В России есть такой феномен народного героя. Вот Данила Багров — народный герой. Может быть, не идеальный, жесткий, но до сих пор он остается кумиром многих. Этот народный теле- и киногерой — он обязательно бандит?
Да, бандит, наверное, самый распространенный в России герой. Может быть, это отзвук революции, когда рабочий класс вылез вперед, много людей сидело, может, с того времени идет такая романтизация. Избавиться от этой романтики на данный момент нельзя, у нас страна до сих пор рабочая. Но я после Багрова таких мощных героев-бандитов-то и не встречал. То есть, конечно, они есть сплошь и рядом, включи НТВ — в каждом сериале бандиты. Но те ли это герои, за которыми хочется следить? Балабанов их как-то очеловечивал или, наоборот, видел в них свою искренность. Пускай они грубые, пускай убийцы, но что думают, то и говорят — у них нет второго дна. Сейчас бандитов почти нет, коммерсанты больше.
А как же герои «Бумера»?
Слушайте, это шпана.
Несерьезные?
Если герои «Бумера» — это 80% нашей страны, то герой «Брата» — это все-таки исключение. Первые — это просто компания, которая всем знакома. В том, как эти ребята реагируют на события своей жизни, мы узнаем себя. Багров не знаком никому, он особенный, ты такого человека хотел бы встретить.
Есть другой образ, более близкий к «Бумеру», — бандит, который мечтает завязать, но жизнь не дает. Это вечная тема для России. Вот, к примеру, «Калина красная» Шукшина. Ты говорил, что любишь этот фильм.
Так же, как и «Брата», — за главного героя.
Но там он совершенно другой.
Да, в Шукшине другая правда — рабочая, простая и мужицкая. У Бодрова есть ореол загадочности, а у этого тайны-то нет никакой. Вот он весь перед тобой, все его карты на столе. И твое право — хочешь ли ты эти карты потрогать. Хочешь — получишь. Именно этой своей дубовой простотой он и подкупает.
Кто из этих двух героев тебе ближе?
Багров недосягаем, в нем есть загадка. Ты не понимаешь, почему так, — он все недоговаривает. Тебе хочется понять, что находится там, за его глазами. Может быть, с возрастом, конечно, мне станет ближе Шукшин, но пока герой Бодрова ближе.
Как зрителю или как актеру?
Как зрителю.
Багров — это герой конца 1990‑х. Какой герой сегодня смог бы передать состояние страны?
Мне вспоминаются слова Хейфеца (Леонид Хейфец, театральный режиссер и педагог. — Прим. ред.), у которого я учился. Я делал отрывок из «Отцов и детей», играл Базарова, абсолютного героя своего времени. Когда роман был написан, кстати, многие нападали на Тургенева — мол, зачем такой человек нужен. Он же ничего не предлагает, только критикует! Я играл эту роль, а Хейфец советовал: «Паль, тебе нужно найти героя нашего времени». Я говорю: «Я не знаю, кто это». А он: «Подумай». Через неделю он ко мне подходит: «Ты не понял, кто это? Ну вот понаблюдай за Ваней Ургантом. Посмотри, как он себя ведет, как небрежен, как все высмеивает». Это было несколько лет назад, когда шел «Прожекторперисхилтон», у Урганта еще там была такая компания почти отморозков, выстебывающих друг друга и все вокруг. Может быть, доля правды есть в том, что они именно такие — современные Базаровы.
Когда ты снимался в «Тряпичном союзе» (фильм выйдет в России 3 марта, а в феврале его покажут на Берлинском кинофестивале. — Прим. ред.), Базарова держал в голове? Может быть, Михаил Местецкий предлагал что-то подобное сыграть.
Местецкий нам этого не озвучивал. Но я на 100% уверен, что именно таких ребят, как Базаров, он имел в виду. Они в принципе не знают, что предложить, но их посыл в поиске истины и собственного предназначения настолько благороден, что даже разрушение простительно. Мы показывали на Сахалине этот фильм, и кто-то задал вопрос: «Хороший, наверное, фильм. Но вот чему вы учите молодежь? Разве они такими должны быть?» Миша ответил: «А какими?» Зритель: «Они вот пытаются взорвать там что-то. Это же неправильная молодежь». Мне кажется, что в свое время так и про Базарова говорили, а сейчас мы понимаем, что такие люди как раз двигают общество.
Те, которые пытаются пятиэтажку плечом сдвинуть?
Дело не в пятиэтажке, а в желании изменить мир, государственный строй, мышление человеческое. Они находятся в активном поиске. И не важно, какие у них результаты. Это люди неспокойные, жаждущие открытий. Базаров, при своем хладнокровии, такой же, потому что мы смотрим на него и понимаем: надо что-то менять, все застоялось. Так что, когда говорят: «А зачем такая молодежь?», мне хочется ответить: «Это самая лучшая молодежь, неспокойная, которая может изменить страну и мышление людей. Пускай сейчас она только разрушает все вокруг. Через пять лет эта же молодежь…»
…превратится в рефлексирующих интеллигентов.
Это самое плохое, что может произойти. Но вдруг один из них начнет что-то созидать? Тогда он создаст гораздо больше, чем в молодости разрушил.
Рефлексирующий интеллигент — это другой яркий герой русской литературы, Обломов. Смог бы ты такого персонажа сыграть?
Было бы очень интересно, но я думаю, не смог бы. У меня шило в заднице, поэтому по органике мне ближе Штольц, а по духу — Обломов. В конце книги мы видим Захара, у него слезы текут, когда Штольц приглашает его в гости, а он не хочет с могилы Обломова уходить: «У меня хозяин умер». И тут становится ясно, что Обломов, который на диване треть романа лежит, понимал, что все бренно. Я так не думаю, но восхищаюсь его видением мира: все суета, зачем создавать видимость деятельности, если все равно умрешь. Могу завидовать людям, которые по-настоящему так думают, а не делают вид и просто слушают дома мантры.
Ты очень по-буддийски Обломова воспринимаешь. Вернемся к кино. Ты считаешь, что пробы — не самая приятная для актера ситуация. Почему?
Это всегда стресс. Иногда премьерный спектакль проще сыграть на зрителя, чем репетировать. И пробы, и репетиции — это поиск чего-то непонятного. Всегда чуть-чуть неловко, неудобно, режиссер не знает, как к тебе подойти, как объяснить. В общих чертах что-то он видит и как бы говорит: «Давай попробуем». В Голливуде принято в одиночку пробоваться, но в паре всегда лучше и естественнее. Помню, как я в институт поступал, и так как у меня слух слабенький, то, когда просили что-то спеть, делал паузу, потом говорил: «Ладно, сейчас спою». И затягивал: «Бывает все на свете хорошо, в чем дело, сразу не поймешь… пум-пум. А просто летний дождь прошел…» «Пум-пум» почему-то очень нравилось комиссии. И один мой приятель, который пел еще хуже, на просьбу комиссии ответил: «Угу, а можно я с Палем вдвоем спою». — «Почему с Палем? Мы же вас просим». — «Ну просто у Паля песня хорошая, мы вместе пели». А мы действительно на улице ее вместе распевали. И ему говорят: «Давайте без Паля обойдемся. Сами как-то, мы же на вас смотрим. Вас принимаем». В итоге он тоже сделал «пум-пум», и нас обоих взяли на режфак ГИТИСа.
Как проходят удачные пробы?
К примеру, у Пети Буслова в «Студию 17» были суперпробы. Сериал, правда, еще до съемок закрыли, а через несколько лет за него взялась другая команда. Я тогда учился на третьем курсе. Мы с Никитой Кукушкиным пробовались три или четыре раза и продюсерам не нравились: я — худая, длинная каланча, Кукушкин — маленький, головастый. Продюсер повторял: «Это неформат, ребята». А Буслов вызывал отдельно на улицу: «Пацаны, продюсеры не хотят, давайте не тупите, быстро сделаем. Я вас подсниму — раз-раз». Видно было, что он заинтересован в нас. Мы кайфовали от всего этого.
А на «Горько!» что сложилось?
Когда ты приходишь здоровый на пробы, то нервяка внутри почему-то больше. А я перед «Горько!» ночью траванулся, выпивал, проснулся с бодуна. Ну и, собственно, живот меня подводил весь день. Я пришел, говорю: «Есть одна проблема, мне иногда нужно будет отходить». Першин (Жора Крыжовников, режиссер фильма. — Прим. ред.): «А что такое?» Отвечаю: «Чувствую себя не вполне удачно». — «Я вас понял, садитесь». И сразу у нас как-то задалось, он любит юмор, а тут пробы не как у всех. В конце сказал: «Ну что, Александр Владимирович, мы вас на роль жениха брать не будем, потому что вы не подходите. Давайте попробуем хиппаря, снимем один эпизод». Ну и через неделю уже снимали на улице, а это всегда естественнее. Першин подбегал, разжимал меня: «Не стесняйтесь, … [бейте, бейте] его, как вы умеете». Сняли эти пробы, показали продюсерам — и завертелось.
Ты так удачно вжился в образ этого персонажа из «Горько!», что, кажется, тебе теперь только такое и предлагают.
Ты знаешь, сначала была такая проблема. Но сейчас уже как-то более разнообразные роли приходят. Понятно, что сыграть молодого Евгения Плющенко меня не приглашали еще.
А за что тебя больше любят, как ты думаешь? Ты можешь свой устоявшийся образ описать?
Слушай, мне трудно оценивать себя со стороны. Но многие говорят, что во мне есть что-то от простого человека, которого можно встретить во дворе. Это не обязательно гопник или бандит, это скорее твой сосед, бывший одноклассник Юрка. Трудно судить. Когда я себя вижу на экране, я смотрю на то, что хреново делаю. Мне недавно мама позвонила: «Саня, я сходила два раза на «Без границ». — «Так, а чего два раза?» — «Ну мне денег не жалко на тебя. Но ты мне там не понравился, Саня».
Почему?
«Там тебя нет. Конечно, есть какое-то обаяние, когда улыбаешься, но нос шмондит, голоса ноль, хлюпаешь. Актерского вообще ничего нет. Вот Егор Корешков, вот он сыграл, он единственный внятно говорит текст, со смыслом. А как посмотрит в глаза, я пропадаю. Пять с плюсом из пяти и низкий поклон от меня. Я понимаю, Саша, ты мне сын, но ты не обижайся, мне твоя роль одна понравилась, во «Все и сразу», там ты другой, а тут ты как дома, только еще наглее». Вот такая рецензия от мамы была.
А во «Все и сразу» ей что понравилось?
Я не знаю, может быть, какая-то застенчивость. Дома-то мы ведем себя максимально открыто, и, видимо, таким, как в «Без границ», она меня знает каждый день, а таким, как во «Все и сразу», она меня, может быть, хотела бы знать. Там герой просто попал в дурную компанию. А в «Без границ» он не хороший мальчик, хоть и работает таможенником, но шутит все, в дела чужие лезет, издевается. Куда? Зачем? Клоун. Маме клоун не нравится.
Ты как-то формулируешь для себя, какие качества должны быть у героя фильма, чтобы он не устарел? Что живет в памяти зрителя?
Героя трудно создать с нуля — это все личность человека. Я не верю, что если мне не будет нравиться человек, то понравится его персонаж и я буду его восхвалять как героя. Мне нравятся очень Бодров, Цой, я смотрю их интервью, и мне хочется слушать, пусть они ничего такого умного и не произносят. Засунь Цоя в фильм, пускай он не актер, но вот он выходит в «Ассе» или в «Игле» — и, может быть, плохо играет, но ты видишь, что это чертовски сильная личность. У него стоит какой-то стержень посреди спины — и все. У каждого из них какая-то своя особенность. Балабанов, которого я считаю своим героем, например, в интервью вообще почти не говорит. Но стоит посмотреть ему в глаза — этого достаточно. Это просто видишь. Мне кажется, 90% героя — это сам человек. Скажи я: «Не брат ты мне, гнида черножопая» — это будет сразу расизм. А у Бодрова это с примесью героизма. С этой полуулыбкой и какой-то такой честностью, что даже не хочешь обвинять его в расизме, потому что … [вот такая] у него чертовская харизма.
А важно ли вообще героя нашего времени в современном кино искать? Нужно ли пытаться? У кого спрашивать? У актеров, режиссеров, драматургов?
Да, важно, потому что по герою судят всю страну в определенное время. В свое время были Базаров, Онегин, Печорин, и было понятно, что это за страна. Если сейчас время без героев, то как-то грустно становится.
Может ли актер осуществлять кураторскую деятельность, отбирая себе роли и выстраивая карьеру согласно тому, какого он героя хочет отыгрывать?
Не совсем. К примеру, мне одна достаточно известная актриса жаловалась: «Меня воспринимают только как красотку. Все время мне предлагают каких-то див из журнала. Я говорю: «Ребят, дайте мне что-нибудь характерное». Только один в меня поверил и дал сыграть». Конечно, за тобой закрепляется определенный образ, и тебе начинают предлагать роли, которые ты гарантированно хорошо сделаешь, по сути — тебя используют. Твоя задача — придумать, как это исправить. Можно сыграть роль чуть-чуть по-другому. Удастся ли тебе и вообще нужно ли тебе это делать? Кому-то приятно на одних и тех же лыжах ехать — качественные лыжи, их все время смазывают, лыжню перед тобой проделывают. Хорошо. Другой вопрос, интересно ли так? Как долго тебе будет интересно на них ехать?
Тебе интересно?
Ты знаешь, мне в принципе никогда не интересно делать то, что я уже делал. Это иногда плохо, потому что мне даже дважды скучно одно и то же играть. Я уже не говорю о третьем и четвертом разе. Кто-то скажет, что все мои роли похожие, но я так не считаю: «Все и сразу», «Горько!» — это все равно разные типажи людей. У них есть кое-что общее: они все из простых семей, не особо обогащенные интеллектом, не из интеллигенции, пролетариат, но это как бы 80% нашей страны. И все эти люди разные!
Ты хотел бы сыграть кого-то похожего на Данилу Багрова?
Я мечтал поработать у Балабанова над похожей ролью.
Что-то сделал для этого?
Я еще студентом звонил Балабанову несколько раз. Только на третий раз жена сказала, что он дома, и передала трубку. До этого он в больнице, что ли, лежал. И я сказал ему: «Алексей Октябринович, очень хочу поработать с вами. Даже не поработать, не знаю, зачем я звоню». — «Что вы хотите?» — «Я не знаю, чего я хочу. Просто мне нравится ваше кино и то, о чем вы говорите. И я даже не знаю, трудно спрашивать про работу, просто хочется увидеться». Он мне сказал: «Саша, я пишу сценарий, позвоните через год» — и гудки. Проходит год, но я не решаюсь позвонить. Откладываю на неделю, месяц. Через полгода его не стало. Конечно, даже если бы я позвонил, это ничего бы не решило. За полгода ничего не успеешь. Но, может, я бы с ним познакомился лично.