Северное Бутово, начало XXI века. Обычная девушка-подросток проживает удивительно кинематографическую жизнь. Флеты, вписки и закладки, драки с полицейскими и слемы на концертах — одним словом, настоящий рок-байопик. Мысли о суициде, разноцветные волосы и свадьба в джинсах — что это, если не романтическое аниме?
На главную мужскую роль девушка, влюбившись с первого взгляда, назначает длинноволосого студента истфака по прозвищу Кими (в миру Кирилл), хоть почти сразу и становится очевидно, что тот далек от мечтательного идеала. Разведясь, съездив в Бруклин и поступив в Школу документального кино Марины Разбежкиной, героиня-режиссерка не оставляет бывшего партнера в покое, а продолжает бесконечно долго снимать, как тот мучительно медленно умирает от депрессии и наркотиков среди совсем не романтических декораций психиатрических лечебниц и лестничных клеток.
Несмотря на предельно интимную основу в виде дневниковых видеозаписей (съемки велись с 2005 по 2016 год, между 16-летием и 27-летием режиссерки), автобиографический док «Как спасти мертвого друга» не самопал и не панк, а тщательно продуманная и сконструированная работа. В титрах можно насчитать полтора десятка продакшенов и фондов, шесть питчингов и четыре страны-производителя — без РоссииВ титрах главными продюсерами числятся россиянка Ксения Гапченко, разрабатывавшая проект с самого начала, и швед Марио Адамсон., зато с Францией, чье участие в производстве — практически обязательное условие для попадания картины в параллельную секцию Канн ACID. Каннский показ фильма про российских миллениалов можно назвать неожиданностью (ранее его уже показали на фестивалях в Швейцарии и Португалии), но речь не идет про немыслимую сенсацию. За кадром — годы планомерной работы и усилий многих талантливых людей (работа сирийского монтажера Кутайбы Бархамджи с этим материалом, конечно, титаническая).
Как повторяется несколько раз в закадровом монологе, это кино про особенную «Россию для грустных». Или Depression Federation, как красиво переводят субтитры. Такое утверждение находится в явном противоречии с клиповым монтажом и мультяшно насмешливой интонацией рассказчицы, не меняющейся даже тогда, когда речь заходит о самых страшных вещах. Маруся Сыроечковская обладает талантом даже длинные перечисления бытовых приспособлений для селфхарма и научных наименований наркотиков превратить в веселые считалки.
Ее собственную биографию едва ли можно назвать удручающей. Ни детство в большом загородном доме-зверинце с бездонной банкой чупа-чупсов и соседом Путиным, ни юность на вписках, ни молодость с фотоаппаратом наперевес (такой широкой улыбки, как на селфи режиссерки с акции в поддержку политзаключенных, вы нигде больше не увидите) не вызовут у зрителя чувства подавленности. Скорее это будет что‑то среднее между завистью и восхищением.
Откуда тогда берется пресловутая «Россия для грустных»? Как и полагается постановщице, Сыроечковская сознательно конструирует ее в кадре. «Как спасти мертвого друга» — нарочито диспропорциональный фильм: за непринужденной, рок-н-ролльной первой третью следует короткая зомби-хоррор-перебивка (народные гуляния в честь выхода России в полуфинал Евро-2008), а затем целый час беспощадного наблюдения за угасающим героем. Будь это выполненное для киношколы задание, оценка была бы пять с плюсом, но ведь зрители не учителя.
Между делом режиссерка стремится убедить всех в том, что перед ними не просто трагедия маленького человека, а портрет целого поколения, павшего жертвой своего времени и места. Культурный эскапизм (Joy Division на CD-плеере-кругляше) сменяется чередой новогодних президентских обращений в качестве безальтернативного маркера эпохи. Постер с Куртом Кобейном в начале фильма рифмуется с плакатом с Феликсом Дзержинским в конце.
К счастью, никаких монтажных махинаций не хватит, чтобы отнять у картины яркую человеческую историю, располагающуюся в самом ее сердце. Настаивающая на брутальном реализме, режиссерка показывает, как гроб опускается в мерзлую землю дважды — в начале и конце фильма. А фильм берет и отказывается играть по этим правилам: последним образом перед глазами зрителя становится единственное за полтора часа стихотворение, прочитанное Кими на фоне поэтично утопающих в облаках панелек Северного Бутова.
Играет электронный ремикс на «Love Will Tear Us Apart». Маруся в какой‑то момент говорит за кадром, что жизнь после смерти — непременно цифровая. Это и есть ее ответ на заглавный вопрос.
