В 1990 году пожилой полицейский Дикон по прозвищу Дик (Дензел Вашингтон), тянущий лямку в калифорнийской глуши, едет с мелким поручением в Лос-Анджелес. И выясняется, что еще пять лет назад он был там уважаемым детективом, но однажды во время расследования серии убийств что‑то случилось, что разом привело его к инфаркту, разводу и переезду в глушь. Теперь место Дика занимает энергичный молодой человек при галстуке (Рами Малек), примерный семьянин и протестант, и он тоже ищет серийного убийцу девушек — возможно, все того же. Дик решает задержаться в Лос-Анджелесе и ему помочь.
Учитывая, что герой Джареда Лето впервые мелькает на сороковой минуте, а первую реплику произносит на исходе первого часа, появление этого популярного артиста можно было бы сделать сюрпризом, как поступили с Кевином Спейси в фильме «Семь», но как раз этот момент авторы решили для разнообразия не заимствовать из хита Финчера. Поэтому сообщаем вслед за рекламой, что главного подозреваемого играет Лето. И все в нем, соответственно, подозрительно — и фамилия Спарма, и брюшко, и особенно походка.
«Дьявол» очевидно и во многом выглядит вторично, поэтому стоит сразу отметить и его нетипичные черты. Во-первых, это нечастый по нынешним временам звездный студийный триллер по оригинальному сценарию, причем написанному самим режиссером; ветеран Джон Ли Хэнкок вроде бы сочинил его почти тридцать лет назад (то есть все же до «Семи»). Во-вторых, он не стал переносить действие в наши дни, поэтому получилось ретро про 1990-е — пока еще не очень освоенная территория.
«Дьявол» принадлежит тому времени в первую очередь по духу, а благодаря старым тачкам и отсутствию мобильных телефонов (которые очень упростили бы героям жизнь в паре эпизодов) ощущение, что ты смотришь отчего‑то пропущенный фильм 1992-го, скажем, года выпуска, просто становится еще более объемным. Хэнкок в начале 1990-х был занят сценариями (хорошими, кстати) для Клинта Иствуда, так что режиссером в ту пору мог бы стать какой‑нибудь рыцарь неонуара, Карл Франклин или Джон Дал. Все эти люди давно окопались на телевидении, и логично, что у сегодняшнего зрителя первая ассоциация будет даже не Финчер, а «Настоящий детектив».
Насупленные мужчины с полицейскими жетонами передвигаются по пустынному, неприкаянному, часто ночному Лос-Анджелесу, взвешивая грехи мира и свои собственные. Расследование не слишком изысканно придуманное (или правдоподобное, если на то пошло), зато с экрана сочится актерская харизма. Заметно, нарочито постаревший Вашингтон беседует ночами с призраками убитых девушек, замирает за односторонним стеклом в комнате для допросов, расцветает на мгновение абсурдно белозубой улыбкой; с ним, конечно, все нипочем. Малек, как обычно, выдвигает вперед подбородок, словно пытаясь изобразить Мика Джаггера: не совсем понятно, что такой человек забыл в полицейском управлении, но что‑то в этом есть. Лето, тоже как обычно, тянет на себя одеяло не только со своей, но и с соседних кроватей — рядом с Вашингтоном это смотрится особенно забавно. Впрочем, доза китча в этом персонаже удачно разбавляет царящую тут в остальном глубокомысленную серьезность.
Это главное, наверное: «Дьяволу» кажется, что он заглядывает в глаза зрителю пронизывающим тяжелым взором, а на самом деле в этом взгляде — обезоруживающая пенсионерская наивность. Все эти разговоры с мертвыми, все эти интригующие флешбэки. В морально ответственные моменты герой проезжает гору, а на горе возвышается крест. «Мы с тобой похожи, в другой жизни мы могли бы быть друзьями», — сообщает подозреваемый своему преследователю так веско, словно он первым додумался до этой изысканной формулировки. И чем гуще над героями тени их предшественников, тем заметнее, как фильму в ключевые моменты, включая кульминацию и развязку, не хватает эмоциональной силы. Но трудно не признать, что в нем есть и свое негромкое обаяние, выцветший колорит ушедшей эпохи, старомодная функциональная основательность режиссуры. Не обязательно зарываться в неровную, прямо скажем, фильмографию Моргана Фримана, чтобы вспомнить, как в 1990-е убивали людей.
Станислава Зельвенского
