В Каннах Педро Альмодовар подарил зрителям свое сердце. Нет, буквально: в каждый из персональных почтовых ящиков аккредитованных на фестивале журналистов положили по увесистому красному сердечку из резины. Внутри спрятана флешка с пресс-досье и фотографиями. Снаружи с одной стороны — название фильма, «Хульета», и фамилия автора. С другой — рыбацкое суденышко и две буквы, J и A. Первая определенно означает имя главной героини, а вот вторая — вовсе не «Альмодовар», а «Антия»: так зовут дочку Хульеты. Похожее сердечко вытатуировал на своем предплечье моряк Шоан, муж Хульеты и отец Антии, — один из немногочисленных мужчин, допущенных режиссером на экран.
Мы снова приглашены в женский мир, воскрешающий в памяти цветастый китч «Женщин на грани нервного срыва» (оттуда в «Хульету» пришла изрядно поседевшая, но такая же колоритная Росси де Пальма), театральность «Все о моей матери» и мифологию «Возвращения», принесшего целый ворох актерских призов в Каннах всем исполнительницам сразу. Мужчины появляются здесь на краткий срок: вначале респектабельный искусствовед — бойфренд уже стареющей героини — пытается увезти ее за собой в Португалию, но та в последний момент отказывается, и он уезжает без нее. Потом Хульета вспоминает о том, как в юности отказалась заговорить со странным попутчиком в купе поезда, и он покончил с собой. Тогда ей встретился и Шоан, с которым все тоже оказалось непросто (но не будем рисковать спойлерами). Зато женщины по праву царят в этой вселенной преувеличенных страстей, будто позаимствованной у древнегреческих драматургов, — заметим, что по профессии героиня — преподаватель античной литературы.
Сама Хульета, в начале надломленная временем и судьбой и почти тут же, в воспоминаниях, перевоплощающаяся в нервную юную блондинку с короткой стрижкой, будто из ранних альмодоваровских комедий: ее играют две актрисы, Эмма Суарес и Адриана Угарте. Мать Хульеты, прикованная к кровати болезнью, и симпатичная сиделка — любовница отца. Другая лежачая больная — жена Шоана, которой вскоре не станет. Еще одна соперница, красавица-скульптор Ава. Бесхитростная и строгая домработница Мариан (де Пальма). Ключевая, хотя почти не присутствующая на экране героиня — дочь Хульеты Антия. Ее лучшая подруга Беатрис, мать Беатрис… К списку необходимо добавить еще одно имя. Элис Манро, канадская наследница Чехова и лауреатка Нобелевской премии по литературе. Из ее книги «Беглянка» Альмодовар позаимствовал материал для сценария, действие которого перенес в Испанию. Между прочим, героиню и в книге звали так же. А ее дочь носила говорящее для Альмодовара имя Пенелопа. Его он изменил, но ввел в картину лейтмотив Одиссея и его возвращения на Итаку.
В последние годы критики язвительно писали о закате карьеры испанского режиссера — и в самом деле, «Кожа, в которой я живу» была больше похожа на искренний бульварный триллер, а не ироническую его имитацию, а комедия «Я очень возбужден» все-таки не могла, при всех усилиях автора, вернуть моветонный шик его первых картин. Сейчас Альмодовар предпринял единственный правильный шаг: оставаясь выдающимся рассказчиком — пусть и в кризисе, — нашел идеального соавтора. Или источник вдохновения, называйте как знаете. Деликатность и фрагментарность прозы Манро обрели в своем кинематографическом воплощении плоть и кровь. Ирония Альмодовара и его чувственность взывают к сопереживанию — и триумфально добиваются его от зрителя. На премьере «Хульету» встречали овациями.
Это не говоря о техническом совершенстве. Декорации, костюмы, живопись, скульптура и даже кулинария, из которых, как из божественного конструктора, Альмодовар собирает свой фильм, достойны своего отдельного музея. Плавная камера относительно молодого и малоизвестного французского оператора Жана-Клода Ларрьё незаметно ведет нас по лабиринтам этого тщательно выстроенного мира. За кадром — один из самых выразительных саундтреков Альберто Иглесиаса, где хичкоковский симфонический экшен соседствует с рвущим душу ностальгическим джазом. И конечно, актерский ансамбль по обыкновению безупречен.
Незаметно для многих поклонников, а возможно, и для самого себя Альмодовар перестал быть актуальным режиссером, перейдя в ранг «живых классиков». Его зрелый стиль настолько же восхитителен, насколько несовременен — и режиссер уже бравирует этим. Канны позволяют без труда поставить «Хульету» в нынешний контекст и сравнить с фильмами-конкурентами. Скажем, в один день с ней показали бразильскую драму «Водолей». Ее режиссер Клебер Мендонса Филью — многообещающий молодой автор, бывший кинокритик, да и в целом Латинская Америка сейчас в моде. Сюжет — вполне альмодоваровский по духу: история немолодой целеустремленной дамы, которая вырастила детей и похоронила мужа, перенесла рак и выжила, а теперь сражается с алчной строительной компанией за свое право не выезжать из родного дома, остальные квартиры которого давно пусты. Снят фильм энергично, на живую, почти репортажную камеру, многие диалоги звучат как импровизации, автор не стесняется откровенной эротики в кадре…
И что? И ничего. Критики поставят «Водолею» высокие оценки, жюри запросто может наградить — а Альмодовару это вряд ли светит. Ведь такое, как у него, давно не носят. Его преимущество в другом: собственная вселенная, герои, стиль и язык, равных которым нет и не будет. Более молодых, актуальных и успешных режиссеров все равно еще долго будут измерять в Альмодоварах. А великий испанец давно может себе позволить презреть конъюнктуру и заниматься чистым искусством, как он его понимает. Кто-то назовет это понимание устаревшим, и пусть. Античные книги тоже должны бы, по идее, уйти на дно, как Атлантида, но мы читаем их до сих пор. Да и у простого человеческого старения, как наглядно показывает «Хульета», тоже есть свои преимущества.
