— Ну что, успела посмотреть фильм? Как тебе?
— Больше всего мне в нем понравилась, наверное, режиссерская работа, еще операторская: как снимают планы, как снимают переходы, как выбирают кадры — это интересно. Я редко смотрю фильмы, но здесь не пожалела — по моим ощущениям, он где‑то на 8 из 10. Если ты просто как зритель садишься и смотришь — очень легко идет.
— Ого, 8 — это по всем параметрам высокая оценка. Тогда начнем сразу с главного — с фигуры режиссера в индустрии, потому что в «Глубже!» нет никого важнее этой персоны. Было какое‑то узнавание?
— По моему опыту, в основном на площадке нет отдельно режиссера и нет отдельно оператора — обычно это один и тот же человек. Он проговаривает с нами, что за сцена, какой сценарий, и дальше сам все это и снимает. Нет даже какого‑то сценариста. Просто потому что не каждая компания может себе такое позволить. Да и к тому же диалогов немного, сюжеты несложные, поэтому достаточно одного человека.
— А еще какие‑то люди на площадке есть? Осветители, например?
— Конечно: есть световик, есть звуковик, а иногда бывает и два камерамена. Когда два оператора снимают, то один кто‑то специализируется на крупных кадрах, а кто‑то на общих. Или когда много человек в сцене — актеров, — то, конечно, один оператор просто не справится. Обычно есть какой‑то статичный свет, есть звукорежиссер — тот, кто держит микрофон над действием, чтобы если люди как‑то двигаются, звук тоже за ними двигался.
— Насколько публичны эти операторы/режиссеры?
— Ну, вообще, они скрывают свои личности, да. Даже, например, когда модели приезжают на продакшен, то часто просят не снимать локейшен, просят не снимать команду в сторис — чтобы на видео не попадали люди, которые создают контент.
Наверное, самый популярный режиссер в индустрии — это Джулия Гранди. Она тоже русскоговорящая. У нее есть даже свое агентство Jul Models. Когда очень известная студия Vixen снимает что‑то в Европе, то Джулия Гранди там всегда работает как продюсер и как режиссер. Про Юлию я знаю, что она была сначала актрисой: с 18 лет снималась в Питере, а потом прекратила.
Кстати, ни у кого из знакомых мне режиссеров в индустрии нет специального образования. Я знаю только одного парня, у которого есть такое образование, — он работает со студией Dorcel как помощник режиссера. Он тоже русский.
— Хочу вернуться к фильму: помнишь, как герой Паля едет на свою первую съемку и как серьезно, практически по системе Станиславского, он начинает работать с актерами и сценарием, из чего и рождается весь комизм? Расскажи, как вы работаете со сценарием на реальных съемках.
— Не настолько глубоко. Да, мы проговариваем, кто мы, что мы — ну, какие герои будут: там, сестра, брат, подруги или случайно встретившиеся люди, или пара в отношениях. Просто проговариваем эти роли, чтобы понимать поведение человека. Иногда нам задают, например, какой‑то образ: вот представьте, вы собрались на девичнике, вам скучно, вам нужно развлечься — подобного плана. Эти все инструкции как раз от оператора поступают.
Но даже на профессиональных съемках не бывает особенно никаких репетиций. Там же обычно очень мало слов, сценария как такового нет — в основном актеры импровизируют.
— То есть нет никакого «вживания в роль», никто не пытается почувствовать себя каким‑то другим человеком?
— Это не совсем применимо к нашей работе. У актеров по 2–3 съемки в день, и у тебя просто нет времени на вот это вживание. Это может быть актуально, если у тебя одна сцена, либо одна съемка длится несколько дней, но на практике у тебя просто нет на это времени.
— Это прекрасно согласуется с фильмом. Там абсолютно у всех роликов, которые снимают герои, один и тот же сценарий, состоящий из двух реплик: «Что у вас течет?» — «Все течет».
— Ха-ха.
— Что еще тебе показалось достоверным? Получилось ли вообще поверить в мир, который выстроили создатели «Глубже!»?
— Ну, не совсем правдиво выглядело в начале фильма, где герой-режиссер приходит в квартиру, и там женщина говорит:
То есть люди писали сценарий, не зная особенно ничего о процессе. Ну и вообще, конечно, они в фильме такое «русское порно» снимают: в обычной квартире, там стоит свет какой‑то, люди чай пьют перед съемкой — вот это вполне реалистично.
— Кстати, про знаменитый жанр «русского порно»: как оно сейчас поживает? Эти трешовые видео по-прежнему снимают?
— Сейчас немного уже все поменялось, сейчас я знаю много актрис из России, которые сами себя снимают, и по ним ни за что не скажешь, что они русские. Качество картинки поменялось.
— И ты в России никогда не снималась?
— Нет. Здесь меньше платят, намного меньше платят, здесь постоянно тебя хотят обмануть какие‑то агенты. Мне же попался хороший агент в начале моей карьеры, который сразу посоветовал работать в Европе. Поэтому я так насторожилась и с русскими продакшенами и агентами просто не работала. Я знаю много историй, когда девушки приходят в эту индустрию: их обманывают, они снимаются в каких‑то жестких сценах, и потом у них просто нет работы, потому что на них захотели заработать денег — и все.
У меня же все получилось случайно. Я искала работу актрисой или моделью и в «ВКонтакте» наткнулась на объявление о том, что требуются модели: съемка ню, там, 3–4 часа в день, оплата 5000 рублей — что‑то в таком духе. И не требуется какой‑то особенно высокий рост. Я заинтересовалась — написала им на почту, а это оказалось агентство. Они мне сразу предложили съемки в порно. Я им ответила: «Воу-воу, полегче, нет, я на такое не готова».
Бывает, что кто‑то вебкамом занимается и уже примерно знает каких‑то моделей, может попросить их порекомендовать какие‑то агентства или продакшены. То есть если ты хотя бы примерно в этой индустрии — в вебкаме или фотографируешься просто, — то будешь знать, у кого спросить. У меня это вышло вот так. Я вообще никого не знала — это просто случайность.
В итоге я работала ню-моделью достаточно долго… Года четыре. Скорее даже не работала — это было просто хобби, денег не приносило. И потом как‑то вот перетекло. Я согласилась на съемки и работала сначала на сольниках, а потом уже перешла к съемкам с другими актерами.
— Если же говорить про условное «нерусское порно», то как оно снимается?
— Я снималась для довольно крупных американских студий — это Brazzers, Realitykings, Babes — и европейских, это Wowgirls, Virtual Taboo. И они, конечно, ничего в России не снимают. В основном в Праге, в Будапеште. Чаще всего я работала в Праге.
И там уже не захудалые квартирки какие‑то, а хорошие апартаменты в центре города — чтобы было много света, много пространства. Там люди заморачиваются, снимают хорошие и дорогие локации. Если все это учитывать, то бюджет таких видео может доходить, наверное, и до 5000 долларов. У каких‑нибудь Vixen еще дороже, потому что там снимают виллы и организуют съемки на один-два дня — вот так примерно. Хотя я пока с Vixen еще не работала — у нас только предстоит с ними сотрудничество. Из‑за карантина все перенеслось на неопределенное время…
— А кто стоит за всем этим производством? Есть похожие люди на тех, кого мы видим в «Глубже!»?
— Вообще это очень иронично выглядело в фильме, вот этот образ лысых мужиков бандитского вида. Такого, конечно, в реальной жизни нет. Часто за какими‑то продакшенами, какими‑то студиями стоят обычные люди, и не всегда вот так в жизни скажешь, что перед тобой стоит бизнесмен, владеющий порностудией. Никаких телохранителей там нет, никто не ведет переговоры через бандитов.
— Помнишь, как в фильме нашему режиссеру вручают первый гонорар — толстый конверт с деньгами? О какой толщине конвертов может идти речь в реальной жизни?
— Какие гонорары у режиссеров — не могу сказать. Я общалась с одним режиссером, но он работает массово на потоке и снимает каждый день… Я могу ошибаться, конечно. Звучали такие суммы, как долларов 200–300 за одну сцену, а у него сцены три в день. Ну вот, грубо говоря, получается 1000 долларов в день. И это исходя только из одного опыта и то не самого известного и популярного режиссера. Могу точно сказать про зарплату актеров, но про режиссеров — нет.
Средняя цена за сцену таких уже более-менее опытных моделей (то есть это не какие‑то топовые известные актрисы), за сольник, где ты работаешь одна, десятиминутный ролик — это 100–200 долларов. Если «бой-герл» — это где одна девушка и один парень, — это в среднем… Девушке платят 400–600 долларов, парню платят всегда меньше — где‑то 200–300 долларов за сцену. Если это лесбосцены, то в среднем где‑то 250–400 долларов за сцену. Вот обычные европейские ценники. Если ты уже модель популярная, то, конечно, у тебя цены будут намного выше.
— Какие примерно гонорары у звезды твоего ранга?
— Могу только сказать, что больше.
— Что скажешь про просмотры? В фильме мы видим, что на пике популярности продукта, который снимают наши герои, их просмотры доходят до миллиардов.
— У меня самый популярный ролик — на 60 миллионов просмотров. И по статистике Pornhub за 2019 год этот ролик был на втором месте за год по просмотрам. Самый минимальный по просмотрам ролик — ну, наверное, где‑то на 2 миллиона.
— Тоже серьезные цифры, наверняка тебя на улицах узнают…
— Да, часто бывает… В основном это какие‑то молодые люди, чаще парни — подходят, фотографируются, просят автограф… В барах часто, в каких‑то общественных местах, кафе. Вот в фильме показано, что популярность дается режиссеру, но на самом деле это обычно как раз те люди, кого не знают. Их не узнают на улицах — они в тени, а вся популярность в порно достается именно актерам. Тех, кого видят, того и запоминают.
— В фильме снимают так называемое «глубокое порно» — грубо говоря, какой‑то психологически проработанный и драматически нагруженный контент для взрослых. Снимают ли что‑то похожее в реальном мире?
— Конечно. Есть, например, такая студия Deeper — это американская студия. Они снимают как бы целые фильмы, и я знаю, что у них точно есть режиссер, который отвечает за художественную часть — вот как раз за сценарий, за то, что будет до секса, а потом уже подключается другой режиссер-оператор, который работает со сценами секса: то есть он уже из порно, а тот человек — из фильмов художественных. И у них как бы есть линии сюжета, есть герои, есть долгие разговоры — там может быть 30 минут диалогов до того, как начнется секс. И еще есть такая шведская режиссер — Эрика Люст, — она снимает прямо серьезные художественные фильмы с элементами секса.
Хотя сейчас это все же не так актуально. Все идет на упрощение, и чаще бывают популярными такие жанры, как amature, — то, что снимают сами люди не на профессиональных студиях, такое «домашнее порно». Там минимальные диалоги и просто вот как бы natural — натуральный секс.
— Как ты, зная всю подноготную индустрии, воспринимаешь персонаж Любови Аксеновой — порноактрисы? Насколько у нее получилось вжиться в роль?
— Вообще девушек в порно я встречаю самых разных: бывают девушки открытые, раскрепощенные, они получают удовольствие от своей работы. И есть девушки закрытые, скромные, хотя они все равно продолжают этим заниматься… Я бы сказала, что эта актриса — она могла бы стать порноактрисой, у нее хорошие данные, она замечательно выглядит, и, я думаю, у нее бы не было с этим проблем.
Смотрите новый фильм «Глубже!» (16+) в онлайн-кинотеатре Okko.