— Вы вместе снимались в другом проекте «Зови меня Дрозд» 2020 года. Сколько вы знакомы, насколько это помогло в подготовке к съемкам «Жизы»?
Валя: Да, мы знакомы около пяти лет. И это очень помогло. Здесь мы играем главных персонажей — для этого особенно важно взаимопонимание между партнерами. У нас есть коннект, и работать вместе было максимально комфортно. Мне очень понравился наш молодой актерский состав.
Макс: Согласен. С Подкидышем, Гномом, Димариком (герои «Жизы». — Прим. ред.) мы дружим и сейчас. С ребятами было просто работать. Мы молодые, смотрим, слушаем примерно одно и то же, мыслим похоже.
— Вы пришли в кино примерно в одном возрасте — около 10–11 лет. Были ли у вас ожидания от мира кинематографа, оправдались ли они?
Валя: Мы как раз сегодня обсуждали это с Максом, что в кино мы попали случайно. Это было не намеренно. Я была активным ребенком и хотела пробовать все. Родители спросили, хочу ли я этим заниматься, и я согласилась. Я с 9 лет занималась моделингом, в 10 — первый кастинг в кино. В модельном я занималась до 13 лет. Забросила, потому что кино стало интереснее. У меня не было каких‑то завышенных ожиданий от профессии. Хотя иногда наступают этапы понимания мира шоу-бизнеса и профессии.
Макс: С детства я занимался кикбоксингом — ни о каком актерстве и речи не шло. Спорт, учеба на пятерки. А один раз к моему тренеру пришел кастинг-директор в секцию, им нужны были мальчики, которые умеют боксировать. Это были съемки рекламы. Мне и моей маме понравился результат. Мы нашли другой кастинг на фильм «Гагарин. Первый в космосе». Меня сразу утвердили. Наверное, у меня не было никаких ожиданий и представлений. Я вообще хотел стать летчиком (смеется).
Какие‑то ожидания у меня появились где‑то в 18 лет, когда я поступил в театральный, в ИСИ (Институт современного искусства). Начал размышлять на тему того, что мне даст эта профессия, как она меня наполнит.
Валя: Мы поступили в один год, учились на параллельных курсах, но практически не пересекались. Однако из‑за частых съемок я не могла посещать пары. Плюс я поняла, что хочу чего‑то другого, и ушла. И сейчас не учусь.
Макс: Мне кажется, сейчас театральное образование не играет какую‑то роль. Артист растет на материале. А театральный институт нужен тем, у кого не было практического опыта.
Валя: Да, актер очень многому учится на опыте. Мы оба работаем более десяти лет, у обоих более шестидесяти работ — это колоссальный труд. Понятное дело, что нужна теория и база. Я их и получила за год обучения. У нас на курсе было очень много людей. В других театральных, как правило, на одном курсе 20–25 человек. На моем было около 40 — внимания на всех не хватало.
— Когда ребенок в таком раннем возрасте окунается в мир с высокой конкурентностью, стрессом, частыми съемками, есть риск зазвездиться, стать жертвой буллинга со стороны одноклассников и учителей. Как вы пережили этот период?
Макс: У меня точно не было звездной болезни, наверное, потому, что актерство не стояло на первом месте.
Валя: Кто‑то завидовал, кто‑то просил брать автографы у актеров. Порой было предвзятое отношение у учителей. «Вот оно, явление Христа народу», — так меня встречала учительница по русскому языку. Но при этом мы оба окончили школу с золотыми медалями.
Макс: Мы много пропускали из‑за съемок, а потом во внеурочное время приходили и отрабатывали.
Валя: У меня была договоренность с родителями, что учеба на первом месте, — если есть проблемы с уроками, то съемки прекращаются. Был период, когда я не ходила на пробы, пока не исправила оценки.
Макс: У меня тоже такое было. И, возможно, вопросом «кто я?» я все еще задаюсь. Я в какой‑то момент завел себе актерский дневник, в котором прописываю свои чувства, чувства персонажа, что люблю и ненавижу, какие эмоции испытываю. Валя посоветовала мне пару книг для развития и понимания себя: «Зеленый свет» Мэттью МакКонахи и «Магия утра».
— Линейка проектов, в которую входит «Жиза», — Start Young — ориентирована на зумеров. Относите ли вы себя к зумерам?
Макс: Я не совсем понимаю, кто такие зумеры. По временным рамкам я, должно быть, зумер. Но…
Валя: … да-да, он зумер, он тиктокер (смеется).
Макс: Я очень люблю тикток. Там можно делиться эмоциями, настроением!
Валя: Я не отношу себя ни к какому поколению. Я такая, какая есть. Не хочу себя определять. Я вообще ощущаю себя на 24. У меня есть определенные принципы, которые часто не близки молодежи: я за ЗОЖ, считаю, что саморазвитие — это залог успеха. Пустоту надо вот этим заполнять: новыми впечатлениями, путешествиями, книгами, фильмами. Не понимаю, когда человек себя определенными веществами доводит до какого‑то состояния.
Макс: Знаешь, я понял, что искусство — это тоже своего рода наркотик, оно затуманивает разум. Например, девушка посмотрит ромком, будет надеяться, что так и будет, — а так не будет, и она разочаруется.
Валя: Почему же не будет? Мечтать можно. В целом, конечно, это кино про подростков и для подростков. Поднимаются очень важные для этого возраста темы: любовь, предательство, поиск себя.
— Как думаете, как этот проект откликнется у подростков?
Макс: Каждый подросток сталкивался с ощущением, будто он один в этом мире. Когда не с кем поговорить, когда ты чувствуешь одиночество. А в детдоме это ощущается в разы острее.
Валя: Там все особняком — волки, готовые вгрызться друг в друга. Но тем не менее наши персонажи пытаются жить. Они не сдаются. Хочется, чтобы подростки посмотрели и поняли, что жизнь в конце концов может быть прекрасной, что они не одни.
Макс: Надо не забывать про родителей — им тоже полезно посмотреть наш сериал.
Валя: Это определенно кино не только для молодых ребят. Я думаю, родителям «Жиза» поможет понять, что иногда чувствуют их дети. Мы старались правдоподобно играть, очень бились за текст, за каждое слово, понятие.
— Что вы меняли в тексте под себя?
Валя: Обычно в кино смены длятся по двенадцать часов. И на одной из них за более чем шесть часов мы не сняли ни дубля (это сцена побега из ключевого эпизода. — Прим. ред.). В тот день мы семь раз переписывали эту сцену. Суть осталась, конечно, та же, но мы рассказали ее немного другими словами. Мы переписывали, заново учили, опять переписывали — трудный день выдался.
Макс: Мы боролись за то, чтобы все выглядело правдоподобнее.
— Кстати, в сценарии много жаргонных слов. Язык зумеров, опять же: «кринж», «рофляночка». Были ли какие‑то фразы, которые вы добавили от себя или, наоборот, были категорически против их использования?
Валя: Помню, в сценарии по отношению к кому‑то было обзывательство «козел» или «этот взрослый мужик», а я настаивала на том, что мы так не говорим, — тут нужно написать «мудак» или «извращенец». Хотя мне этот лексикон чужд: «кринж», «рофл». Некоторые слова я даже гуглила. Был незнакомый мне детдомовский сленг, например, «сиротские» — нужно понимать, что это деньги, которые ежедневно получают детдомовцы.
Макс: Я пытался добавить какие‑то слова в сценарий, но мне говорили, что это несовременно (смеется).
— А был ли у вас опыт общения с ребятами из детских домов для создания характеров персонажей?
Макс: Специально я не общался ни с кем. Но лет десять назад у меня был товарищ из детдома. И я, наверное, по своей наивности и глупости про все у него расспрашивал. Возможно, ему было не очень комфортно. Но я помню все его истории про обстановку и ощущения. Что‑то из его рассказов я взял для своего персонажа. Перед ролью я еще смотрел разные фильмы: например, документалку «Мама, я убью тебя». Но Валя пожестче меня подготовилась.
Валя: Да, я приняла кардинальную меру: отстранилась от всех своих родственников, молодого человека, подруг. И смотрела разные интервью, видео, фильмы про детдома, читала много материала. Предупредила всех, сняла себе гостиницу и не общалась ни с кем четыре-пять дней. Также ребята в массовке сериала — все по-настоящему из детдома. Мы с ними общались, какие‑то истории они рассказывали, довольно жесткие.
Это помогло понять их. Они держатся таким особняком, потому что не могут никому доверять. Например, моя героиня Полина Красота вынуждена играть и притворяться. Она лидер среди девочек. К ней невозможно притронуться, чтобы ею никто не воспользовался. Она намеренно надела маску суки.
— У Полины довольно говорящая фамилия — Красота. Это ее оружие, как самая яркая черта, которую она довольно умело использует. Наверняка она намного глубже. Какая она под этой маской?
Валя: Оня держит на расстоянии, но может и на поводке (как Якута). Она очень нежная и трепетная, настоящая. Она обычный человек, который находится в этих оковах. Полина искренне боится кому‑то довериться, потому что не знает, к чему это приведет. Я очень люблю ее. Надеюсь, что все у нее будет хорошо когда‑нибудь.
— В одной из серий Якут оказывается в психбольнице. Это настоящая локация? Как ты себя ощущал во время съемок?
Макс: Это действительно была какая‑то заброшенная больница, но в хорошем состоянии. На той смене я даже телефон в руки не брал, чтобы погрузиться в роль. Я осознавал, что люди, оказавшиеся там, — настоящие душевнобольные. С ними ты и сам начинаешь сходить с ума.
Валя: Кстати, это правдивая история. Если ты что‑то не так сделал в детдоме, кому‑то не так ответил, тебя совершенно легко могут отправить в исправительное заведение — например, в психушку. Об этом мне рассказывал один из подопечных детского дома. Его дважды отправляли в психбольницу, давали какие‑то непонятные таблетки, делали уколы.
Макс: Да и название у города символичное — Пустое. Хорошо характеризует все происходящее.
— Чему вас научили ваши герои?
Макс: Мне продюсер сказала, что в течение съемок этого проекта я стал взрослее: с кастинга летом 2021 года до конца съемок этой зимой. В этом сто процентов мне помог Якут.
Валя: Меня скорее научила не моя героиня, а опыт съемок в «Жизе». Я открыла для себя какое‑то более глубокое понимание профессии, сферы кино, жизни.
— Какие сцены было сложно выполнить эмоционально?
Макс: Для меня это финал истории. Я ни с кем не общался, не сидел в телефоне, погрузился в себя. Накануне съемок я посмотрел кучу фильмов на тему, которая будет отражена в финале. А после съемок я ехал полтора часа домой без эмоций, музыки — просто молча смотрел в сиденье. А самая прикольная для меня сцена, когда я обливаю кефиром Валю (смеются). Я просил актерский дубль — мне не дали.
Валя: Я ношу линзы, поэтому у меня все затекало и расплывалось, но это было весело. Но в целом для меня было много трудных сцен. В настоящей жизни мне сложно злиться и проявлять агрессию, а для Полины это привычно. Но самым сложным был, конечно, тоже финал. Я думаю, зритель поймет, о чем идет речь. Там мы тоже меняли текст, снимали много дублей — в какой‑то момент я уже не могла вытащить эмоции из себя. А по итогу чувствовала то же самое, что Макс. Меня спасли шоколадки (смеется).
Макс: Да, мы с Валей то суши закажем, то шоколадками объедимся — поднимали настроение как могли.
— А какую роль вам бы очень хотелось исполнить в будущем?
Макс: Я бы хотел сыграть в диком артхаусе, может, даже не человека. Еще моя мечта — сыграть Андрея Болконского. И третье — Джордан Белфорт, герой из моего любимого фильма «Волк с Уолл-стрит».
Валя: Мне бы хотелось сыграть историческую личность. У меня была небольшая роль в проекте «Елизавета», я играла внучку Петра Первого, но о ней довольно мало информации. Я бы хотела воплотить какую‑то культовую личность. Может быть, певицу — я люблю петь. Еще хотела бы сыграть какую‑то психованную. Такого опыта, как у Макса, еще не было. А процесс создания образа очень интересен.
