Что думают на Ближнем Востоке о русских блокбастерах

Про «Испытание» Александра Котта Это не фильм, это арт-проект — я такого никогда не видел. Как это все тонко, как красиво, нежно. Каждый кадр — законченное произведение, хоть в рамку вставляй. Очень красивая девушка-актриса, сама невинность. Только зря она постриглась — ей так хуже, но это, наверное, символ потери невинности как раз. А вот мужчины очень земные, даже чересчур. Их первый поединок за любовь — это просто кадры телеканала Discovery: два самца дерутся за самку. А она не из этого мира вообще. И еще ценно, что нет голосов. Только естественные звуки: степь, жужжание какое-то, ветер. А вот этот кадр, когда взрывом все сносит, но из земли выкорчевывает тело отца, и он, получается, сохранился лучше всех, — от этого просто мурашки по коже.

Про «Мы не можем жить без космоса» Константина Бронзита Сначала я смеялась и даже думала, что эти космонавты — геи, а я люблю геев. У меня есть несколько знакомых геев в Бейруте, они, конечно, не афишируют, но их семьи — это самые здоровые и веселые семьи из тех, что я знаю. Но когда один из космонавтов погиб, а второй пришел в их общую комнату, стало понятно, что они прежде всего друзья детства, — вот тогда я расплакалась. Человек заперся внутри своего скафандра и скукожился, как ребенок. И все такие безучастные к его горю. И сразу его как будто вычеркнули из жизни вообще.

Про русских Наших в Ливане очень уважают — они сдерживают натиск американцев. У русских хорошая репутация еще со времен белой эмиграции. Именно русское оружие помогает Ливану при каждом военном конфликте. 99 процентов русских в Ливане — это женщины, которые вышли замуж за ливанцев, которые приезжали в СССР и Россию учиться. Русская жена — это престижно и выгодно: она, как правило, образованна и неприхотлива. Хотя я знаю одну 18-летнюю танцовщицу, которая думала, что выходит замуж за шейха, а он оказался простым таксистом, и вот сейчас не знает, как от него избавиться! В строгие религиозные общины русские попадают крайне редко, обычно это светские семьи. Отсутствие русских мужчин связано с тем, что разрешение на работу получить практически невозможно. А женщины занимаются какой-то общественной деятельностью: женские клубы, русские культурные мероприятия. Тех, кому удалось устроиться на настоящую работу, единицы.

Про «Экипаж» Николая Лебедева Я очень люблю старый «Экипаж», там что ни персонаж, то характер. А тут все немного искусственно. Но спецэффекты впечатляющие, очень! И как же я ужаснулся, когда оказалось, что страшная женщина из комиссии — это мечта всей моей юности, прелестная стюардесса из первого «Экипажа». Это то, что меня больше всего перепугало. Я подумал, что и сам уже не такой красавчик, как тридцать лет назад. Но жена меня успокоила. А вот интердевочка — молодец, хорошо выглядит.

Про езду без правил Первыми организовать дорожную ситуацию в Ливане попытались русские эмигранты, среди которых был и сын художника Серова Александр — он получил здесь права за номером три. Сейчас дорожной полиции в Ливане нет. Время от времени на дорогах встречаются камеры, но что и для кого они снимают — загадка. Фактически светофор и любые знаки на дорогах — это совсем не закон, а рекомендация, и все ездят как хотят. Но поразительным образом аварии, даже мелкие, случаются очень редко. Сейчас, правда, подписали контракт с вашим автопромом — на улицах появятся «лады», надеюсь, что это не повлияет на ситуацию. Шутка.

Про «Ледокол» Николая Хомерики Я как будто сходил на добротный советский фильм. У нас ведь раньше очень много советских картин показывали. Фильм про настоящих мужиков. Только с женщинами у них странные отношения. Да и женщины обе неуравновешенные. Мужчины, правда, тоже. Ну вот скажите, какой капитан корабля в здравом уме разобьет гитару или заорет на подчиненных, когда они играют в автомат? Это же поддерживает боевой дух. Или вот второй капитан — зачем он пошел черт знает куда в пургу и свалился в нору к тюленю? Почему, когда человек оказался за бортом в первых кадрах, ему не бросили спасательный круг, зато в конце ребята бежали чуть не километр к упавшему в воду вертолету — и у них нашлось целых два круга? Доктора еще жалко — вот он был святой. Но вообще фильм отличный, в один ряд я бы поставил с моими любимыми: «Зеркалом» и «Операцией «Ы».

Про политику и религию Политическая система в Ливане уникальная: президентом может стать только христианин-маронит, премьер-министром — только мусульманин-суннит, а спикером парламента — только мусульманин-шиит. И никак иначе. Ливан — парламентская республика, и президента выбирает парламент. Последние два с лишним года был вот какой казус — государство жило без президента, просто не могли договориться, кого назначить. Сорок шесть раз собирались — и все никак. Но сейчас наконец выбрали. Вообще, в Ливане восемнадцать конфессий, самая загадочная религия — это друзы. Это очень закрытое сообщество, и суть их религиозного пафоса понять нелегко. Единственное, что известно наверняка, — это что у них должно быть двадцать семь священных книг, а нашлось только четыре. И друзы иногда просто на улицах бросаются к людям с вопросом, не видали ли где остальные книги.

Про «Про любовь» Анны Меликян Это очень откровенный фильм по нашим меркам — слишком много секса: постоянно кто-то голый, все время кто-то кого-то хочет. Мой муж сидел весь красный, моя подруга — вообще с закрытыми глазами. А мне понравилось. Только я не поняла — где любовь-то? Но выводы у меня такие. Женщины в России красотки, а мужчины какие-то невыразительные и все как один бараны. Ну вот только этот мальчик из аниме и японец — они еще ничего, хотя тоже вялые. А вот этот уличный художник. Что за тип? Он слишком крупный для человека, который делает граффити, — они же прыгают, бегают. Он хочет снести прекрасный, на мой взгляд, памятник — я бы такой поставила в центре Бейрута. Рисует при этом сам из рук вон плохо. И не знает, чего хочет, мучает женщин своих. Идиот. Но мне сказали, что у этого актера такое странное профессиональное амплуа — рефлексирующий мудак. Надеюсь, в жизни он другой.

Про Бейрут Были времена, когда Бейрут называли Восточным Парижем — и оправданно: когда страна находилась под французским мандатом, Бейрут был очарователен. Сейчас от тех времен остался только полузаброшенный квартал вокруг площади Этуаль. До 1975-го он был культурно-финансовым центром Ближнего Востока, но гражданская война превратила Бейрут в столицу третьего мира. Потом стал оживать. В районах, где раньше чуть ли не дикие звери бегали, теперь небоскребы и стоянка дорогих яхт. Вообще, у нас дорогой город, как Москва. Одинокой девушке, которая решит прогуляться в полночь, вообще ничего не грозит. Кстати, девушки у нас красивые и разные. Еще бы — пластические хирурги сидят в каждом втором доме. Хиджабы встречаются, но нечасто, в основном все носят H&M и Zara. А еще интересный вариант — мини-хиджаб. То есть вот она с макушки и по середину бедра в хиджабе, а потом — в облегающих лосинах и на каблуках.

Про «Бежать от войны» Марии Ивановой и Николая Викторова Я потрясен тем, что этот фильм сняла шикарная женщина, которая придумала этот фестиваль, директор. И вот эта женщина, молодая, красивая, вдруг взяла и поехала в Сирию снимать фильм о войне, о беженцах — про семью, которая пытается спасти своего сына, отправив его в благополучную, мирную Германию. Свадьба, бомбежки, слезы, смех, грязь, отчаяние, надежда, любовь — фильм перенасыщен эмоциями. Когда мальчишка звонит из Берлина в Дамаск своему отцу, я не знаю, кем надо быть, чтобы не расплакаться. Мне показалось, что это очень женское, но и очень мужское кино.

Про войну Мы привыкли к войне — это самое страшное. На улицах кое-где размотана колючая проволока, то и дело натыкаешься на торчащие дула танков, везде солдаты с автоматами. При этом мы ходим в кино и в рестораны, покупаем красивые вещи, учимся в университетах и работаем. В одном квартале может стоять недостроенное заброшенное здание по проекту Захи Хадид и тут же — издательство одной из главных газет страны, все испещренное следами от пуль и взрывов. У нас даже есть музей «Хезболлы» — на холме, где она воевала с сионистами. Да, это пропаганда. Но правильная. Говорят, в Израиле есть такой же музей — в котором, естественно, история перевернута с ног на голову.