— Пришлось ли вам самому залезть в долги для съемок фильма под названием «Коллектор»
— В каком-то смысле пришлось. Я работал бесплатно на этом проекте. Ради экономии бюджета отказался от своих гонораров в качестве сценариста и режиссера.
— То есть вас никто не терроризировал?
— Никто, кроме меня самого. Сам я себя, конечно, мучаю.
— Вы много говорили о свободе на этом фильме, а что тогда страшнее: самоконтроль, когда вы сами себя ограничиваете, или когда вам ставят рамки?
— Мне нравится, когда эти рамки появляются изнутри, а не снаружи. В этом случае я хотя бы ощущаю свободу выражения. Сложно реализовывать проект в тех «рамочных» условиях, которые я сам себе придумываю, — один актер, одно место действия, — но хотя бы тему я могу взять совершенно любую. Это приятнее, легче и, самое главное, интересней, чем бесконечные табу и запреты от государства или еще каких-то внешних факторов.
— В беседе для журнала «Афиша» вы, прежде всего, запомнились как человек, который сказал, что «у нас все плохо во всех сферах — так почему все должно быть хорошо в сериалах?». Какие у вас ощущения от киноиндустрии? Как она приняла вас?
— Я еще не задержался в этой индустрии, сделал пока только один фильм. Это совершенно другое отношение к технологическому процессу. Даже работа над звуком для кинотеатра — это гораздо увлекательней, чем это делается в сериалах. В остальном все так же, только в еще более печальных пропорциях. Государство вбухивает колоссальные суммы в фильмы, которые никогда в жизни не отобьются в прокате. Тем не менее все силы бросаются именно на такие картины. Мы, независимые кинематографисты, живем на периферии по остаточному принципу и можем только поглядывать из-за забора. В случае с сериалами все предельно ясно: лимит затрат, окупаемость рекламой.
— Я поклонник вашего сериала «Откровения» и даже смотрел второй сезон «Откровения. Реванш». Это было пять лет назад, у меня в памяти отложилось, что в одной из серий главную героиню тоже подослали к человеку, для того чтобы выбить из него долги. Поправьте, если я придумываю.
— Нет, там не было такой истории про должников. Там была история, где героиня Веры Строковой требовала вернуть себе машину, которую у нее угнали.
— То есть «Коллектор» оттуда никак не растет?
— Конечно, растет. Это ровно та же схема манипуляторства, которую применяла и героиня Веры Строковой, и герой Кирилла Пирогова. Мой любимый прием с масками, когда герои выдают себя за кого-то другого, — это все оттуда. «Коллектор» — логическое продолжение «Откровений». С тем же успехом можно было сделать сериал про коллектора, который цинично из серии в серию выбивает долги.
— А была такая идея?
— Нет, я изначально хотел делать полный метр. Но таких историй, которые сейчас уложились в завязку фильма, у меня накопилось столько, что хватило бы на целый сериал. Мне хотелось поскорей поставить главного героя на край, чтобы вместе с этим человеком поговорить о главных вопросах сегодняшней жизни. В сериале мне бы этого не удалось, на мой взгляд, у этого сюжета короткое дыхание.
— Вы говорили о Константине Хабенском как об артисте, способном выдержать длинную дистанцию в кино. При выборе исполнителя главной роли пришлось ли вам столкнуться с дефицитом таких актеров, которые могут в одиночку вытащить на себе весь фильм?
— С актерами у нас все хорошо. У нас есть такие глыбы, что могут удержать внимание даже не полтора часа, а значительно больше.
— Вы планировали быть режиссером? Когда пишете сценарий, то сразу же представляете режиссерское видение?
— Поскольку я по первому образованию врач, то осторожно заходил в реку. Для начала мне нужно было в качестве сценариста побывать на площадке, посмотреть, как это делается, пожить со съемочной группой в боевых условиях. Только после этого вызрело желание писать сценарии для себя как режиссера. К сожалению, долгое время не удавалось убедить в этом продюсеров. Сейчас мне не нужно было кого-то убеждать. Если бы не сняли кино с Хабенским, я бы снял его с самим собой. Другой вопрос, что тогда желающих на это посмотреть было бы совсем мало.
— Вы упомянули свое медицинское образование — получается, на первых порах в сериалах вас эксплуатировали как человека, который разбирается в этом деле?
— Да, я делал «Общую терапию», «Военный госпиталь» и «Цену жизни». Я бы не назвал это эксплуатацией. Скорее, приятное совпадение в тематике.
— Почему в собственных произведениях избегаете этой тематики?
— Я стараюсь вставлять небольшие шпильки с напоминанием об этом, но дальше паразитировать на этой теме не хочется. В «Коллекторе» помимо гастроскопии и ветеринарной клиники есть одна шутка про зуб — такой привет моей стоматологической практике.
— Вообще, в фильме много таких секретных штук, которые вы заложили, но об этом никто не спрашивает? Вам обидно, что никто не заметил какую-то деталь?
— Есть такие детали, но никакой обиды я при этом совершенно не чувствую. Тут есть два варианта: либо я не слишком явно выразил эту деталь, либо придет время — и люди это заметят.
— Вы говорили, что до съемок специально не ходили на моноспекталь Хабенского «Контрабас», а после фильма вы его все-таки посмотрели?
— Да, меня пригласил Константин. Более того, там же после спектакля мы передали ему приз за лучшую мужскую роль, который он получил на «Кинотавре» за «Коллектора». Вместе со зрителями поздравили его с этой наградой.
— Когда посмотрели спектакль, не было ли такого впечатления, что многие приемы актер принес в фильм из своего моноспектакля?
— Нет, я даже пожалел, что не сходил раньше. Я был бы преисполнен еще большей любви и уважения к Константину. Он там это делает совершенно по-другому. Я не увидел никаких примет, которые бы перешли из спектакля в фильм. Я до этого боялся, что сам могу что-то нечаянно своровать как режиссер.
— А на «Кинотавре» уже все пошутили, что у вас на съемках Хабенский не спал несколько ночей, а потом его персонаж в другом фильме «Хороший мальчик» произносит монолог про космическую ночь и о том, как важно не спать в этот период?
— Ой нет, вы первый, кто мне про это говорит. Видимо, до меня не дошла эта шутка. Смешно. У нас же на самом деле много пересечений с «Хорошим мальчиком». У нас даже съемочные периоды начались в один и тот же день. Я случайно увидел в фейсбуке фотографию разбитой тарелки «Хорошего мальчика» с той же самой датой, что и на нашей тарелке. Оператор «Хорошего мальчика» Сюзанна Мусаева когда-то снимала вместе со мной «Откровения» и короткометражку «Задержи дыхание». Плюс еще у нас общий Константин Хабенский. Поэтому я испытываю огромное чувство любви к картине Оксаны Карас.
— В вашей фильмографии были истории на двух актеров, история без реплик, теперь фильм с одним актером, даже уже была короткометражка совсем без актеров в кадре. Что будет дальше?
— Новые фильмы с еще большими сложностями и ограничениями. Это мой конек, я люблю это.
— А нравится ли это продюсерам?
— Пока нравится. Это же экономит бюджет, как это может не нравиться?
— Я с удивлением узнал, что вы раньше работали в цеху телепередач «Марафон-15» и «До 16 и старше». Забавно, что там же в свое время начинал Сергей Лобан. Получается, вот два таких уникальных режиссера вышли оттуда.
— Может быть, мы даже пересекались с Лобаном, но не запомнили друг друга. Мы сейчас живем с ним в соседних домах, часто видимся. Хорошо, что напомнили, нужно будет с ним обсудить это при следующей встрече. Это был микроскопический опыт. В то время я совмещал работу: был врачом, а параллельно ездил в «Останкино» в телекомпанию «Класс!» и писал какие-то подводки к передачам. Однажды встретил там Куклачева с его кошками, которых я всех перегладил, и потом они из-за этого отказались выполнять трюки. Оказывается, этого нельзя делать — для трюков они должны быть недоласканными. Это была территория творчества, вечного юношества и задора. Печально, что сейчас нет такого телевидения. Я скучаю по тем временам и тем людям.
— С сериалами вы завязали?
— Нет, есть идеи, есть написанные сценарии, но количество замороженных сериалов переходит все мыслимые и немыслимые нормы. В этом смысле терпение у меня давно подорвано. Полный метр был поводом прекратить это мытарство. Надоело жить в ожидании поезда, когда уже написал 25 серий, а теперь ждем, когда нам позволят тронуться. Потом разрешение дают, но говорят, что денег не будет до следующей станции. Это все до бесконечности затягивается, а потом меняется руководство канала и все начинается по новой.
— У вас, видимо, идеи слишком необычные для наших каналов?
— Мне ужасно хочется делать что-то новое. А руководители каналов всегда хотят прижаться к готовому успеху. Если есть референс, то запустить сериал значительно легче. Мне, например, предлагали сделать адаптацию американского сериала «Столик в углу», хотя я уже сделал свой «Столик в углу» в виде сериала «Откровения», который появился еще до «Столика». Сейчас все сравнивают «Коллектора» с «Локом», не зная, как долго я пытался найти под сценарий деньги.
— Слышали, что «Амедиатека» сейчас решила снимать собственные сериалы?
— Если у нас что-то и умеют делать, то громко объявлять о своих намерениях. Я к заявлениям всегда отношусь настороженно. Подожду результат. Если увижу хороший результат, то похлопаю им.
— Может, тогда похвалите какие-то новые сериалы, которые смотрите?
— Мне «Ольга» очень понравилась. Смешной трагикомический сериал. Но больше всего люблю британские сериалы. Очень жду новый сезон «Черного зеркала» и продолжение «Шерлока». У американцев люблю пересматривать «Юристов Бостона», а современные как-то не очень — стыдно признаться, даже «Хорошую жену» не смог досмотреть. Начиналось хорошо, а потом все превратилось в заунывный процедурал.
— Как же «Больница Никербокер» Стивена Содерберга, которая должна быть близка вам по медицинской тематике?
— Да, с удовольствием посмотрел. Я давний фанат Содерберга. К медицине там, возможно, у медиков найдутся придирки, но я понимаю, что существует грань условности. Реальная операция длится очень долго, она слишком скучная для того, чтобы ее снимать такой, как есть.
— А по-режиссерски как относитесь к тому, что Содерберг снял все двадцать серий и в качестве режиссера, и в качестве оператора?
— Ужасно завидую. Открывать новые профессии, узнавать что-то новое мне безумно нравится. Я считаю нормальным, если у человека каждые 5–7 лет возникает желание что-то изменить в своей профессиональной жизни, найти себе новое применение. Я в свои сорок лет учусь ходить по канату и кататься на коньках, например. Новые навыки обостряют чувства.
