«Американский огурчик» Сета Рогена и татуировка Шайи ЛаБафа: 5 новых фильмов для просмотра

Дэвид (Бобби Сото), молодой гангстер из мексиканской семьи, и его правая рука Крипер (Шайя ЛаБаф), о чьей жестокости ходят легенды, собирают дань с уличных банд в лос-анджелесском Южном Централе, пока босс по кличке Волшебник чалится на киче. Но однажды у них появляется конкурент — совсем отмороженный мексиканец, на досуге отрезающий головы и практикующий религиозные ритуалы с жертвоприношениями голых женщин.

У Дэвида Эйра, певца калифорнийских злых улиц, абсолютно, кажется, незаслуженная репутация хорошего режиссера, но за этот фильм его дружно поливают помоями: бездуховно, мол, и чуть ли не расизм. Притом что он даже повеселее обычного эйровского «бу-бу-бу» про очередное боевое братство и в лучшие моменты напоминает «Слишком стар, чтобы умереть молодым» Рефна. А в целом это как бы «Крестный отец», снятый пятилетним; почти наивное искусство. Первый час — бандитские терки пополам с семейными ценностями, потом начинает литься кровь. Истории толком нет, монтаж демонстративно нелепый, ЛаБаф в костюме-тройке выглядит страшно и смешно (еще именно для этого фильма он сделал себе настоящую татуировку на всю грудь. — Прим. ред.), а впрочем, так можно сказать здесь почти про все. А самое смешное, что Эйр, кажется, совершенно серьезен, даже когда злодей со злодейкой раздеваются до белья, достают молотки и начинают названивать врагам по видеосвязи. Если этот фильм не станет культовым, всем должно быть стыдно.

Фантастическая комедия про евреев и соленые огурцы с двумя Сетами Рогенами. Хершель Гринбаум (Роген) вскоре после Первой мировой эмигрирует в Нью-Йорк из восточноевропейского города Слупска, падает там в чан с соленьями и вылезает из него невредимым через сто лет; он знакомится со своим правнуком Беном (Роген), бруклинским программистом.

Режиссерский дебют оператора Брэндона Троста, написанный юмористом Саймоном Ричем по мотивам его собственного рассказа, «Огурчик» — неровный, но чрезвычайно милый фильм. В первой, более смешной половине он похож, конечно, на раннего Вуди Аллена и, может быть, Коэнов в их самом легкомысленном настроении. Шутки про хипстеров, твиттер и cancel culture всегда кстати, даже если они немного очевидные (бородач в рабочей одежде 1920-х в Бруклине 2020-го выглядит абсолютно своим). Потом у авторов учащаются приступы сентиментальности, не всегда, может быть, идущие картине на пользу. Роген делает, что может; притом что он все-таки актер ограниченного диапазона и его двойной перформанс все время немножко тянет фильм в капустник, видно, что для него это важная роль.

Документальный фильм с непереводимым названием — отчасти видеоэссе, отчасти критический разбор, отчасти просто валентинка невероятной картине Пола Верхувена «Шоугелз». Почему ее не приняли, когда она вышла в середине 90-х, и почему так полюбили потом? Какие бездны открываются, если посмотреть ее десятки и сотни раз (как сделали некоторые из проинтервьюированных в фильме).

Поклонники «Шоугелз» — критик, культуролог, поэт, трансвестит и другие — рассуждают о природе своей одержимости и косвенно о том, как работает кэмп и язык кино вообще, и это интересно, и ужасно смешно, и иногда на удивление глубоко (хотя пару комментаторов хочется прибить). Время от времени разговор неизбежно переходит к творчеству Верхувена в целом. Никаких звездных эксклюзивов, чистый DIY: видеоряд состоит из киноотрывков и чужих документальных съемок. Самая душераздирающая линия, конечно, — про Элизабет Беркли, и заканчивается фильм эпизодом, от которого мурашки по коже. В общем, кому надо, тот не пропустит.

Где‑то в конце девяностых или начале нулевых робкая старшеклассница из Айовы (Наталия Дайер, Нэнси из «Очень странных дел»), живущая в религиозной семье, отправляется на выходные в католический лагерь и много думает там о сексе.

Симпатичная безделица, автобиографический, понятное дело, дебют Карен Мейн — клон «Леди Бёрд», но с акцентом на мастурбацию: воспоминания о провинциальной юности, запретах и открытиях. Снято просто, но довольно элегантно, хронометраж подходящий — чуть больше часа. Дайер потешно хлопает глазами, переписывается с похабниками в чате AOL, вздыхает о волосатых руках вожатого и обнаруживает, что в телефоне есть не только игра «змейка», но и режим вибрации. Фильм при этом совершенно невинный, можно младших школьников водить. Да и нужно, пожалуй. Через 50 лет после «Кэрри» все это выглядит, конечно, детским садом.

Двое британцев, Бернард (Гетин Энтони из «Игры престолов») и Мэгги (Кара Теобольд из «Аббатства Даунтон»), встречаются в Нормандии в слегка обветшалом пустующем шато. Он, кажется, ищет натуру для киносъемок. Она — представитель компании, владеющей замком, — проводит экскурсию. Но все не так просто: когда‑то здесь гостил писатель и ученый Фонтенель, важная фигура эпохи Просвещения, написавший книгу «Беседы о множественности миров», и миры расщепляются прямо на глазах.

А вот более любопытный маленький дебют (автора зовут Оливер Кримпас) — британский по паспорту, но совершенно французский и по прописке, и по манере. Два привлекательных человека в погожий сентябрьский день ходят по живописному поместью и разговаривают, перемещаясь от космологии к флирту и обратно, — что вообще может быть лучше? Теобольд прямо светится, от нее не оторвать глаз (у Ренли Баратеона странная мимика, но и он, вероятно, славный парень). Может быть, где‑то фильм чересчур простоват, а где‑то — наоборот, но в целом его игривая интонация производит совершенно чарующее впечатление.