От «После работы» до «Бойцовского клуба»: тайная жизнь офисных работников

Серьезный режиссер Скорсезе подгулял в компании нью-йоркской богемы и так впечатлился ночными вылазками, что решил снять тусовочное кино. «После работы» — первый глоток уличного воздуха в пятницу вечером: еще полчаса назад мечтал только выспаться, а вышел из офиса — и мутный осадок недельной усталости растворился в огнях большого города. Скорсезе бомбардирует своего героя душистыми девами, а те рассыпаются от прикосновения залпами неона. Алиса с яйцами бежит по асфальтовой Стране чудес. В главных ролях — Розанна Аркетт и Гриффин Данн: завсегдатаи модных вечеринок, культовые персонажи 80-х. С них началось тинейджерское кино. Они больше развлекались трепом за хорошей понюшкой, чем солидными контрактами с Голливудом. Скорсезе поймал эту жизнь в зрачок кинокамеры — и в благодарность получил приз за лучшую режиссуру на фестивале в Каннах.

О фильме на «Афише».

Как стало принято именно тогда, главный герой — офисный работник: Эд Окин (Джефф Голдблум), тридцати-с-чем-то-летний инженер. Эду Окину скучно, и он реагирует на это парадоксальным образом — перестав спать. Ночью, лежа рядом с женой, смотрит в потолок, днем клюет носом в пробках и на рабочем месте (что дает широкие возможности интерпретировать дальнейшие события как сон — Лэндис, впрочем, не настаивает).

Первые 15 минут — сомнамбулические, чуть заторможенные. Жена, уходя с утра, целует Эда в лоб: «Хорошего дня» («Так говорят банковские клерки», — ошеломленно пожалуется он приятелю). Чуть позже выяснится, что она ему изменяет. Еще чуть позже Эд посреди ночи выйдет из дома и отправится в аэропорт: то ли чтобы, как ему советует друг, слетать развеяться в Лас-Вегас, то ли — скорее всего — чтобы тоскливо посмотреть на табло вылетов и поехать назад. Вместо этого ему на капот прыгнет Мишель Пфайффер в свитерке с блестками и закричит: «Помогите!»

Дальше фигурируют среди прочего контрабандные изумруды цены немалой, сотрудники иранской спецслужбы, английские наемные убийцы, игривые бодибилдеры, пожилые миллионеры, яхты, спортивные автомобили, чемоданы с деньгами, Бела Лугоши и гей, помешанный на Элвисе.  

Полный текст о фильме на «Афише».

В нью-йоркской забегаловке сидит молодой мужчина в сером костюме — с калькулятором, газетой, зонтиком, обручальным кольцом и даже, как вскоре выяснится, пейджером. Когда приносят счет, он приветливо улыбается официантке, не забыв назвать ее по имени, а потом украдкой кладет счет в карман и торопливо выходит.

На улице его догоняет девушка в иссиня-черном парике в стиле Луизы Брукс, с ярко накрашенными губами, обвешанная африканскими украшениями, — она все видела, отвлекшись от своей книжки про Фриду Кало. И все поняла правильно: он — «клозетный бунтарь», как она выражается, это его нехитрый способ пощекотать себе нервы.

Пристыженный мужчина сообщает, что его зовут Чарлз Дриггс (Джефф Дэниелс) и с понедельника в фирме на Уолл-стрит его повышают до вице-президента. Сейчас, в пятницу, ему надо обратно на работу. Девушка — она представляется Лулу (Мелани Гриффит) — предлагает подбросить его на своей зеленой машине с розовым рулем. Однако сворачивает в тоннель, ведущий за город, отхлебывая виски из горла и на его протесты только посмеиваясь. На выезде из тоннеля можно увидеть красный знак «Неправильная дорога. Вернитесь обратно» — но Чарли его не видит.

Полный текст о фильме на «Афише».

У д-ра Билла Харфорда (Том Круз), если не считать разладившихся отношений с женой (Николь Кидман), все было в норме, но что-то неумолимо влекло его прочь, во влажные нью-йоркские сумерки. Пройдя через всевозможные соблазны, доктор закончил свои изыскания на маскарадной оргии аристократов-первертов.

Вначале окруженный тайной и слухами, а затем с неожиданной смертью режиссера приобретший статус завещания фильм не снимавшего 12 лет Кубрика представляет собой уникальный казус несовпадения замысла и воплощения. Увлеченный своей генеральной темой губительности любых систем, завлекающих человека в ловушки ложных ответов, Кубрик, вероятно, хотел снять фильм про опасность самопознания — последнего оплота гуманизма как системы. Ради этого он переписал «Новеллу о снах» (1926) друга Фрейда — Артура Шницлера — и отстроил в Лондоне гиперэрегированный Нью-Йорк. Но динамика лидирующего дуэта смешала карты и сместила акценты. Воспользовавшись пассивностью мужа, трактовавшего своего героя как уязвленного маленького буржуа, мощная Николь Кидман взяла инициативу в свои руки и превратила фильм о самопознании в фильм об отношениях погрязших в рутине супругов. Градус темы, естественно, снизился, и только режиссерский ритм, который актерам преодолеть не дано, остался напоминанием о старом грандиозном замысле — ритм космической энтропии, сомнамбулический и завораживающий ритм разума, блуждающего в потемках.

О фильме на «Афише».

Джек (Эдвард Нортон) живет в блочном доме, ходит на блочную службу, его вообще нет — пустое место. От жалости к себе он посещает собрания анонимных групп поддержки смертельно больных: выплачешься на груди у без-пяти-минут-трупа и глядишь — ночью удастся заснуть. Это пока он не знакомится с Тайлером Дерденом (Брэд Питт), загадочным анархистом, который помогает ему избавиться от вредных привычек типа квартиры и работы и в один ясный вечер просит дать ему по морде — да посильней.

На самом деле в «Бойцовском клубе» — самой весомой работе Дэвида Финчера — не один фильм, а целых три. В первом, желчном, щепки летят от общества тотального потребления. Но только мы настроились на злую сатиру, как первый фильм обрывается и начинается второй. В нем раскручивается футуристический прогноз насильственного конца, который нас всех в скором будущем ожидает. Но только мы настроились на страшную антиутопию, как второй фильм плавно перетекает в третий. В нем уже происходит такое, что лучше и не рассказывать. Сомнению подвергается сама природа вещей. Удовольствия, тем более хорошего настроения, от всего этого ожидать не приходится. Зато гарантируется выброс адреналина, здоровая неудовлетворенность, желание послать все к чертовой матери, а у некоторых — одновременно — снимать кино. Не так уж мало даже для трех фильмов. Тем более для одного.

О фильме на «Афише».

Патрик Бейтман работает хозяином жизни. У него в руках гипертрансакции мегакорпораций. На счету — сплошные нули за палочкой. На теле — Prada. Роскошная жилплощадь на Парк-авеню и новенький «феррари». По ночам он переодевается в Adidas, берет топор и идет знакомиться с девушками. Он их колет, режет, рубит, расчленяет, словно выплясывает «Танец с саблями». Перед этим он читает им пространные лекции о своих любимых певцах — Уитни Хьюстон и Филе Коллинзе.

В 1991 году, когда баловень «Поколения «Я» Брет Истон Эллис написал сатирический роман ужасов о тогдашнем герое дня — яппи, его никто не хотел печатать. Шесть лет спустя режиссер Мэри Харрон, со свеженьким дебютом-хитом «Я стреляла в Энди Уорхола» в активе, наконец выбила экранные права, но никак не могла написать пригодный сценарий. Харрон хлещет своего яппи по морде с шиком и наслаждением. Раз — за безликость (Патрика все принимают за кого-то другого, и он легко соглашается). Два — за фетишизм (в одной очень смешной сцене мужчины меряются полиграфическим качеством визитных карточек, как размерами своего мужского достоинства). Три — за трусость. Валлийский актер Кристиан Бейл дает себя похлестать с героизмом подлинного мазохиста. Мало кто из современных актеров готов с такой самоотверженностью заставлять зрителя себя ненавидеть. У фильма только один маленький недостаток: не очень понятно, зачем его сделали. Роман Эллиса был сатирой на 80-е, написанной сразу же после их конца. Но с тех пор прошло еще десять лет. Время было и правда дрянь. Но уже проехали. Ну яппи не сахар. Ну Фил Коллинз не Джим Моррисон. Что ж теперь, костры из его пластинок разводить?

О фильме на «Афише».