Все самое лучшее с Берлинского кинофестиваля 2017 года

Одним из первых фильмов Берлинале-2017 стала долгожданная премьера второй части «Трейнспоттинга» Дэнни Бойла — ремейк о тех же героях 20 лет спустя, вызывавший опасения: пробег под «Lust for Life» для целого поколения отозвался каждым шагом, а монолог «Выбирай жизнь» годами читали наизусть как код для распознавания своих. Бойл возвращается на место давнего преступления к тем же парням (теперь это в разной степени сохранившиеся и растерянные мужчины) и снимает динамичный, обаятельный и нестыдный фильм, который не может (и не пытается) встать в один ряд с первой частью, но и не предает ее. Главным образом «Трейнспоттинг» — об обреченности пацанской жизни, когда тебе почти 50: как мы выясняем в начале и убеждаемся позже, всеми дурацкими болезнями становления лучше переболеть до первых седых волос. Иначе участь — или мелкий шантаж об руку с бесправной мигранткой из Болгарии, или очередная передозировка, или статус рецидивиста, а если совсем не повезет — билет в один конец и смутные ожидания. Бойл подводит черту под «туризмом по собственной юности» (меткое и замечательное определение для ретромании) — болезненной ностальгии зрелых и неприкаянных людей, которые отправляются к старым знакомым, чтобы Игги Поп ударил по ушам не как в первый, но пусть хотя бы как в сто первый раз.

Полнометражная китайская анимация об огромной сумме денег и нескольких отчаявшихся, претендующих на нее. Они не друзья детства и не проводят все время вместе, как герои первого «Трейнспоттинга», но видят в ничьих деньгах решение своих проблем. «Хорошего дня» дышит азиатским кино о киллерах, захватывает тарантиновской наглостью и начинается многозначительной цитатой из толстовского «Воскресения». Все вместе работает на отлично — мультипликационная форма идеально подходит для колкой сатиры об инфантильных мечтах, пятнадцати минутах славы, духоте китайского капитализма и двойных стандартах самореализации. То, что смотрелось бы в игровой форме как банальный пасквиль, в анимации дышит, оживает и дает колоссальный драйв воссозданного и допридуманного мира, где находится много сходств с нашими болевыми точками: в конце концов и Китай, и Россия в одинаковой степени не разобрались с прошлым.

Криминальное кино плутовского толка в обнимку с очень серьезной темой европейского паритета — фильм Каурисмяки считался фаворитом конкурса и принес автору приз за режиссуру (за которым, правда, сильно нетрезвый Аки на сцену во время церемонии не поднялся). Это история о встрече двух одиночеств, списанных в утиль: один (коренной финн) упал с парохода современности из-за возраста, свойств характера и разочарования. Другой (сирийский беженец) сможет почувствовать себя в Финляндии дома, только нянча внуков много лет спустя. Их неравная дружба, общие криминальные активности, которые иначе как делишками не назовешь, и спайка на почве общей растерянности — начало смешного и нежного анекдота под ностальгическую музыку и с обязательной мохнатой собакой за углом. Это идеальное европейское crowd-pleaser и фильм, который все будут с нетерпением ждать.

Неуловимость, недосказанность и уход от конкретных слов и определений — черта многих фильмов этого Берлинале, которые пресно выглядят в пересказе, но гипнотизируют настроением и темпом. Главный приз фестиваля в этом году получил венгерский фильм «О теле и душе» неизвестной широкой публике Ильдико Эньеди — это режиссер из Венгрии, не снимавшая почти 20 лет. «О теле и душе» — кино и буквально болезненное, и возвышенно поэтическое. Работающие на скотобойне и малознакомые мужчина и женщина постепенно, на ощупь движутся навстречу друг другу: выяснится, что несмотря на кровавые будни, где смерть приходит по расписанию десятки раз в день, им снятся окрыляющие и совершенно идентичные сны о дышащих лесах и ласковых оленях. Тело героев не всегда слушается их и, кажется, не соотносится с душой, но одержимость одинаковыми видениями делает обоих сообщниками и единомышленниками, пока они об этом даже не догадываются.

Один из самых обласканных документальных фильмов на Берлинале о мужчине на закате его жизни называется «Год без событий». Это отличное название подошло бы трети фильмов, показанных здесь, — и речь идет совершенно не о навеянной скуке или неоправданных надеждах. Упиваться скукой и делать ее своим принципом — подход многих замечательных режиссеров, но «Ночью на пляже в одиночестве» Хон Сан Су, наверное, самый опасный фильм для холериков и сангвиников, чей темперамент взорвется от бесцельных скитаний красивой (глаз не отвести) кореянки Ким Мин Хи (помните ее по роли в «Служанке»). За эту роль она получила актерский приз — и это невероятно неуловимая, противоречивая и запутавшаяся героиня, похожая на всех девушек сразу в моменты смятения и усталости. По сюжету молодая актриса уезжает из Кореи в Гамбург, чтобы забыть о романе с одним режиссером: он пишет, что хочет приехать, но не торопится — и прозаический, сырой зимний Гамбург с сумерками и сосисками на улице постепенно поглощает ее. Спустя время она возвращается к друзьям, но разговоры не приносят разрядки, а режиссер никак не выходит из головы. Героиня не откровенничает об одиночестве, но кажется, именно оставаясь без окружения, она вздыхает по-настоящему.

Другой игровой фильм, где не происходит примерно ничего, но от этого невозможно оторваться, приехал на Берлинале с только что прошедшего фестиваля «Сандэнс». Вялая разговорная мелодрама на шестерых «Золотые выходы» американского режиссера Алекса Росса Перри (выросшего из мамблкора, но теперь это слово кажется чуть ли не ругательством) — ода бруклинской инерции, неизбежной золотой середине и несчастливым бракам. Этим американскому кино нас не удивить, но «Золотые выходы» случились очень проникновенным фильмом с замечательными ролями Эмили Браунинг, Хлои Севиньи и Джейсона Шварцмана. Муж-интроверт и его молодая и слишком симпатичная помощница-архивистка. Его ревнивая и нервная жена и токсичная сестра-соперница. Просто приятный бородач, утративший чувства к молодой жене, с которой он делит быт, работу, но не постель. В описании «Золотых выходов» нет ничего захватывающего, но он бьет в цель, констатируя потребность человека в предсказуемости и безопасности: даже приземляющееся в нашу жизнь восхитительное чудо не может расшевелить болото, если ты встал в него много лет назад и теперь стоишь по самые уши. Давно зона комфорта не выглядела в кино как зона заражения.

Новое кино режиссера «Большого всплеска» — о всполохах первого чувства к человеку того же пола, сыгранное в ласковых лучах итальянского летнего солнца. Здесь тоже нет нагнетания и жанровых тисков привычной мелодрамы. Любовь приходит на цыпочках, особенно если тебе семнадцать и ты ни в чем не уверен. Сын профессора влюбляется в статного ассистента отца и не представляет, что делать с их взаимной дружбой и симпатией, которая может погубить и отношения в семье, и карьеру обоих героев. Вместо лобового конфликта режиссер рассказывает о лете взросления так, как его вспомнит чувствительный человек: случайные прикосновения и слишком продолжительные взгляды, велосипедные прогулки, превратившаяся в юную нимфу подружка детства, отец-эталон, чье одобрение хочется заслужить. Все слишком хорошо известно, но выглядит свежо и одухотворенно — как итальянское лето за городом.

Документальных фильмов, где плавная камера не спешит за еще более плавными героями, в этом году на Берлинале было предостаточно, и среди них тоже находятся жемчужины для сконцентрированного и влюбленного взгляда осторожного наблюдателя. «Море смотрит на нас издалека» — именно такой фильм о провинциальном приморском испанском городе Тартесс, где когда-то была империя и флот, а теперь — заповедник, несколько домиков и жители прибрежья, два часа с которыми греют как объятия любимой бабушки. Беззубые рыбаки, говорящие на глухом испанском, старики и их море, мужчина, каждый день отсыпающий песок со своего дома в горку подальше, чтобы не занесло. Песни XIX века под гитару, собака лижет загорающее лицо хозяина, к костру надо собрать шишек, на берегу гонятся туристические колесницы — это не фильм, а путевка на курорт, где ничего не случается и куда вас никогда не позовут. Полтора часа чистой медитации под плеск теплых волн.

Откровением для цивилизации туризма станет и документальный фильм «Дом в полях» о взрослении двух сестер в патриархальном клане Атласских гор в Марокко. Растворяющаяся и утекающая в города культура выживающих горцев не любит случайных гостей и не стремится быть видимой — тем удивительнее наблюдать год из жизни девочки и молодой женщины, где ислам лег на плодотворную почву традиционного уклада. Пышные свадьбы и громкие песни, монотонный и тяжелый ручной труд, долгие проводы в новую жизнь и собственный язык с символами из крестиков, кружков и треугольников — «Дом в полях» один из последних взглядов на образ жизни, который растворяется под натиском урбанизации.

Свободные аналогии и скользящий поток сознания определили еще один документальный фильм на фестивале, за время которого можно несколько раз потеряться и найтись. Бразильский фильм «No Intenso Agora» собран из хроники за очень скромный бюджет — это мягкая история о меняющемся мире в 60-е без привычных исторических клише. Автор начинает фильм с любительской хроники в Чехословакии, где в 1968 году семья радуется летнему дню, несмотря на известные события того времени. С этой пленки он переключается на видеовоспоминания матери о поездке в Китай в 1966-м: она снимает митинги, хороводы с красными книжками изречений Мао, пионеров, фланирующих мужчин и фантастическую китайскую природу. Оттуда мы переносимся в Бразилию конца 60-х и Париж времен студенческих волнений: и каждая часть света добавляет новое измерение портрету поколения, где далеко не все были бунтарями, а танцы на баррикадах в одной столице не обещали равных перемен для всех. «No Intenso Agora» поражает спокойным и внимательным отношением к истории и многообразию жизненных сценариев, наполнен остроумными замечаниями об идеализме времени и не выносит вердикт — важное и очень редкое свойство хорошей документалистики.

Возможно, самый удивительный «документальный» фильм в программе Берлинале этого года. Слово «документальный» не случайно взято в кавычки, поскольку его жанровая принадлежность не очевидна. Но здесь эта гибридность использована без тени кокетства. Формально это фильм, показывающий настоящий кастинг на роль в фильме об убийстве Джонбенет Рэмси, шестилетней королевы красоты, гибель которой стала одним из самых громких нераскрытых дел в 90-е. Из этой, казалось бы, сугубо американской, с налетом таблоидности истории мог бы выйти неплохой журналистский фильм для внутреннего рынка, а получился умнейший фильм — не столько о несчастной Джонбенет, сколько о том, почему двадцать лет спустя эта история будоражит умы. Китти Грин однажды уже бралась за другую медийную тему с не менее непредсказуемым результатом — ее фильм «Украина не бордель» о движении Femen был одним из редких примеров напряженного документального триллера, а не активистского кино. Используя эстетику телевизионной картинки и как будто помещая своих героев в рамку воображаемого ток-шоу, режиссер дает актерам в руки сценарий и провоцирует их на то, чтобы они, прежде чем взяться за роль, высказали свою версию развития событий (как и всякое подобное дело, обросшее множеством конспирологических теорий). Выходит местами смешно, местами по-настоящему жутко, но главный эффект, кажется, лежит посередине. Жаль, что Netflix наложил свои руки на него слишком рано (его выпустят уже 28 апреля): теперь у фильма, сознательно сделанного на широкую ногу, будет до обидного мало показов в кинотеатрах.

Один из артефактов этой «Панорамы» — фильм великого австрийского исследователя, ближайшего друга и соратника Ульриха Зайдля Михаэля Главоггера, который умер почти три года назад в африканской Либерии из-за малярии, и название — вместе с отснятым материалом — фактически единственное, что осталось в фильме от него. Фильм-путешествие задумывался длиною в двенадцать месяцев, но оборвался на полпути. Поэтому то, что мы видим на экране, скорее режиссерская работа Моники Вилли, давнего монтажера Главоггера, сделанная из присланного материала и обрамленная выдержками из дневников. Все это по отдельности производит невероятное, колоссальное впечатление: чего только стоит монолог про собаку, стоящую на краю, как символ свободы, молниеносные вспышки зернистой пленки внутри остального монтажа, сцена с африканскими мальчишками, которые играют на песке в футбол и изобретают свой вымышленный язык, состоящий из имен футболистов. Но все это ценно именно в своей фрагментарности и хаотичности, в то время как Вилли пытается выстроить из этого возвышенный сюжет, с избыточной музыкой и не слишком удачным выбором актера для чтения дневников. Однако придуманная ею форма совершенно не в силах совладать с содержанием, снятым так, как будто бы никаких границ действительно не существует.

Дуэт Паравель и Кастен-Тейлора, основателей Сенсорной этнографической лаборатории при Гарвардском университете, известен тем, что использует кино для антропологических исследований. Их наиболее известная работа — фильм «Левиафан» о буднях рыболовецкого траулера, снятый как будто глазами рыб и птиц, по иронии вышедший практически одновременно с фильмом Андрея Звягинцева. Однако не все их эксперименты со звуком и картинкой столь эффектны, ровно потому что на самом деле тут важна не зрелищность, а глубина погружения, которой можно достичь с помощью кино. И в этом смысле «Сомнологи» — апогей этой концепции. Фильм основан на аудиозаписях снов Диона МакГрегора, нью-йоркского певца из 70-х, который, как сообщают открывающие титры, был известен как «самый плодовитый говорун во сне». Спящий МакГрегор то дает репортеру интервью о вымышленном мире карликов, которых можно взять в аренду, то бормочет на непонятном, похожем на мандаринский, языке, то делает себе же хирургическую операцию. На экране мы видим искаженные «рыбьим глазом» тела спящих людей. В титрах они трогательно названы sleepers, то есть по аналогии с actors, — те, кто спал для съемок фильма. В темноте проплывают ноги (или это руки?), ноздри (или что-то еще?), разобрать сложно — зрителей заставляют напряженно вглядываться в экран, и все это напоминает посещение комнаты с кривыми зеркалами практически в полной темноте. В 1964 году сны МакГрегора были выпущены в виде книги, а оформил ее иллюстратор классического американского издания «Дракулы» Брэма Стокера. В этом смысле в фильме действительно есть что-то от хоррора — будто ты оказался в потайном лабиринте на границе сознания и бессознательного.

Претендент на документальный «Оскар-2017» получил приз зрительских симпатий в берлинской «Панораме». «Обзор трампизма до времен Трампа» — так озаглавил рецензию на этот фильм журнал Time, и это действительно блестящее эссе об истории расовых отношений в Америке, которое ведется от лица писателя, невероятного оратора и борца за гражданские права Джеймса Болдуина. Прологом к повествованию служит отрывок из телепередачи 1968 года, где ведущий спрашивает Болдуина: «Почему негры все никак не станут оптимистами? Ведь уже есть негры-мэры, негры в политике, спорте и рекламе». На что тот отвечает: «Вопрос не в том, что происходит с неграми, а в том, что происходит со страной». Из трех историй гражданских активистов Медгара Эванса, Мартина Лютера Кинга и Малкольма Икса, убитых в разное время и при разных обстоятельства в 60-е, вырастает целая поэма о черном и белом, где записи самого Болдуина переплетаются с архивными кадрами и современными съемками. Вот полтора века назад черную семью продают в рабство за $1200, вот Генри Беллафонте красуется на экране как первый черный секс-символ Америки, вот молодчики с плакатами со свастикой и лозунгами «Keep white neighbourhoods white», а вот лица черных подростков, убитых на улицах Америки за последние пять лет. Когда фильм был впервые показан на фестивале в Торонто, ему предрекали хорошую фестивальную судьбу и ограниченный прокат, но уже сейчас его прокатные сборы заставляют владельцев компании Magnolia предсказывать, что фильм станет самым успешным релизом за всю историю ее существования (в том числе из-за хорошего нейминга). А впереди еще «Оскар».

Еще один частый гость в программе Берлинале, Ромуальд Кармакар — высоколобый немецкий режиссер, член Берлинской академии искусств; несколько лет назад он представлял Германию на Венецианской биеннале, а сейчас готовится к участию в «documenta» в Касселе. Одновременно с этим Кармакар — единственный в своем роде бытописатель техно-сцены Берлина, посвятивший ей уже три документальных фильма, объединенных в так называемую «Clubland Trilogy» (впервые в мире трилогия была показана в виде мини-ретроспективы в Москве). С момента выхода его последнего техно-фильма «Виллалобос» прошел почти десяток лет, но первые сцены «Мыслей» возвращают нас ровно туда же, где тот закончился — в студию Рикардо Виллалобоса, набитую ГДРовскими модульными синтезаторами, электро-усилителями и грудой пластинок. «Мысли о Германии ночью» — это серия портретов главных лиц берлинской электронной сцены, разговор с пятью умными людьми, почти всем из которых скоро стукнет 50, и им есть что сказать про свою профессию. Ata рассуждает о том, как изменилась электронная сцена с начала 90-х и сравнивает ее с пестрым гобеленом, которому нет конца и края, и различить узоры на нем можно, лишь ежедневно и часами прослушивая тонны новой музыки. Move D, который оказывается невероятно красноречивым философом, размышляет о природе как о главном источнике музыки, периодически ссылаясь на Исаака Ньютона и Стэнли Кубрика. Монологи героев перемежаются сценами диджеев за работой, при этом периодически зрители слышат не весь грохот рейва, но лишь звуковую дорожку на одной из сводимых пластинок. В название фильма вынесена первая строка стихотворения Генриха Гейне — свидетельство того, что для Кармакара поэзия и техно-культура являются одинаково достойными культурными явлениями. Что тут скажешь, Кармакар — наш человек.