На ветреном французском побережье уютно светится одинокий дом. Внутри — приехавшая на зиму пара людей, уставших от Москвы и друг от друга. Саша (Даша Чаруша) ездит на красной машине и носит красные платья. Илья (Александр Молочников) носит кожаную куртку и ездит на мотоцикле. Развлечений в этой местности мало, но вскоре по интересному стечению обстоятельств в доме появляется Маша (Светлана Устинова), которая смотрит исподлобья и кутается в искусственную шубу. Маша и Саша — скорее художницы. Илья — скорее пишет, но писать ему толком не удается. То девушки отвлекают, то отрубается электричество в округе, то редактор по телефону накричит — неспокойно. Помимо прочего, накануне волны вынесли на пляж загадочный труп неопознанного животного, о котором теперь пишут в газетах. Приближается Новый год, Маша все не уезжает.
Свой первый полнометражный фильм Роман Волобуев написал в соавторстве с красавицами, сыгравшими две главные роли (они же были авторами идеи и числятся сопродюсерами). На экране кроме них появится довольно много симпатичных девушек. И больше живописных пейзажей, чем можно было бы ожидать, перечитав некоторые старые заметки Волобуева, — это наблюдение нынешний начинающий режиссер и бывший знаменитый кинокритик уже успел сам высказать в рецензии на свой фильм, опубликованной под изящным заголовком «Роман Волобуев громит фильм Романа Волобуева». «Холодный фронт», конечно, он в этом тексте всерьез не разгромил, но выступил, безусловно, красиво. В целом, кажется, все, что связано с фильмом «Холодный фронт», красиво. И это вообще получился очень красивый фильм.
Актеры выглядят так, как будто их герои прекрасно отдают себе отчет в том, что находятся на экране — и им там очень нравится. Потрясающее свойство Даши Чаруши раздражать аудиторию одним жестом или словом Волобуев с наслаждением использует и обшучивает (хотя не всегда удается). Устинова проникновенно играет загнанную зверушку, время от времени показывающую зубы и способную, например, умертвить небольшое животное, когда у всех остальных не хватает духу. Молочников между этих двух огней обаятельно изображает пятьдесят оттенков усталой нерешительности. Все трое героев маются, понемногу выясняют отношения и ужасно хотят, чтобы с ними что-нибудь наконец случилось, но не умеют для этого ничем рискнуть. И хочется как-то все надломить, вот бы кого-нибудь ударили всерьез или полюбили так, чтоб остальным стало невмоготу, но режиссер за них тоже рисковать не спешит.
Пьеса об отношениях, разыгранная тремя персонажами на отшибе мира, от которого их заботливо отделяют километры шоссе и леса, — отправная точка, из которой много куда можно увести разговор. «Фронт» на этом увлеченно играет, то кивая в сторону любовной драмы, то прикидываясь интеллигентным детективным триллером на фоне пасмурного пейзажа, а то и вовсе намекая на хоррор, затаившийся в прибрежных кустах. Эта игра выходит на первый план и кажется важнее, чем, например, герои и колеблющийся между их взглядами и разговорами сюжет. Аккомпанемент заглушает мелодию. Детали превращаются в самостоятельные сувениры: вот милый лобстер, вот эффектная шуба, вот рискованная шутка со свастикой. Или вот, например, Франция, не столько абстрактная европейская глушь, сколько отдельная шкатулка с дорогими сердцу вещами и отголосками — от Дени до Дюмона, от Клузо до исторической речи Черчилля, как будто в насмешку звучащей по кругу: «Мы будем сражаться на пляжах, мы никогда не сдадимся и не проиграем. Если потребуется — годы. Если потребуется — одни». Но только никто не будет всерьез сражаться на этом нормандском пляже. И хотя кино вроде как раз об этом, трудно отделаться от чувства, что фильм адекватен собственным героям: он тоже на самом деле ни за что не собирается сражаться.
Кокетливо отмеченная автором в собственной рецензии осторожность — этот постоянный, ничем особо не спровоцированный взгляд через плечо — вообще, по итогам довольно быстро утомляет. Для картины, в какой-то момент затрагивающей тему неуправляемой страсти, странно вовсе не отсутствие обнаженных тел в кадре, а именно она, эта самая осторожность, в присутствии которой никакие настоящие страсти разгореться просто не могут, сколько бы герои не передавали друг другу в полутьме многозначительные сигареты. «Холодный фронт» ничего по большому счету не заставляет делать ни зрителя, ни собственных персонажей. Он не настойчив, но это не кажется деликатностью. Скорее трусостью: если на чем-то настоять, придется поднимать ставки и вписываться в какой-то конкретный разговор, но для этого надо еще выбрать, в какой. А выбирать — сложно, тем более что от любой определенности заведомо веет чем-то вульгарным.
В этом подвешенном состоянии тоже, конечно, есть своя прелесть — оно располагает к романтическим фантазиям. И этими фантазиями при желании можно наполнить фильм, который податливо обернется в ответ, например, новогодней сказкой, где спят усталые игрушки и пьяные девушки в белых носочках, монстры — это мы, ад — это другие, и волшебные чудовища, аккуратно упакованные в томик борхесовского бестиария или книжку Мориса Сендака, разбредаются по зарослям на берегу, как только мы отворачиваемся, засыпаем или просто уходим от окна на кухню за бокалом. И мы готовы до последнего волноваться о каких-нибудь странных скелетах, появившихся утром на берегу, но не замечать синяков и кровоподтеков друг на друге, делать вид, что так и надо, потому что а как иначе: все знают, как иначе, иначе — скучно. Это все можно себе придумать, разглядеть в нормандских сумерках, и это все красиво и нежно — но только этого почему-то недостаточно.