На той Земле, которая 4 июля 1996 года храбро отразила атаку инопланетян, тоже прошло 20 лет. Города отстроили — и вообще нет худа без добра: земляне забыли о внутренних распрях и живут с тех пор без войн под мудрым, насколько можно судить, руководством Америки. Президент США — женщина, в Овальном кабинете висит портрет Уилла Смита (погибшего, как Гагарин, на тренировочном полете). На Луне по отобранным у инопланетян технологиям выстроена оборонительная база. Небо бороздят истребители и космические челноки. Накануне очередного 4 июля выясняется, что сигнал SOS, посланный когда-то погибающими пришельцами, был услышан и к нашей планете приближается новая фиговина, еще больше предыдущих.
Трудно в это поверить, но 20 лет назад фильм, собравший в прокате почти миллиард, еще имел возможность не превратиться во франшизу просто автоматически («Титаник», опять же!). Тогда Роланду Эммериху удалось преодолеть искушение; нынешний его камбэк выглядит не столько даже конформистским, сколько очевидно запоздалым: «День независимости» под утро возвращается на вечеринку, где все уже давным-давно забыли, как умоляли его остаться, и занялись своими делами. Это не значит, впрочем, что он не заслуживает минутку внимания.
Стандартный ход в подобных ситуациях — радикально омолодить актерский состав, сфокусировавшись на новом поколении, которое сможет уже спокойно тащить третий фильм, четвертый и так далее (если они случатся, что пока не факт). Отчасти Эммерих так и поступил: в сиквеле действуют подросший пасынок героя Уилла Смита (Джесси Ашер) и подросшая дочь президента Уитмора (Майка Монро). Плюс модный Лиам Хемсворт, который как бы вместо Смита, его приятель (Трэвис Тоуп) и — куда без этого в 2016-м — красивая китаянка (артистка по имени Анджелабеби). При этом трудно отделаться от ощущения, что молодежь тут скорее для массовки (все они играют пилотов, в целом взаимозаменяемы и различаются только внешне).
Зато авторы вытащили из первого фильма всех, кого смогли, всех, кто выжил (и даже тех, кто вроде бы погиб); за исключением, собственно, Уилла Смита, который выпал по каким-то личным соображениям и которого, конечно, остро не хватает. 63-летний Джефф Голдблум снова играет роль, больше всего похожую на главную; ему еще придумали новую подружку — антрополога в исполнении невесть откуда взявшейся тут Шарлотты Генсбур. Папа Джеффа Голдблума (Джадд Хирш), едва изменившийся, снова отвечает за еврейские шутки. Лично спасавший мир президент (Билл Пуллман) зарастает седой бородой на почетной пенсии, но бодро отбрасывает трость, когда приходит нужда. Всеобщий любимец доктор Окун (Брент Спайнер) с прежней прической выходит из 20-летней комы, в которой обзавелся, среди прочего, трогательным бойфрендом. Стриптизерша (Вивика А.Фокс), на которой был женат Уилл Смит, предсказуемо стала врачом. На секунду выкатывают даже 84-летнего Роберта Лоджу (до премьеры он, к сожалению, уже не дожил).
Иначе говоря, даже на уровне лиц это не блокбастер новой эпохи с элементами просчитанной ностальгии — как, скажем, «Звездные войны», — а именно что полноценное кино 90-х. Поседевшее, обрюзгшее, несмотря на косметические процедуры, проведенные с помощью новейших технологий (включая пресловутое 3D), — но, как выясняется, все еще способное стоять на ногах. Почерк Эммериха, несмотря на то что он работает в самом незамысловатом сегменте коммерческого кинематографа, вполне авторский и легко узнаваемый. Несметное количество кое-как связанных сюжетных линий, апокалиптические разрушения («Бьют по культурным ценностям», — озабоченно замечает Голдблум, наблюдая, как осыпается, кажется, Тауэрский мост), избыток вроде бы неуместного юмора и, наконец, сочетание ультралиберальной повестки с карикатурным имперским милитаризмом.
В разных случаях это работало с большим или меньшим успехом, но как раз «День независимости» не случайно стал в 1996-м такой бомбой и зажег главную звезду следующего десятилетия — посреди всего этого веселого бедлама были вспышки чистого гения. Тень от тарелки, накрывающая Белый дом, или Уилл Смит, посылающий пришельца в нокаут и закуривающий сигару, — это как уорхоловский суп, или песня «Imagine», или акула Херста, или акула Спилберга. Поп-культурный абсолют, один из тех фрагментов нашей цивилизации, которые человечество захватит с собой, когда будет переселяться на более приличную планету.
И конечно, это не воспроизводимо: сиквел сейчас обругают (во многом по делу) и быстро забудут, даже коммерческие его перспективы вызывают сомнение. В самой идее инопланетного вторжения есть что-то страшно старомодное. А главное, время героев закончилось — в разгаре время супергероев; фильм никуда не годится, если в его персонажей нельзя нарядиться. Между тем именно герои — материал Эммериха. В этом перенаселенном фильме нет ни одного мерзавца, ни одного труса (которых обычно вставляли для контраста в военные, скажем, эпосы или фильмы-катастрофы 70-х, из которых вырос немец). Тут действуют героические дети, героические старики, героические президенты, героические боевики из Африки, героические бухгалтеры, героические собачки. Люди, все люди, независимо от цвета кожи, возраста, рода занятий и сексуальной ориентации, — абсолютное добро, которое противостоит гигантскому комару из другой галактики, абсолютному злу. Это сделано очень в лоб, очень смешно, очень глупо. Но где-то за этими клише в случае Эммериха стоит искренний, если и наивный, но все-таки гуманизм, утверждение человека, а не сверхчеловека как меры всех вещей. И поэтому, несмотря на все американские флаги, на все пафосные речи и фетишизацию оружия, кино Эммериха по своей сути куда менее фашистское, чем популярные фильмы-комиксы. И больше всего, по правде говоря, его хочется вставить в обязательную школьную программу: вряд ли вырастет много летчиков-истребителей, а приличных людей — вполне возможно. Для тех же, кто школу уже окончил, «День независимости» — невиннейшее из развлечений.