. Насилие должно быть уравновешено нежностью — и «Шейн» блестяще этого добивается.
— Можно ли сказать, что «Логан» для вас — личный проект?
— О да! Это не «Воспламеняющая взглядом» и не «Шейн», это мой фильм, и он называется «Логан». Мои чувства и мысли о воспитании детей, например, лежат в его основе. Или о том, как заботиться о стареющих родителях. Все это принадлежит мне. Даже мои политические взгляды и тревоги — здесь, в этом фильме. «Логан» — современный фильм, отражающий ситуацию сегодняшнего дня, а не имитация какой-то другой, уже кем-то снятой картины. Главный герой кажется мне очень похожим на Джонни Кэша из моего «Переступить черту» или Сюзанну Кейсен из «Прерванной жизни»… Или героя Кристиана Бейла из «Поезда на Юму». Все они смотрят в лицо смерти, и она привлекает их. Перед лицом смерти они взвешивают свою жизнь и пытаются понять, зачем и как ее прожили. Вообще-то, с доисторических времен ничего важнее этого вопроса люди так и не изобрели. Сейчас, увы, мы бываем слишком заняты, чтобы задать его себе. Да и персонажи, которые сомневаются в себе, а не упиваются своей красотой и силой, мне интереснее. Поэтому, кстати, мне так понравился первый «Железный человек». В отличие от многих его сиквелов. У героя были реальные проблемы, он был зацикленным на саморазрушении нарциссом. Это в нем и привлекало.
— Связь с «Переступить черту» очевидна и в том, что Логан в вашей картине больше всего напоминает вышедшую на пенсию рок-звезду.
— Мне интересно то, как меняются наши взаимоотношения со славой в XXI веке. Люди взлетают на вершину моментально, и что им делать потом? Фильмы о супергероях очень мало озабочены этой темой, а напрасно. Ведь кто они как не звезды? Спасают людей, мелькают в передовицах… Я попробовал задуматься над этим.
— Вернемся к политике, которую вы упомянули: ваши герои — отверженные, бегущие из США в Мексику. Звучит весьма злободневно.
— Будущее для беженцев, вероятно, именно там, в Мексике. Где скрываться, как не там? Я ничего не заявляю, я задаю вопросы и приглашаю публику присоединиться ко мне. Мне хочется, чтобы зритель почувствовал себя в положении мигранта: у тебя нет дома, почва горит под ногами — куда подашься, как себя поведешь? По большому счету моя картина — о группе людей, которая пересекает границу и, почувствовав себя в опасности, пробирается к другой границе, чтобы убежать вновь. Не хочу обсуждать законы или использовать кино для проповедей или агитации, но наша работа — задавать вопросы, создавать аллегории, исследовать реальность при помощи воображаемых вселенных. Стараюсь не присоединяться как режиссер к командам, будь то либералы или консерваторы, демократы или республиканцы. Персонажи — это персонажи, а не ходячие плакаты.
— Возможен ли вообще в наши дни хороший фильм вне политики?
— Нужно работать, причем работать тяжело, чтобы твоя картина осталась вне политики. Не уверен, что это вообще возможно. Понимаете, фильмы пропитаны политикой априори. Любой сюжет таков изначально: конфликт, преследование, страх, страсть, побег — политический резонанс уже здесь. Спрятать его невероятно сложно. Другая сторона вопроса — то, что иногда в этом стремлении отдельные блокбастеры перестают вообще быть фильмами. Они превращаются в двухчасовые рекламные ролики для продажи игрушек. Вы же описываете эти блокбастеры, называя один «хорошим кинокомиксом», а другой «неудачным кинокомиксом». На самом деле это примерно так же унизительно, как использовать выражения «сравнительно умный дегенерат» или «глупый дегенерат». Но меня такое кино вообще не интересует. Фильм не продакт-плейсмент для собственного сиквела.
— Поэтому у вас в «Логане» нет сцены после титров?
— Нет. И не предполагалось. Неинтересно.
— У вас было искушение привести в фильм других людей Икс? Там же столько персонажей, столько потенциальных возможностей…
— Фанаты все время просят, еще и еще. Я слышу эти просьбы и начинаю прикидывать, можно ли их осуществить. Думаю всерьез. Проблема в том, что количество супергероев, которых возможно втиснуть в один гребаный фильм, все-таки ограничено! У вас 120 минут и 10 супергероев. Значит, у каждого по 12 минут. Это при том условии, что в картине нет ни экшена, ни даже титров. То есть глубина каждого характера — на уровне Багза Банни в лучшем случае. Простая математика, ничего больше. Фильм о десяти персонажах не может быть настолько глубоким и интересным, как фильм о трех, двух или одном персонаже. Вот главная причина. Кроме того, когда люди просят других мутантов, они хотят, чтобы я дал им новых «Людей Икс». Но я снимал свой фильм о Росомахе. Мы же не требуем от Клинта Иствуда, чтобы в его фильме был непременно еще и Джон Уэйн. У нас не варьете, у нас кино. И я не собираюсь жертвовать фильмом во имя цирка, в который превратилась индустрия и который больше не имеет отношения к кинематографии, а только к охоте за сокровищами и темами для горячих твитов.
— Вы бы согласились сделать фильм для Marvel по их заказу?
— А как вы думаете, они бы согласились на мои условия? Сомневаюсь. Хотя кто их знает. «Стражи Галактики» мне нравятся. Сотрудничать я готов с кем угодно, но… Скажу так: мне не нравится тенденция к пестованию вселенной, которая вдруг становится важнее качества фильма как такового. Пусть уже признают, что снимают самый дорогой в мире телесериал, и перестанут называть его фильмом. Если главное условие — встроить картину в двенадцатичасовой марафон, задуманный не тобой, то невозможно добиться того, чтобы каждые отдельные два часа были хороши сами по себе. Может, конечно, я ошибаюсь.
— В чем, по-вашему, принципиальное отличие «Логана»? В рейтинге R?
— В том, что нам удалось погрузиться в персонажа глубже. С рейтингом вышло интересно. Я хотел, чтобы он был таким, с самого начала работы над фильмом. Это касается не сквернословия или насилия на экране, а исключительно свободы. И идей. Если студия дает добро на рейтинг R — а я настаивал, позже они бы уже не согласились, — то со временем начинает понимать преимущества. Они не могут продавать этот фильм детям. Значит, не заставят меня цензурировать некоторые сцены или добавлять новых персонажей, игрушки с которыми позже можно будет продавать в супермаркетах. Идея фильма остается нетронутой, а финансовая стратегия отныне рассчитана уже на взрослых. Слава богу. Значит, можно обойтись без компромиссов.
— Сыграл ли свою роль успех «Дэдпула»?
— Наверное, хотя зеленый свет мне дали задолго до премьеры «Дэдпула». Не хочу считать продюсеров настолько прямолинейными и глупыми. Полагаю, они тоже живые люди и тоже хотели увидеть настоящий фильм, а не нарезку спецэффектов за сто пятьдесят миллионов долларов. Между прочим, эти инвестиции тоже серьезный риск; не каждый глупый блокбастер окупается. А каждый следующий стоит все дороже. Аудитория подустала, она перестала расти, хоть и не уменьшается тоже. Поэтому мы и предлагаем ей нечто абсолютно другое.
