Включите сегодня любой фильм тайваньского режиссера Цай Минляна — «Да здравствует любовь!», «Капризное облако», «Бродячих псов» (и, конечно, нужно сходить на показ его новой почти гениальной картины «Дни», который пройдет в Garage Screen 26 августа). Это очень медленное, вдумчивое, мечтательное кино, в котором вроде бы ничего не происходит — и при этом происходит абсолютно все. Цай уже почти 30 лет изменяет наши представления о том, как посредством кинематографа можно и нужно рассказывать истории — или не рассказывать их вовсе. Камера во всех его фильмах так подолгу вглядывается в предметы, лица (у него даже есть отдельная картина, где только лица и больше ничего — «Лицо»), пейзажи, что иногда кажется, будто видеофайл подзавис или встал на паузу в плеере. И в этой статике обнаруживается больше динамики, чем в ином блокбастере.
В «Днях», которые были впервые показаны в основной конкурсной программе Берлинского кинофестиваля, Цай Минлян произвел инновацию с речью в кино. Она звучит в кадре, даже на двух языках — тайском и тайваньском (сюжет построен вокруг случайного знакомства больного мужчины, которого играет Ли Каншен, и молодого массажиста-гастарбайтера — его роль сыграл дебютант и непрофессионал Анон Хонхуанси, Цай познакомился с ним в кафе, где тот работал) — но нарочно не переводится субтитрами. Слова не важны, важно только неожиданное чувство, которое захлестывает героев. У Цая вообще очень особенные отношения со словами, даже когда он сам рассказывает о своем кино, кажется, что это словно трансляция с других планет. Впечатление это усилилось в случае этого интервью, записанного с синхронного перевода в Zoom.
— Как у вас дела? Тяготят ли карантинные ограничения?
— Что касается пандемии, то вообще Тайвань очень хорошо справляется с проблемой, правительство предприняло очень эффективные меры, поэтому на самом деле не сказать чтобы мы сильно ощущали большое влияние на нашу жизнь эпидемиологической ситуации. Более того, примерно в течение месяца у нас даже не было новых случаев заболевания. Мне кажется, даже никто не умер или умерло очень мало людей на всем острове и в последний месяц уже ослабили меры предосторожности. Можно ходить в общественные места, однако, конечно же, строго рекомендуется носить эту защиту. Конечно же, как и многие, я в том числе тоже испытал определенное влияние коронавируса на мою жизнь, это было связано в первую очередь с планами, которые у меня изначально были, многие планы были связаны с выездом за границу. Все пришлось отменить — я последние несколько месяцев пребываю только в Тайване.
— Каждый режиссер, с которым я разговаривал в последнее время, пытается сейчас отрефлексировать свои впечатления от карантина. Ваша жизнь под замком сильно отличалась от той, что была раньше?
— На самом деле я потратил это время на то, чтобы рисовать. Вообще, я очень безответственно рисую, поэтому раньше была такая проблема, что я рисовал половину и никогда не заканчивал. Однако за это время появилась возможность закончить картины, я несколько завершил.
— Бывали ли у вас такие ситуации, когда вы оказывались в незнакомых компаниях и у вас спрашивали, кто вы такой? Что вы им рассказываете? Как вы представляетесь и как вы описываете то, что вы делаете?
— У меня на самом деле очень мало шансов попасть в такую ситуацию. А если и попадаю в такие ситуации, то я даже не обращаю на это внимания. Знают меня — и хорошо, а не знают — тоже хорошо. Я вообще редко когда сам проявляю инициативу и иду знакомиться с людьми. Предпочитаю держаться в стороне и в принципе не очень люблю выходить из дома.
— В случае непрофессионального актера Анона Хонхуанси, тайского гастарбайтера, который сыграл в «Днях», вы познакомились как раз с совершенно незнакомым человеком, который не имел отношения к кино и к искусству вообще. В своем интервью для MUBI вы говорили, что Анон — непрофессиональный актер, он не знал, кто такой Цай Минлян, и что вы с ним не так много общались до того, как начали снимать. Да и вашего главного артиста Ли Каншена, который играл во всех ваших фильмах, именно вы привели в кино. Как вы подтолкнули его к тому, чтобы он стал актером, и подталкивали ли вы его вообще? Что это был за процесс?
— Да, действительно, это особый случай. Мы познакомились с Ли где‑то примерно в 1989 году, с тех пор прошло практически 30 лет. В тот момент я искал актера для своего фильма «Все углы мира», мне нужен был главный персонаж и мне нужен был человек, который еще молод, еще не пошел учиться в университет. Соответственно, я встретил его на улице, его внешний вид показался мне очень подходящим для того персонажа, которого я придумал. Поэтому я подошел сам, познакомился, я сказал ему, что я режиссер. Он, конечно, был очень удивлен, он даже не понимал, правда это или нет, насколько стоит этому верить, но я пригласил его на кастинг, на пробную съемку. У нас она проходила очень интересно и очень просто: мы попросили его проиграть сцену с маленьким ребенком, совершенно естественно проговорить диалог. И у него очень хорошо это получилось, действительно очень естественно. И с тех пор он и стал моим главным актером.
— «Дни» — фильм, где оставлены слова, они остались в фильме, но на них как будто бы не обращается внимание. Будет ли этот фильм выглядеть иначе для зрителей, которые знают тайский либо тайваньский язык? И задумывалось ли, что этот фильм будет выглядеть иначе для зрителей разных стран? Понятно, что на Берлинале и уж тем более в России мало кто знает эти языки, для них в этом фильме намного больше загадки, чем для тех, кто живет, например, в Таиланде или в Тайване.
— Мне кажется, что если смотреть фильм, то там все будет понятно. Достаточно следить внимательно за тем, что происходит. Допустим, там довольно очевидно показано, например, что люди здороваются или кому‑то больно. Сцена с иглоукалыванием — все понятно, там даже не нужно знать, что говорит мастер в тот момент, когда поправляет иглы.
Конечно, многие привыкли связывать кинематографические действия со словами, однако в этом фильме я хотел сделать акцент на картинку, то есть заставить людей именно смотреть, а не слушать или читать. Когда я рассказывал кому‑то о своей идее, многие очень переживали, что люди просто не поймут, что я имею в виду, что я хочу показать.
Я считаю, что таким образом я заставляю людей использовать именно зрение как источник восприятия. Если бы там были субтитры, то люди, привыкшие их читать, могли бы упустить из виду многие вещи. Хочу, чтобы зритель получил ощущения, которые можно получить только от восприятия картинки.
— Вернутся ли слова в каких‑то ваших будущих фильмах или, возможно, вы попытаетесь убрать какие‑то другие элементы кино, которые кажутся неотъемлемыми, — само изображение, людей или, к примеру, воду, которой всегда много в ваших фильмах?
— На самом деле очень сложно, конечно, категорично сказать, что будет. Это нужно смотреть по ситуации, я сам пока точно не могу знать.
В принципе, я уже много лет снимаю фильмы, в которых мало диалогов, то есть в диалогах проговариваются совсем простые вещи, произносятся не нагруженные смыслами реплики. И, собственно, не могу сказать, что да, я буду придерживаться формата фильма, в котором нет субтитров. Я уделяю много внимания именно картинке. Мои последние фильмы немножко отличаются от тех, что я делал раньше. Сейчас я фокусируюсь на изображении, чтобы именно кадр выглядел красиво, учитываю какие‑то вещи, которые раньше не брал во внимание. Это связано с тем, что я хочу сейчас подтолкнуть людей с помощью картинки, чтобы она вызывала у них какие‑то свои ассоциации.
У меня нет цели четко объяснить человеку, что это значит. Я, наоборот, хочу, чтобы люди, глядя на картинку, сами поняли, сами что‑то додумали. Может быть, это будет не то, что изначально я задумал, но это будет то, что они увидят, то, что они сами вынесут из того, что я им показываю.
На самом деле у нас по всему миру у зрителя существует определенная привычка: они всегда ожидают, что фильм рассказывает какую‑то историю. Но это необязательно так. Я приведу пример: у меня рядом с домом есть прогулочная зона, дорожка, которую я люблю. Мне нравится, как она выглядит, ее форма мне кажется очень красивой. И мне всегда хотелось ее снять и показать, поделиться этой красотой со зрителем. Очень часто возникает ситуация, что, увидев это, зритель пытается объяснить это для себя, спрашивает: «Ой, а почему мне показывают это? Наверно, в этом сокрыта загадка». А на самом деле нет: я просто снял эту дорожку, чтобы показать зрителю, какая она красивая.
Длина в моих фильмах — она тоже не зависит от продолжительности сюжета, зависит чаще всего от количества красивых каких‑то образов, которыми я бы хотел поделиться.
— Да, это интересная тема. В «Днях» вы, как и в других ваших фильмах, пытаетесь рассматривать какие‑то предметы или явления или действительно просто красивые картинки так долго, сколько вы хотите. И часто приходится на ваших фильмах или на фильмах других в стиле медленного кино объяснять зрителям, что скука — это не обязательно плохо, это может быть ощущение, которое режиссер пытается вызвать у зрителя, чтобы он разглядел кадр во всех его деталях. Бывали ли у вас дискуссии со зрителями по этому поводу, возможно, на каких‑то публичных показах, и приходится ли вам до сих пор объяснять каким‑то зрителям, которые обвиняли вас в скуке или в чем‑то подобном?
— На самом деле главный момент заключается в том, что мне совсем не кажется, что мои фильмы могут быть скучными. Все очень сильно зависит от привычек. Конечно, зрителю, который не привык к такому формату, покажется очень скучным, поэтому у меня нет такой цели — заставить скучать зрителя.
Цель, которую я преследую, — показать настоящую жизнь, искреннюю и честную. Большинство фильмов у нас основано на принципе сценичности, театральности, постановочности. Очень мало фильмов демонстрируют жизнь такой, какова она есть. Соответственно, я стараюсь предоставить с помощью своих фильмов немножко другой тип радости — именно оценить жизнь и полюбоваться ее в том виде, в котором она действительно существует, а не в постановочном варианте. И опять же это зависит очень сильно от типа мышления, от привычек.
Я повторюсь: мне не кажется, что мои фильмы скучные. Наоборот, кажется, что фильмы, в которых постоянно дерутся, где сплошной экшен, — мне вот такие фильмы кажутся очень скучными. Допустим, я недавно смотрел какой‑то фильм киновселенной Marvel. Там какие‑то роботы, еще какие‑то люди, у которых сверхъестественные способности, и они постоянно дерутся, куда‑то бегут — мне все это скучно.
— В августе у нас в России дозревают и поступают в продажу арбузы. Я очень хочу их с вами обсудить, потому что вы самый арбузный режиссер из всех, кого я знаю. В ваших фильмах всегда было много арбузов, особенно в «Капризном облаке», где даже есть постельная сцена с участием этой ягоды. Но с тех самых пор арбузов в вашем кино поубавилось. Все тогда размышляли в рецензиях, что же значат арбузы у Цай Минляна, что они символизируют. Но мне кажется, что арбуз — это просто арбуз, разве нет? Сейчас вы любите арбузы, покупаете их?
— Да, конечно, в арбузах есть доля символизма, в принципе, если что угодно часто появляется в моих фильмах, да и в любом фильме любого режиссера, это какой‑то знак.
У этого фильма, «Капризного облака», есть предыстория. Идет отсылка к временам, когда на Тайване не хватало воды. Собственно, можно провести аналогию: людям в жизни всегда очень хочется любви, а здесь очень сильно не хватает воды. Арбузы в этом фильме — и вода, и любовь. «Капризное облако» рассказывает о разных чаяниях, он не только об одиночестве, но и о вере в то, что когда‑нибудь получится наконец достать то, чего так не хватает в жизни. Мы все надеемся, что нам удастся рано или поздно достичь того, чего нам так хочется, мы часто испытываем недостаток каких‑то важных для нас вещей.
Я очень люблю арбузы. Кстати, на Тайване лето — это тоже сезон арбузов, тоже сейчас повсюду продаются, и у нас обычно арбузы продаются половинками. Когда выбирается арбуз, его разрезают при тебе на половинки. Мне лично кажется, что вот эта половинка, внутренность, когда видна мякоть арбуза, мне это чем‑то напоминает лицо. Я везде вижу красивую картинку, это часть моего творческого процесса.
И, конечно, арбузы на Тайване очень вкусные, поэтому получается двойное удовольствие.
— Покупка арбуза — это почти влюбленность.
— Я на самом деле хотел еще отметить, что в фильме «Дни» еда занимает важное место. Там есть сцена, где Анон готовит еду. Это один из важнейших моментов, там можно увидеть очень много деталей, которые незаметны в обычных фильмах. Так же, как и сцена, когда герои едят на улице в какой‑то забегаловке, где они кушают кашу. Хотя люди сидят и не разговаривают, просто молча сидят кушают вместе, я считаю, что здесь как раз еда несет особый смысл. Это такая общая плоть, она объединяет, создает особую связь между людьми. Для всех нас еда очень важная часть жизни, без нее никак.
— Напоследок я хотел еще раз извиниться и сказать, что вы — один из самых замечательных режиссеров в мире, и я не имел в виду ничего плохого, когда сказал про скуку. Потому что скука — это не плохо, это слово для описания очень пристального наблюдения, вот и все. И Marvel ужасный, я согласен.
— Да, я понимаю.
«Дни», 26 августа
