Два каннских хита в российском прокате: «Звезды в полдень» и «Возвращение в Сеул»

Вечно пьяненькая американка (Маргарет Куолли) живет в стоящей на грани госпереворота Никарагуа, где за деньги спит поочередно с министром и революционером. Сюда она вроде бы приехала, чтобы писать статьи-расследования, но на очередном зум-созвоне редактор (камео Джона Си Райлли) прямо ей заявляет, что она никакая не журналистка и заказывать у нее текст, чтобы потом снова кормиться завтраками, он не собирается.

Однажды в холле дорогой гостиницы девушка знакомится с молодым англичанином (краш Джо Элвин, многим известный в качестве бойфренда и соавтора песен Тейлор Свифт, а нами любимый за гениальную роль Билли Линна), и тот не только платит ей 50 долларов за ночь, но и проводит в ее компании весь следующий ромово-пивной день. Сексуальное влечение накладывается на реальную опасность и рождает ровно то приключение, которое американка все это время искала на свою голову. За англичанином, который представился консультантом нефтяной фирмы, почему‑то гоняются и грозные костариканцы на внедорожнике, и вежливый американский мякиш-церэушник (Бенни Сафди), но девушка только рада пуститься с ним в бега и наконец-то сменить обстановку. Заканчивается все в меру трагично — но, разумеется, для мужчины, а не для девушки.

«Звезды в полдень» — кино в немодном нынче жанре эротического триллера без особых прогрессивных нововведений (скажем, к недовольству фанатов Элвина, его экранная партнерка Куолли обнажается куда чаще). Несмотря на наличие книжки-первоисточника (одноименной), где действие разворачивается на фоне Сандинистской революции в 1980-е, весь политический контекст в фильме очищен до степени жанровой условности: действие перенесено в современность и атрибуты ковида на фоне мелькают чаще названий каких‑либо конкретных партий, спецслужб или группировок. Если это и можно назвать реализмом, то исключительно эмоционального, интимного толка: скажем, пьяненькая Куолли неловко закуривает, а Элвин вполне реалистично обнимается с ее сумкой. В то же время на некоторых строчках диалогов на чуть ломаном английском («У тебя такая белая кожа. Как будто меня имеет облако. Ты как туман») даже этим прекрасным артистам приходится прикладывать все усилия, чтобы не закринжевать прямо в кадре.

И все равно кино работает. Клер Дени — поистине легендарная режиссерка, собаку съевшая на экзотических локациях («Хорошая работа»), абстрактных политических интригах («Белый материал») и бесстыдной мелодраматичности («С любовью и яростью»). Каким‑то чудом ей удается выдержать и саспенс, и страсть на непростительной двух с половиной часовой дистанции. Находится место даже без пяти минут скримеру с мобильником, воткнутым в рот мертвому таксисту, — что это, если не дань участию Дени в движении «Новый французский экстрим» («Что ни день, то неприятности»). Да, это уже не то радикальное авторское кино, которое она делала раньше (и даже менее радикальное, чем другие работы голливудской студии A24), но крепкое жанровое развлечение — вполне достойный способ встретить старость.

Молодая француженка психует в аэропорту и спонтанно покупает билет в Сеул вместо отмененного рейса в Токио. Дело в том, что она этническая кореянка, удочеренная в младенчестве и с тех пор в Корее не бывавшая и языком не владеющая. Оказавшись на незнакомой родине, девушка ведет себя экстравагантно, изо всех сил пытаясь показать, что биологические родители ее совершенно не волнуют. Выпивая в баре с новыми случайными знакомыми, сдвигает вообще все столы в заведении, чтобы перезнакомить и остальных посетителей; увидев посреди ночи незнакомца в своей постели, сразу же предлагает ему секс, не дожидаясь ответа, было ли уже что‑нибудь между ними.

Конечно же, большее всего ее все-таки волнует тайна собственного рождения. На следующий день девушка отправляется в агентство по удочерению, которое находит контакты отца. Тот оказывается тем еще пьяницей-скандалистом: весь оставшийся отпуск караулит найденную дочь у подъезда и осыпает ее истеричными эсэмэсками. Неожиданный поворот в том, что такая токсичная родина девушке ближе, чем Франция: в следующие годы, пытаясь ужиться со своей двоякой идентичностью, она находит корейского бойфренда (мастера тату с забитым лицом) и корейскую работу (импорт ракет для борьбы южнокорейской армии с северными соседями), но так и не может найти свою потерянную корейскую маму.

«Возвращение в Сеул» притворяется кинороманом воспитания, но, кроме двухчасового хронометража и сюжета, охватывающего десятилетие, не содержит важных для жанра романа элементов. Актриса-дебютантка Пак Чжи Мин — девушка с характером, которая бывает в кадре и хрупкой, и наглой. Короче говоря, блестящее кастинговое решение. Но достаточно ли удачного кастинга, чтобы создать героиню романа? Нет, ведь в этой истории она не демонстрирует никаких внутренних противоречий и психологических парадоксов, все ее естественные реакции и решения до боли предсказуемы. Режиссера Дави Чоу — этнического камбоджийца, родившегося и прожившего всю жизнь во Франции, — темы национальной идентичности, поиска корней и ностальгии по несуществующему дому, очевидно, глубоко волнуют, но пунктирное перечисление этих тем, прямолинейный трип от тезиса к тезису — это тоже еще не роман. Да и пятиминутный исступленный танец под электронику плюс позаимствованные из «Трудностей перевода» кадры с меланхоличными неоновыми отражениями в боковом стекле — не литературные кульминации, а эмоционально-манипулятивные приемы из стандартного миллениальского арсенала (как мы знаем из недавнего «Солнца моего», миллениалы могут лучше!).

Ближе к концовке, надеясь пробить зрителя на эмоции, режиссер и вовсе прибегает к запрещенным приемам — от неотправленного электронного письма до любительского этюда-посвящения на фортепиано. Даже если притвориться, что к этому мы шли не два часа, а 15 минут, и «Возвращение в Сеул» не роман, а все-таки рассказик, то даже от 15-страничной новеллы панча ждешь похлеще.