Когда произошли трагические события с подростками из Пскова, то на ум сразу же бросились ужасающие параллели с фильмом Александра Вартанова «Дачники», который в этот момент как раз шел в прокате. Жесткая драма про молодых любовников, которые сбегают из города на дачу, чтобы при помощи оружия ознаменовать свою любовь. Но еще больше пересечений напрашивается с ранним черно-белым фильмом Вартанова «Собиратель пуль», где главным героем был юнец с огнестрельными фантазиями. Сам Вартанов говорит, что после истории с псковскими школьниками решил даже на всякий случай перепроверить, не показывали ли случайно в Пскове его картины. Конечно же нет. Фильмы Вартанова вообще феноменально непопулярны. «Собиратель пуль» не имел никакого проката в России; в «ВКонтакте» он набрал максимум девятьсот просмотров за пять лет. Фильм «Дачники» создавался с 2013 года, из-за его съемок режиссеру пришлось продать квартиру, а в итоге фильм идет сейчас парой-тройкой копий на всю страну в кинотеатрах «Формула Кино» и «Пионер». Кино, которое ярче всех резонирует с реальностью и внезапно описывает подростковые настроения, которые не могут раскусить даже самые близкие люди, никому не нужно.
— Если раньше для того, чтобы рассказать историю Бонни и Клайда, нужно было придумать кино, то теперь с помощью Periscope Бонни и Клайд сами про себя снимают кино. Псковские школьники осознанно хотели сделать из своей жизни кино: они специально перед этими событиями подстриглись, перекрасились, приоделись — все по киношным принципам. Интересно, как работают эти сообщающиеся сосуды, когда кино превращается в реальность и, наоборот, когда реальность превращается в кино?
— В этом смысле это очень странное чувство, когда ты давно снял кино вне всяких социальных привязок, а потом повестка дня неожиданно догоняет тебя и твое кино. Мне уже некоторые люди говорят: «Зачем смотреть «Дачников», если мы уже посмотрели псковских школьников?»
— А вы какой позиции придерживаетесь: искусство способно изменить и заставить человека что-то сделать или искусство может лишь стать поводом для того, что у человека уже есть внутри, просто требовался катализатор в виде книги или фильма?
— Есть множество громких случаев, когда люди, вдохновившись фильмами вроде «Таксиста» или «Заводного апельсина», совершали различные поступки. С другой стороны, вы правильно говорите, что кино не сделало их психами, это все в них уже было. Но все-таки я верю, что кино способно как-то переформатировать жизнь и менять реальность — собственно, поэтому я им и занимаюсь.
— Мне кажется, кино способно придать нашим поступкам только контекст или эстетику.
— На самом деле все лепят свою жизнь под кино. А под что же еще? Начиная от внешнего вида — люди копируют стиль из фильмов.
— Киноманство и большая насмотренность мешает автору создавать свое? Как с этим бороться или, наоборот, это использовать?
— Очень мешает. Потому что когда в голову приходит любая идея, то сразу понимаешь, что это уже было у того или иного режиссера. Поэтому просто с этим смиряешься и убеждаешь себя, что в искусстве ничего нельзя украсть в чистом виде. Даже если ты скопируешь один в один картинку или диалог, то все равно у тебя будет другой контекст.
— Вы уже свыклись с названием «Дачники»?
— Я уже привык, но между собой мы все равно говорим «BFF» (первоначальное название проекта — «Blueberry Fields Forever». — Прим. ред.). Название «Дачники» придумал программный директор омского кинофестиваля «Движение» Стас Тыркин. Когда он отобрал наш фильм в Омск, то сказал, что не может быть иностранного названия. Я даже храню этот исторический скриншот с телефона, где я написал: «Стас, мне вот пришло в голову хорошее название — «Зоология». На что он мне отвечает: «Так называется новый фильм Твердовского», а я посылаю плачущие смайлики. Тогда он предложил название «Дачники». Оно хорошее, хотя непереводимое. Потому что дача — это хронотоп, такой образ мысли, что есть дом, а есть еще некий летний дом.
— Да, это очень киношный образ. Дача — это такой как бы ненастоящий дом, это декорация дома, его имитация. На даче можно делать то, что нельзя в реальной жизни. Здесь ты можешь быть персонажем.
— Это же было в фильме Местецкого «Тряпичный союз»: дача как место, где ты можешь быть не собой. Или, наоборот, собой.
— И с этими псковскими школьниками происходит то же самое — они приезжают на дачу. Вы вкладывали похожие смыслы в фильм «Дачники», когда главные герои ушли из города и стали строить свой мир на даче?
— Эти дачные смыслы привнес Стас с «Дачниками» — вот что значит правильное название. На самом деле в фильме это вообще не дача, а лесное хозяйство. Может быть, это не очень считывается, но персонаж, который жил там до этих ребят, был лесником. Это понятно буквально по одной фразе, когда он говорит, что поменяли Лесной кодекс и он должен был сдать все хозяйство. Кстати, это социальный элемент нашего фильма, потому что у нас в стране в какой-то момент просто взяли и упразднили институт лесничества. По сюжету герои просто уходили из города в природу. В одном из ключевых произведений Юрия Клавдиева «Робин Гуд и Дюймовочка», которое легло в основу сценария, главные герои жили в пещере, чтобы совсем слиться с природой. Но я предпочел, чтобы у них все-таки появился домик.
— А сколько вообще рассказов Клавдиева вошли в основу фильма? И как происходило их слияние — вроде мозаики?
— Общая канва была взята из «Робина Гуда и Дюймовочки»: два человека кого-то убили в городе, ушли в лес, там после расстрела бандитской сходки на поляне им повстречался персонаж Враг, а потом происходило это финальное трагическое событие — это все оттуда. Но этого было мало, поэтому я попросил Юру прислать что-то еще, и он мне прислал чуть ли не все, что он написал за всю жизнь. Я вычитывал эти километры текстов и находил отдельные кусочки. Например, там есть монологи из произведений «Черная стрела», «Сердце малолетки», есть один диалог из «Собирателя пуль», который не вошел в оригинального «Собирателя пуль». Короткая переброска фразами — «Зима скоро» — «Че?» — «Шею тебе сверну» — взята из какого-то рассказа, но уже ни я, ни даже Юра в упор не помним из какого.
— Если ретроспективно подумать про ваши фильмы — «Собиратель пуль», «Дубровский», «Дачники», — то все они так или иначе заканчиваются трагическим событием, желательно с огнестрелом. Я для себя это так определяю: это олицетворение русского бунта, когда человек доходит до определенной черты, после которой он уже не видит других выходов, кроме как брать ружье и стрелять.
— Согласен, «Собиратель» и «Дубровский» вообще про одно и то же — про бессмысленность какого-либо бунта. Я не знаю, насколько «Дачники» туда вписываются. Когда меня спрашивают про жанр фильма, я люблю отвечать, что жанр называется «идите на … [три буквы]». Это уже не про бунт, а про альтернативу бунту, когда уже всех посылаешь, как в финале первой серии нового «Черного зеркала».
— А «Собиратель пуль» не тем же разве заканчивается?
— Он заканчивается немножко другим. Главный герой весь фильм мечтает совершить какой-то поступок, фантазирует, представляет себя героем, постоянно треплет языком, но ничего не происходит. Он вообще трепло и, на мой взгляд, изначально неприятный персонаж. Ничего не сделав, в силу обстоятельств он попадает в это исправительное учреждение, где ему наконец-то выпадает шанс воплотить свои фантазии в реальность. Он это делает, но в итоге он оказывается в абсолютной пустоте, в воде по грудь, не зная, куда идти и что делать. Злиться уже не на кого. Понятно, что это все метафорично, но это кино как раз про то самое подростковое отчаяние, которое было у псковских детей. Герой «Дачников» — это выросший мальчик из «Собирателя», который понимает — надо уже не бунтовать, а слать всех подальше и убегать куда угодно.
— Не знаю, в «Дачниках» я тоже вижу какую-то детскость, как и в героях «Дубровского», которые в определенный момент ведут себя как дети. При просмотре ролика с псковскими школьниками тоже эмоционально подключаешься именно к этой детскости.
— История с псковскими детьми, история с «гоу выпиливаться» и суицидальными пабликами «ВКонтакте», кино «Собиратель пуль», кино «Дачники» и все ранее творчество Клавдиева — это все констатация того, что мы живем в обществе, которое полностью лишено опоры, ориентиров, надежды. Естественно, все начинается с детей, которые не понимают ни куда пойти, ни к кому обратиться, ни что делать. Утеряны все горизонтальные, вертикальные связи, а вместо них придумываются невнятные скрепы. И я, и Клавдиев, и Серебренников с «Учеником» — мы все это фиксируем, а реальность дополняет.
— Правда, что ради съемок «Дачников» вам пришлось продать квартиру?
— У меня был позитивный опыт съемок за свой счет — «Собиратель пуль», а с «Дачниками» был крайне негативный. Во время «Собирателя» у меня была хорошая работа, были какие-то накопления, плюс я снимался
в «Кратком курсе счастливой жизни», были небольшие кредиты, но они были оперативно возвращены. То есть после съемок не осталось ощущения, что это была неподъемная финансовая нагрузка. Напряглись и справились. Когда мы запустились с «Дачниками», то вообще не было никаких сбережений, поэтому всю сумму я одолжил с нуля. После съемок выяснилось, что мне нужно ежемесячно выплачивать — я еще помню эту цифру — 132 тыс. рублей. Помимо этого, нужно было хотя бы иногда покупать сигареты и что-то есть. Как раз случился очередной кризис, и никакой работы не было. Я брался за любую подработку — вплоть до халтуры за тысячу рублей. При пожаре у меня сгорел компьютер, на котором была вся работа по фильму. Я его отнес в ремонт в контору, которая ночью вся сгорела дотла. В итоге через год я понял, что такими темпами я просто отправлю себя и свою семью в больницу. Было принято решение, что проще продать квартиру и вернуть все долги. Я возненавидел это кино, обвинял его во всем, не хотел его делать, год к нему не притрагивался. Каждый божий день я жил в этой депрессии и повторял: «У меня есть фильм, который нужно смонтировать», но ничего не делал. Постепенно друзья помогли выбраться из этого состояния, и все закончилось хорошо — вот теперь у нас даже есть микропрокат.
— Где можно будет посмотреть фильм в широком доступе? Что поможет окупить фильм?
— ТВ-продажа бы окупила, но телевизионщики сказали, что по телевизору такое показывать нельзя. Хотя искренне этого не понимаю и с упорством идиота объясняю, что во всем нашем фильме секса и насилия ровно столько же, сколько в любых взятых наугад двух эпизодах «Игры престолов». Но почему-то считается, что в телесериале это все допустимо, а в оригинальной русской картине — нет. Вопрос контекста, опять же. Мы по-прежнему пытаемся пристроить фильм на отдельные международные фестивали, а параллельно ведем переговоры с чудесными онлайн-платформами. В обозримом будущем фильм легально появится в интернете.
— На свои деньги больше снимать не будете?
— Если бы они были, я бы снял! А так могу дать всем совет — скопите, украдите, но не занимайте. Этой зимой я пишу новый сценарий, попробую обратиться за госфинансированием, может, что-нибудь получится.
— Вы же с «Дубровским» были одним из первых в ряду артхаусных режиссеров, снимающих жанровое кино. Больше не зовут снимать?
— Регулярно предлагают что-то делать, но в таком чисто русском формате — «Здравствуйте, у нас уже написан сценарий, есть оператор, отобраны места съемок, утвержден прекрасный кастинг, завтра первый съемочный день — приходите». Понятно, что это галиматья. Еще периодически приглашают делать ужастики, но чересчур аккуратные — все хотят «Паранормальное явление», а я люблю слешеры.