5 новых фильмов: немецкая «Одержимость», садист-металлист и дебюты на любой вкус

Амбициозный музыкант-клавишник Дэвид (Луис Хофман из «Тьмы») с аккуратно уложенными волосами и невозмутимым характером попадает в местную школу искусств — и с порога доказывает, что пришел побеждать, зазубрив большинство партитур. Утерев нос сокурсникам, тем самым приблизив себя к гранту на обучение в США, Дэвид привлекает внимание властной преподавательницы: впоследствии та опустит студента с небес на землю, объявив, что знание нот в музицировании— далеко не главное.

«Прелюд» — это такая индифферентная «Одержимость» Дэмиена Шазелла, исполненная с европейской академической мрачностью и сдержанностью. Блестящий актер Хофман придерживается намеренно сухой манеры игры, что позволяет ему неотразимо пламенеть в моменты драматического пика: в попытке овладеть музыкальной чувственностью парень страстно влюбится на пару ночей, так же остервенело окунется в омут ночного веселья, не раз отобьет себе пальцы и, не без этого, размозжит стекло головой. Хофман, как тонко настроенный инструмент, пытается удержать на себе не самый выдающийся текст дебютантки Сабрины Сараби.

Все непреднамеренное насилие Дэвида с малодушным отмщением, его пылкие интеракции с другими людьми, которых он скорее презирает и использует, даже громкая музыка с рейвов — все будто нарочно отвлекает от обстоятельного разговора о диктате академического образования, о гадком тщеславии и токсичной среде, блуждающих в стенах таких заведений. Шазелл, рассуждая о гениях и посредственностях, выстроил триллер в консерватории на честном и кровавом соперничестве, Сараби пользуется методами драмы, работающей как слоубернер, с предсказуемым, но действенным финалом. Можно просто всех победить, «Прелюд» предлагает путь иной.

Эва работает на совесть в огромном респектабельном отеле Мехико. В подотчетных ей номерах наволочки подушек всегда сбиты, жалоб со стороны руководства она не имеет, о забытых гостями вещах всегда своевременно докладывает, время от времени даже успевает помогать коллегам и неслучайно почитывает «Чайку по имени Джонатан Ливингстон». Зона ответственности экономки — 21-й этаж, но менеджер по кадрам обещает как только, так сразу перевести Эву на недавно освободившийся 42-й, кроме этого, она первая в списке за утерянным красным платьем.

Оказывается, почти два часа фильма, в котором перестилают простыни, ходят за туалетной бумагой в подсобку и бесконечно ездят на лифте, могут быть поразительно увлекательными. Подобного рода проекты раз в пару лет привозят на фестивали братья Дарденн и стабильно забирают призы, но дебютантке Авилес удалось сделать кино еще тише, минорней и точней, рассуждая о довольно-таки громких вещах, таких как социальная несправедливость, расовая сегрегация, рабские условия труда.

От «Горничной» ждешь подвоха или какого‑то эмоционального срыва, как в том же «Прелюде», но лента держится строго, ни разу не сбоит и малыми средствами выстраивает мало кому подвластную суггестивность. В отличие от фестивальных коллег, «Горничная» остается вполне зрительской картиной-притчей о действительно скотской работе, где каждую смену можно жить лишь мечтами о маленьком красном платье.

Хэнк живет с Эбби в фамильной берлоге где‑то в глуши и в целом доволен жизнью: охота, свежий воздух, вечером виски с друзьями, доля в баре. Эбби все это в последнее время сильно не устраивает: разменяв карьеру на любовь, а интересную и насыщенную жизнь на приукрашенные обещания, она теперь или помогает с бухгалтерией в баре, или с завидным постоянством берется за бокал вина. Накануне своего 34-летия девушка пропадет, оставив Хэнка наедине с монстром, с недавних пор навещающего их дом по ночам.

Один из пронзительнейших фильмов года. Кино почти полностью сделано Джереми Гарднером, автором «Батарейки» (зомби-муви прошлой декады со ставкой на чувства, снятое за 6000 долларов), приятелем всех заокеанских самоучек — Мики Китинга, Джо Бегоса, Джастина Бенсона и Аарона Мурхеда. Постановщики «Весны» «После полуночи» спродюсировали, а Бенсон по-дружески получил еще и заметную роль шерифа. Все выполнено по школе домотканого хоррормейкинга, где под броской жанровой оболочкой спрятано много личного и задаются не самые удобные вопросы.

Но Гарднер, конечно, держится особняком от всей вышеперечисленной тусовки, просто потому что не стесняется хохмить при каждом удобном случае: например, с соавтором «Полуночи» Кристианом Стеллой он несколько лет назад поставил пародию на реалити-шоу типа «Выжить любой ценой». Час с небольшим упоительного каламбура раскрывает Гарднера как яркого харизматика, способного не только рычать и хмуриться в страшилках.

Весь из себя серьезный артист дет-метала Стю очень переживает за чистоту жанра. Он мечтает услышать настоящий метал — что‑то действительно новое, угрожающее, чтобы музыка прижимала к земле. По его словам, не осталось ничего святого, настоящие фрики выродились, все стало искусственным: если раньше метал пугал людей, его по-настоящему опасались, то сейчас все стало незначительным, совсем не страшным, легким и доступным. Особого порицания Стю удостаиваются краст-панки, как квинтэссенция положения: у них нет идей, они вечно все слизывают. Но и сам он ничего не делает, не раздвигает границы, а просто добавляет лишнего шума.

Как раз за шумом он прибыл в родительское поместье Кевина, партнера по группе, виртуально программирующего барабаны. Репетиция оказывается на грани срыва, хозяина дома нет, зато есть Хлоя, заскочившая за ароматизированной марихуаной. После первого косяка и уроков вокала от Стю вечер перестает быть томным.

Еще один фильм с Джереми Гарднером, на этот раз у него только актерское амплуа. Гарднеру с его внушительной бородой и фактурой на роду было написано играть металлистов, стоит только добавить футболку с принтом черепа и кожаную жилетку. «Садистские намерения», если совсем упрощать, скорее ужастик с приставкой «треш», долгое время прячущийся за разговорами обо всем на свете, танцами, упражнениями в гроулинге и прочими развлечениями. Но с появлением первых рукотворных эффектов (один их них — голова патриарха мамблгора Ларри Фессендена) архаичные корни картины берут свое: появляется много ненатуральной крови, гремят разреженные гитарные риффы, включается старорежимная месть.

Кино длится ровно столько, чтобы не успеть утомить, — честное безобразие под громкую музыку, где даже за токсичную маскулинность обязательно воздастся, спойлер, карандашом; жанр все-таки обязывает. Всем и каждому такое зрелище вряд ли можно советовать, но, есть ощущение, что тот же Ларри Фессенден за такой дебют смело отдал бы большую часть фильмографии.

Редкий зверь экрана: психологическая драма в подземке пополам с клаустрофобным триллером. Массовое кино на такие неблагодарные территории уже давно не суется: когда речь заходит про жуть с каской и коногонкой где‑то в горных хребтах или шахтах, обычно вспоминают разве что дилогию «Спуск», снятую бог весть когда.

В копенгагенском метро идут активные работы, горизонтальным бурением прокладывают новую ветку, по заданию редакции туда снаряжают журналистку Ри. Знакомясь и фотографируясь с рабочими, она намеревается сделать хороший репортаж, но для этого ей нужны интересные истории. Такие обнаруживаются у рискованного механика Иво и его подмастерье Барана, прибывшего из Эритреи. До обстоятельного интервью дело так и не дойдет — очевидно, что‑то пойдет не так.

От таких лент по привычке ожидаешь первобытного оцепенения, но у «Проходческого щита» на этот счет свое, пожалуй что скандинавское мнение: сухая и минималистская картина если что‑то и говорит об ужасе, то скорее про ужас оказаться один на один в замкнутой капсуле под землей. Страшней этого — остаться взаперти в герметичной камере с двумя незнакомцами и одним кислородным баллоном на всех. Вместо какого‑то восклицания или порицательного комментария о низменном поведении человека в чрезвычайной ситуации «Щит» выставляет на обозрение бескомпромиссную борьбу за жизнь, где, как правило, выживает сильнейший.