— Чего боялся режиссер четырех хоррор-блокбастеров на съемочной площадке «Заклятия-2»? Или после «Форсажа-7» было уже ничего не страшно?
— Не поверите, но самым страшным было давление успеха первой части. Хотелось сделать сиквел как минимум не хуже оригинала, порадовать и зрителей, и фанатов жанра. Нервничал я сильно, до изнеможения, и от паники выкладывался по полной на протяжении всего процесса производства картины. Пытался честно достичь уровня, для себя запредельного, — и в режиссуре, и на уровне сценария, и в операторской работе, и в музыке, и даже в ритме повествования. Думал, после «Форсажа-7» на «Заклятии-2» мне будет куда полегче — как в парке прогуляться. Но увы. Едва студия объявила о запуске сиквела, меня вдруг накрыло. Когда снимаешь оригинальный фильм, он словно вне поля зрения радаров, ни у кого из зрителей нет каких-либо ожиданий, ты абсолютно свободен. С сиквелом — наоборот, особенно если у первой части есть фанаты, которые следят за каждым твоим шагом, делают предположения и делятся понятными сомнениями. Поэтому и пришлось задрать планку для самого себя, принять сиквел как вызов и не забывать о главном — необходимости в первую очередь рассказать человеческую историю. Ведь «Заклятие» как франшиза и отличается от других фильмов ужасов как раз нехарактерным вниманием к своим персонажам.
— Перед съемками обеих частей вы встречались с Лоррейн Уоррен. Что вас больше всего потрясло в разговорах с ней? Не спросили ее, как им вообще жилось все эти годы с музеем «проклятых артефактов» в подвале?
— С Лоррейн мы и впрямь много и долго разговаривали, перед «Заклятием-2» в основном говорили об их с Эдвардом впечатлении от «полтергейста в Энфилде», реконструировали ее воспоминания о поездке туда, фиксировали детали и нюансы. Беседы с Лоррейн перед съемками вообще оказали на меня гигантское влияние и при выборе кинематографических решений, и на мою работу с актерами — с Патриком (Уилсоном) и Верой (Фармигой). В «Заклятии-2» мы поставили перед собой очень сложную задачу: рассказать об опасных для жизни трудностях, через которые пара Уоррен проходила в ходе работы, и без живых разговоров с Лоррейн история бы потеряла в глубине.
Что касается «музея проклятых предметов», то… Ну вот такими бесстрашными они и были! В решении собирать артефакты в подвале собственного дома, конечно, суть самих Уорренов. Абсолютно бесстрашные люди. Мало кто из нас, обычных людей, согласился бы жить с музеем из сувениров с паранормальным прошлым в подвале. Но для Уорренов эти вещи были не просто сувенирами, а чем-то вроде напоминаний о пережитом опыте и победах. Уоррены никогда не боялись негативного влияния этих предметов, а Лоррейн не боится их и до сих пор. Поразительные люди. Черпали силу друг в друге. Думаю, их вера и религиозность, взаимная любовь, бесстрашие перед паранормальными феноменами и помогали этой удивительной паре сохранять самообладание в ситуациях, от которых любой из нас полез бы на стену.
— В «Заклятии-2» вы окончательно отшлифовали свой нетипичный для хоррора подход к жанру, чередуя ужасы и пугалки с мелодраматичными эпизодами. Считаете, такая балансировка на стыке жанров действительно работает?
— Пугалки сами по себе не работают. Им нужно серьезное подкрепление — например, в виде персонажей, за которых зрители будут переживать всю дорогу. Без персонажей, за которых вы будете бояться и тревожиться, хоррор вас будет пугать лишь поверхностно, неглубоко, без эмоционального вовлечения. В сиквеле «Заклятия» я попытался нащупать золотую середину. Если страшные сцены фильма работают, то еще и потому, что до этого вы провели немало времени с его героями, познакомились с ними поближе, прониклись к ним симпатией и сочувствием. Конечно, пришлось прибегнуть и к юмору, без него «Заклятие-2» окончательно бы раздавило зрителя, а я хотел для аудитории совсем противоположной участи — эмоционального эффекта сродни поездке на американских горках.
— Как получилось, что в вашем творчестве за 10 с лишним лет нет ни единого ремейка? Сознательно их избегаете? Я, например, мечтал бы увидеть «Пятницу, 13-е», «Кошмары на улице Вязов» или «Хеллоуин» в вашем исполнении — пусть и в продюсерском. Или вы идеологически против?
— Нет, совсем не против. Более того, считаю, что за минувшие 15 лет было немало достойных ремейков — и, в частности, ремейков хорроров. Просто пока не срослось. Своих проектов, оригинальных идей слишком много — наверное, дело в этом. Но подвернется под руку студийный концепт ремейка чего-либо, покажется мне крутым и уникальным по подходу — запросто, возьмусь не думая. Помяните мое слово.
— Как фанат ваших хорроров, сознаюсь: до сих пор не заставил себя сходить на ваш «Форсаж-7». Боялся, хоррор потерял вас раз и навсегда. Но, посмотрев «Заклятие-2», вдруг увидел, как вы повзрослели профессионально. Сами вы свой рост в хорроре как-то для себя зафиксировали, отметили? Что вам дал опыт «Форсажа-7»?
— Очень польщен, что вы так переживали! На самом деле я фанат многих остросюжетных жанров. Фильмы в одном жанре, в частности в хорроре, делать здорово, и «Астрал-2» с первым «Заклятием» я сделал практически друг за другом, но передышка мне была необходима как воздух. И «Форсаж-7» на самом деле позволил серьезно отвлечься и оторваться. Конечно, на его площадке приходилось тосковать по самодельной эстетике проектов меньшего масштаба… К старту «Заклятия-2» я даже успел соскучиться по хоррору и в жанр вернулся с новыми силами, креативными идеями и новым пониманием Страшного. Но вообще, опыт «Форсажа-7» был, прямо скажу, сильно освежающим, даже думаю повторить. И ничего зазорного в том, чтобы после картин в любимом жанре выходить на съемочную площадку блокбастера, а потом возвращаться к фильмам более интимным и личным, я для себя не вижу. В идеале я бы так всю жизнь и работал, чередуя блокбастеры с небольшими картинами, как мои старшие коллеги и делали, и продолжают делать. К тому же съемки блокбастеров отнюдь не исключают продюсирования хорроров (21 июля выходит «И гаснет свет…», продюсерский проект Вана. — Прим. ред.), что, надеюсь, позволит мне сохранять спортивную форму в этой жанровой категории.
— А что вас вдохновляло на съемочной площадке? Фильмы коллег? Хоррор-видеоигры? Книги?
— Главное вдохновение — в осознании новизны того, что я делаю. Когда в работе над сиквелом вдруг рождается ощущение, что я рассказываю какую-то свежую историю, это и есть мой источник сил. Чувство, что я не хожу по проторенной дорожке.
— Верите ли вы сами в существование потусторонних сил, демонов, Бога? Как ваше отношение к вере помогает вам создавать убедительные иллюстрации борьбы незримых обывателю миров?
— Конечно, я религиозен. И верю, что в мире существуют вещи, которые мы не понимаем, которые нельзя объяснить. Количество этих вещей не становится меньше от нашего понимания или непонимания, наоборот — растет с каждым днем. В себе я сознательно культивирую открытость к паранормальному и необъяснимому. Как режиссер я вовсе не должен верить в то, о чем снимаю. Моя задача — всего лишь рассказать крутую историю. И сделать это настолько захватывающим киноязыком, чтобы хотя бы на время фильма у его зрителя отпало всякое желание задаваться любыми вопросами, кроме двух: «Что будет дальше?» и «Чем все закончится?».